— Я прилетел в Грозный накануне, 3 июля, тоже на приговор Зареме Мусаевой, дело которой КПП ведет с самого начала. В 5.35 утра следующего дня мне позвонил знакомый адвокат (я бы не хотел называть его имя) и сказал, что на Лену и Сашу напали, избили и сейчас они находятся в больнице.

В травмпункте первым увидел Сашу. Он сидел в инвалидной коляске в коридоре.

Увидев меня, он заулыбался и радостно поприветствовал: «О, привет, Серега, а мы вот тут… сидим!» Вот он такой всегда — с шутками, прибаутками. Я стал расспрашивать Сашу о том, что произошло. Он не спеша рассказывал: да, действительно, избили, неизвестные машины буквально через 500 метров от аэропорта заблокировали такси, в котором они с Леной ехали. Дальше история, которую все уже знают.

Саша говорил ровно, спокойно. Он вообще человек очень размеренный и уравновешенный, говорит все по делу, трезво, четко, представить его в состоянии чрезвычайного волнения или истерики у меня никогда не получалось. И даже в этой ситуации самообладания он не потерял.

Мне нужно было выйти на улицу, чтобы поговорить по телефону, — в больнице очень плохая связь, особенно по местным симкам. Идя по коридору, краем глаза заметил больничную каталку, на ней на спине лежал человек. Я прошел мимо и даже внимания не обратил.

Рядом бегали врачи, я стал разговаривать с ними вполголоса. И как только мы заговорили, Лена практически тут же, не открывая глаз, сказала: «Привет, Сереж!»

На тот момент она даже шевелиться не могла, просто лежала в каком-то забытьи. Было видно, что ей очень больно.

Когда я приехал, врачи провели первичный осмотр, обработали раны, вкололи обезболивающее. Сотрудники больницы были немного на взводе, нервничали, суетились, но в целом все было более или менее штатно, свою работу они делали. И уже приступили к оформлению необходимых медицинских документов и справок.

Почти одновременно со мной приехали и двое сотрудников полиции. Когда скорая привозит в больницу человека с травмами, врачи сразу же передают эту информацию в полицию, ее сотрудники обязаны приехать и составить рапорт. Один из полицейских сидел в коридоре, просто дежурил, второй пытался опросить Лену и Сашу. Ребята от разговора отказались, и он начал составлять рапорт. Потом, позже, наверное, в полдесятого, приехал еще один сотрудник с фотоаппаратом. Полицейские стали делать снимки и заявили, что им необходимо составить протокол «осмотра места происшествия». Лена над этим смеялась:

Сотрудники полиции в ответ только беспомощно разводили руками.

Все это время мне постоянно приходилось выходить на улицу, чтобы разговаривать по телефону. А телефон мой разрывался — начала распространяться информация об избиении.

Возле больницы я стал замечать, что машин становится все больше, в том числе и с номерами КРА (инициалы Рамзана Кадырова. Номера с такими буквами имеют право получать только особо приближенные к нему люди. — Ред.) Видно было, что приехали какие-то служивые люди, они тоже ходили, говорили с врачами, с полицейскими, опять с врачами, но к нам с ребятами ни разу не подошли.

Информация о нападении продолжала распространяться. Нам позвонила уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова. Оказалось, она уже вовсю вмешалась в ситуацию. Сообщила, что к нам едет Мансур Солтаев, уполномоченный по правам Чеченской Республики, и он выразил готовность сопровождать Лену и Сашу за пределы республики.

Мансур Солтаев был искренне поражен, увидев, в каком состоянии Лена и Саша.

Около 11 утра мы посадили ребят в скорую, и я поехал в суд на приговор к Зареме Мусаевой, который должен был начаться в 11.30. И Лена, и Саша тоже очень хотели там присутствовать, к тому времени стали действовать обезболивающие, и ребята были полны боевого духа. Хорошо, что их удалось отговорить, все равно их физическое состояние не позволило бы этого сделать. Особенно состояние Саши, у которого глубокое ножевое ранение ноги.

После обезболивающих Лену немножко отпустило, она стала уже пересаживаться на стул, даже пыталась ходить, но у нее по-прежнему сильно кружилась голова. Лена вставала и сразу садилась, вставала и садилась. Потом потихоньку уже стала ходить, но все равно ее приходилось поддерживать. А вот Саша сам ходить не мог, он даже встать не мог, в том числе из-за глубокого пореза, поэтому постоянно сидел в коляске.

При этом сознание как и у Лены, так и у Саши все это время было абсолютно трезвое и ясное, они адекватно оценивали ситуацию и постоянно шутили.

Дело Заремы Мусаевой, жены федерального судьи, довольно скандальное, но накануне приговора ничего подобного тому, что произошло, я не мог предположить. Да, сотрудники КПП были уверены, что приговор будет обвинительным, да, о нем напишут СМИ. Но никакой информационной волны или общественного возмущения никто не ждал.

Да, мы допускали возможность какой-нибудь провокации или неприятности, как и всякий раз, когда наши сотрудники ездят в Чечню, и у нас есть отдельный протокол безопасности, чтобы минимизировать риски, и в этот раз все обычные предосторожности были предприняты. Даже когда я уже знал о нападении и ехал в больницу, я, честно говоря, и представить себе не мог, что ребят избили так жестоко.

Если отбросить всю эмоциональную составляющую произошедшего, то это очередное дело о пытках, которое, к сожалению, до сих пор характерно для Чеченской Республики. Мы будем действовать согласно нашему протоколу. В случае если Лена и Саша обратятся к нам с официальным заявлением, мы проведем собственное расследование.

Сейчас по указанию Бастрыкина возбуждено уголовное дело местным СК. Наш опыт работы по аналогичным делам показывает, что надежды на местных следователей практически нет. Поэтому мы будем делать все от нас зависящее, чтобы уголовное дело было передано в Центральный аппарат Следственного комитета РФ и возбуждено именно по тем уголовным статьям, которые верно отражают суть произошедших событий, что тоже очень важно.