«Да брешет этот ваш телевизор!»

Иду мимо памятника «Чернобыль 1986 — белгородцам, участникам ликвидации последствий ядерных катастроф и аварий».

Иду мимо подъездов, на стенах которых размещены указатели к укрытиям. Из багажника припаркованной машины парень выгружает канистры с водой. Хромая на одну ногу и матерясь, вносит их в одно из таких укрытий — подвал жилого дома.

Прохожу рядом с верандой ресторанчика, где компания парней и девушек чокается аперолями.

Прохожу ЗАГС. Один из гостей на свадьбе, рослый мужик, пытается открыть бутылку шампанского. Пробка летит гостям под ноги. Шампанское бьет фонтаном. Мужик мокрый, хохочет.

Центр Белгорода. Парк имени Ленина. Здесь, в культурном центре «Октябрь», где обычно проходят концерты и выставки, — один из пунктов выдачи гуманитарной помощи. Ко входу подъезжает разноцветный музыкальный паровоз, запевает: «…И тогда наверняка вдруг запляшут облака» — из последнего вагончика машут малыш с мамой. Две девчонки хохочут у прилавка с лимонадами и кофе, берут себе мохито и падают на лавку рядом. Затягиваются вейпами. «Здесь люди с черными пакетами. Там люди с черными пакетами», — смеется одна из девочек.

А вокруг действительно десятки людей с черными пакетами. Не только в парке, во всем городе. Это беженцы из Белгородской области, а в черных пакетах у них — гуманитарка. Полотенца, прокладки, щетки, пасты.

Бабушка в тапочках и бордовом сарафане в цветочек медленно переставляет ноги. Подходит к окошку выдачи. Берет из рук парня-продавца разогретый пирог и стаканчик чая. Осторожно протягивает ему в окошко зарядку и крохотный кнопочный телефон:

— Сынок, я прошу прощения. Мы тут долго будем стоять, можно я у тебя заряжу?

Длинная очередь выстроилась под тентом с поздравлением: «С Днем Великой Победы, белгородцы!» Из дверей здания «Октября» выходят дед с мальчиком, у деда в руках — прозрачное ведро, в нем — туалетная бумага, пачки влажных салфеток и зубная щетка. Садятся рядом. Дед закуривает. К нам на скамейку подсаживается женщина с двумя пакетами — из одного под ноги выпадает пачка «Роллтона». Она наклоняется за ней — и не выдерживает. Слезы сами вырываются:

— Мне бы тапки какие-то, но не нашли ничего, эти у меня развалились, — она показывает свои ботинки, в некоторых местах они протерты до носков. — Ну что мне еще надо? Раз — футболка, два — трусы, три — штаны. Тапки бы еще только… Химию (стиральный порошок в наборе. — Ред.) я внучке отдам. А мне что надо? Мне уже ничего не надо. Я с Таволжанки. Там, где танки во дворе стояли. Муж у меня умер три года назад, мне дом оставил. Не знаю, есть еще наш дом или нет его, — Надя, ее зовут Надя, так плачет, что ей приходится часто вздыхать и переводить дыхание. — Думали, вернемся уже первого числа. Вчера ролик смотрели по интернету: прямо по нашей улице техника шла. Я только стену нашего дома увидела, дальше не увидела… Что-то я расплылась, — Надя закрывает лицо.

Дед с внуком сидят рядом с нами молча. Мальчик доедает вафельный рожок с шоколадным мороженым.

Тут к нам подходит пожилая дама в красном пиджаке и кокетливой соломенной шляпке с бантиком. В руках у нее тоже вафельный рожок. Спрашивает:

— Извините, а что это за очередь?

— На получение гуманитарной помощи. Беженцам. Шебекино, Таволжанка. Где бомбят, — со слезами в голосе объясняет Надя.

— Это я знаю. Я даже не подумала, что они и здесь могут быть, — удивляется дама, — Та я сама с Харькова, с Украины.

Эта информация никого не удивляет. Надя продолжает:

— Вот сижу не знаю, цел ли наш дом… Или завтра разбомбят. Может, уже бомбить нечего.

Деда зовут Павел Сергеевич. Он из Шебекина.

— А я вот выезжала так — через Волчанск, через Шебекино, да-да, — вспоминает дама с мороженым и испуганно отходит.

— Я школу строил в Таволжанке. Школы нет, — говорит мужик, стоящий позади нас. — Брат звонит утром, говорит: так били сегодня ночью «Грады». Вот что осталось — то добивают. Вон видите, мужик в синем идет, работал на скорой, скорую разбили, все машины побили. Ко мне снаряд в огород упал.

— Я тикал так… — вспоминает Павел Сергеевич. — Бабка мне звонит с Белгорода: «Возьми из дома с собой подушек». Я выскочил, а кинуть их не могу в машину — она прыгает. Я кидаю, гляжу — там горит, там горит. Все, думаю, тикай! Квартиру закрыл — не закрыл… Не знаю! Соседка моя, 84 года, звонит, говорит: «Я сидела, считала снаряды. Тринадцать снарядов. И все к вам за дом летят».

Тут Надя вдруг говорит: «Они нам не верят». Это про белгородцев.

— Иди поживи попробуй, — чуть ли не кричит Надя. — Хоть раз услышь, как этот снаряд тебе свистит над ухом!

«Опасно же, наверное, в Белгороде оставаться?»

Это — лишь немногие из тысячи просьб о помощи в телеграм-канале «Помощь Шебекино № 1». В ответ там публикуются сотни предложений помочь: бесплатно пожить в доме, забрать даром детские вещи в хорошем состоянии, размещают и вакансии, которые сейчас особенно нужны людям, потерявшим и дом, и заработок — все.

На базе учебно-спортивного комплекса Светланы Хоркиной находится самый большой пункт временного размещения Белгорода. Здесь на койках в огромном спортивном зале размещены сотни людей. Те, кому не к кому ехать. Те, кто сам не может о себе позаботиться. Одинокие старики.

У ступеней центра стоит детская коляска. На сиденье лежит записка: «Коляска хорошая!!! Кому надо — берите». Здесь же — доска объявлений. Вся обклеена листовками с предложениями о работе:

• «Приглашаем подсобных рабочих для работы в поле в районе села Никольское».
• «В столовую «Газпрома» требуются — посудомойщица, уборщица».
• «Муниципальное бюджетное учреждение «Управление Белгорблагоустройство» приглашает на постоянную работу в городе Белгороде: уборщиков территорий, грузчиков, дорожных рабочих».

Внутри, на первом этаже здания, — столы регистрации, стойки информации о льготах и переселении. За одним из столов сидит женщина с полностью перевязанной рукой — ближе к плечу через бинт виднеется кровавое пятно.

Снаружи, рядом со зданием, стоит автобус. За приоткрытую дверь водителя держится хрупкая красивая девушка. У нее тонкие руки, ножки, она широко улыбается, но еле стоит. Просит поддержать ее под руку, пока муж не вернется: «У меня ни палочки, ничего, все одной рукой, боюсь, упаду». Вика. Вика рассказывает, что у нее инвалидность: одна сторона тела плохо работает. Она медленно говорит, стараясь четко произносить слова. Она всю жизнь прожила в Новой Таволжанке:

— А сейчас нас в Старый Оскол переселяют. Куда поселят — туда поселят. Ой, господи, страшно. Я боюсь в каком-нибудь бомжатнике поселят — я вообще умру, — Вика очень нервничает, говорит очень сбивчиво.

Сумки собрала. Говорю: я тикаю. А куда тикать — не знаю. Девочка подружка у меня вообще сейчас тройней беременна. Ты представляешь, тройней! И куда? Опасно же, наверное, в Белгороде оставаться, да? Ну вот куда тикать?..

Вика все время улыбается, но хмурится, когда начинает вспоминать. Крепко сжимает мою руку своей маленькой ладошкой. Говорит про свою любимую собаку:

«Почему так больно, мама?»

Девушка с рюкзачком за плечами ставит на кассу в «Пятерочке» две заполненных корзинки с шампунями, ватными дисками, станками. Продавщица на кассе чуть вопросительно на нее смотрит, улыбается: «Это вы не шебекинцам?»

— Шебекинцам, — отвечает девушка, — Хочу в общежитие отнести.

— М-м, — протягивает женщина, пробивая товары. — Все шебекинцам, шебекинцам. Я все думаю: нам прям легче живется… Лупасят каждый божий день.

— Да разве это лупасят? По сравнению с тем, что там, — восклицает девушка.

Рядом Парк Победы. Две бабушки торгуют черешней, желтой с розовыми бочками. У берега речки Веселки рыбачит дед. Позади него — внучки, наблюдают за поплавком. Наблюдают и селезни. Они тоже притаились и внимательно смотрят куда-то на воду. Я останавливаюсь, смотрю на речку. Позади меня на скамейке парень в военной форме и пожилая женщина. Худенькая, в сиреневой курточке, держит его чуть под руку. Мне кажется, это его мама. Он смотрит под ноги.

Женщина сжимает рукав его куртки.

За несколько дней, что я провела в городе, все разговоры вокруг — о спецоперации. Правда, здесь ни разу не слышала это слово. Все называют ее по-другому.

Рядом со спортивным центром «Космос», где тоже расположен пункт выдачи гуманитарной помощи, — плакаты с портретами.

• «Наш земляк лейтенант Владислав Витальевич Михайличенко 02.06.1999 — 22.10.2022. Награжден орденом Мужества (посмертно)»;
• «Наш земляк рядовой Владислав Владимирович Жаворонков 21.11.2000 — 13.03.2022. Награжден орденом Мужества (посмертно)».

Рядом на скамеечке женщина, у нее маленькая шляпка и такая же маленькая сумочка в руках, она ждет дочку из очереди, показывает куда-то на вход: «Вот женщина в зеленом идет, она с Новой Таволжанки. Она рассказывала: мы из дому выглядываем, а у нас военные под окнами стоят. Говорят: «Быстро уезжайте». Они в машину прыгнули и все, вообще ничего не взяли… Дочка вечно с телефоном. Туды-сюды. Я ей чего-то говорю, она вообще не слышит меня. Пойдем кушать, она мне — «сейчас». Я говорю: успокойся, а то давление бахнет. Конечно, переживает. Говорит мне: