«Существенное сокращение»

Действительно, разница между экспортными доходами и импортными расходами, по данным того же ЦБ, сократился существенно — почти в пять раз. В первом квартале 2022 года эта разница составляла почти 71 миллиард долларов, а в первом квартале 2023 года уже чуть меньше 15 миллиардов.

Сальдо торгового баланса сокращается по причине снижения экспортной выручки, поскольку падает цена на сырье, которым торгует России.

Но тут еще вот какой момент:

По данным Минфина, средняя цена Urals в июне составила $55,28 (минус 36,6% гг). Средняя цена Urals по итогам полугодия составила $52,17 (-38,0% гг). А бюджет этого года, напомним, рассчитан исходя из $70. Средняя цена Brent в июне равнялась $75,1. Таким образом, дисконт Brent к Urals в июне составил около $20 (26%). А ведь нефть — основа экспорта.

Статистика добычи нефти сейчас засекречена, но известно, что с 1 августа поставки нефти на мировой рынок из РФ будут снижены на 500 тысяч баррелей в сутки. То есть и экспортная выручка может стать меньше.

При этом есть основания предполагать, что статистика завышает выручку экспортеров — значительная ее часть становится торговыми кредитами, остатками на счетах корпораций за рубежом.

Но это не все.

Кто сейчас основные покупатели российской нефти? Китай — за юани, которые он забирает обратно, причем юаней-то не хватает, Индия — за рупии, которые пока не пристроить никуда, Белоруссия — видимо, за те деньги, которые ей дала РФ, Турция — тут тоже ничего особо не скажешь — да, за доллары, но… и все.

Понятно, есть вокруг торговли нефтью множество хитрых схем, но в этом-то и проблема: никто не может сейчас толком сказать, где и сколько этих российских нефтедолларов.

Так что валюты стало меньше — а вот спрос на нее не снизился, а даже вырос.

Почему?

• Во-первых, импорт восстанавливается на фоне роста ВВП, оплаченного расходами правительства.
• Во-вторых, люди переводят свои сбережения из российской банковской системы в банки зарубежных стран: на депозиты за рубежом ушло $43,5 млрд.
• В-третьих, отсутствие безработицы, которой так гордится правительство, означает рост удельных трудовых издержек — что тоже не идет на пользу рублю, поскольку увеличивает спрос на импорт (и сокращает несырьевой экспорт).
• В-четвертых, рост потребкредитования не только помогает росту розничной непродовольственной торговли, но и росту импорта.

Но и это еще не все.

Время плохих решений

Что там с нефтегазовыми доходами (НГД)?

По данным Минфина, нефтегазовые доходы федерального бюджета в июне составили 529 млрд (минус 26,4% гг); с начала года — 3 382 млрд ( минус 47.0% гг).

Базовые НГД в этом году заложены на уровне 8 трлн руб. Для компенсации выпадающих доходов Минфин продает юани и золото из ФНБ (Фонд национального благосостояния). За пять месяцев Минфин получил из ФНБ 439 млрд руб и еще порядка 70 млрд в июне (точных данных за июнь пока нет).

Минфин прогнозирует, что в июле недобор НГД составит 4,5 млрд. Но с учетом недобора в июне (30,3 млрд) июльские изъятия из ФНБ могут составить 34,9 млрд.

Из этого можно сделать вывод, что правительству выгодна девальвация рубля — долларов меньше, рублей больше?

Но тут есть проблема: попытка решить проблемы бюджета за счет девальвации национальной валюты — это лекарство, имеющее серьезные побочные последствия. Во-первых, это инфляционные издержки бюджета, во-вторых, правительству придется платить повышенные проценты — в случае роста инфляции ЦБ наверняка поднимет ключевую ставку. А в той мере, в которой ослабление курса может привести к росту ключевой ставки, оно приведет к росту расходов по обслуживанию долга бюджета и правительства, не говоря об отложенных обязательства по индексации пенсий и т.п.

Разве что юани из ФНБ будут продавать помедленнее.

С инфляционными издержками бюджета, на самом деле, ситуация еще сложнее. В 1977 году итальянский экономист Вито Танци дал объяснение феномену, который был известен уже более ста лет, — каким образом рост инфляции провоцирует бюджетный дефицит.

«Эффект Танци» — это экономическая ситуация, связанная с периодом высокой инфляции в стране, которая приводит к снижению объема собираемых налогов. Причина заключается в том, что между наступлением налогового события и фактическим сбором налога проходит время. И чем выше инфляция, тем больше мотивов у налогоплательщика отложить выплату налога, так как за время «затяжки» происходит обесценивание денег, в результате которого выигрывает налогоплательщик. Следствием этого может стать усиливающийся дефицит государственного бюджета.

В прошлом году, чтобы компенсировать «эффект внешних ограничений» (как эффектно выразился министр финансов, рассказывая в Госдуме об исполнении бюджета в 2022 году), правительство накачало деньгами приоритетные отрасли, это решение подтолкнуло вверх и цены, и спрос на импорт (то есть обесценило рубль),

Так что девальвация рубля — понятное, но далеко не лучшее решение.

Впрочем, «хороших» решений у правительства сейчас нет вообще — на макроуровне оно выбирает между «торможением производства» и «зажимом потребления».

Стабилизировать курс можно: снова ограничить вывод средств за рубеж, начать валютные интервенции (тех же юаней), резко повысить ключевую ставку или начать сокращение бюджетных расходов — все это приведет к сокращению внутреннего спроса на импорт и одновременно может спровоцировать и опустошение прилавков. И затруднения при «выполнении задач» текущего момента периода спецоперации.