С 1954 года и до воссоединения Германии 17 июня было национальным праздником ФРГ: Днем единства. В объединенной Германии он отмечается как День памяти. Его именем названа центральная магистраль Берлина, проходящая через парк Тиргартен от Бранденбургских ворот.

Его подлинные масштабы и влияние оценить трудно. Как и восстановить число и имена жертв. Архивы в начале 1990-х открылись, но еще около десятка лет ушло на их изучение и публикацию. Тем временем воспоминания стерлись, живые свидетели уходили из жизни. В Германии историки продолжают работу над восстановлением полной картины происшедшего.

Примерно такой она предстает сейчас из некоторых документов Федерального архива ФРГ, архива Министерства госбезопасности ГДР (Штази), архивов прессы и зарубежных исследований. Большой массив документов и свидетельств систематизирован Федеральным центром политпросвещения ФРГ.

Несбывшиеся планы Сталина и его наследников

Итак, лето 1953-го. Уже почти четыре года как на руинах рейха сложились два германских государства в зонах оккупации, соответственно, СССР и западных союзников, и каждое строилось с претензиями на всю Германию. Мартовская 1952 года нота Сталина лидерам трех держав, которые оккупировали западные земли страны, стала последней заявкой на слияние двух частей Германии, удалявшихся друг от друга в двух разных мирах. Замысел вождя был в том, чтобы упредить интеграцию Западной Европы. Уже было создано Европейское объединение угля и стали (ЕОУС) — предшественник нынешнего Евросоюза. На очереди (так и не состоявшееся) — Европейское оборонное сообщество. Но НАТО уже есть.

Сталин предложил объединить две Германии в одну на условиях нейтралитета.

Западногерманское правительство канцлера Конрада Аденауэра и три оккупационные державы отклонили сталинскую ноту. Западные державы посчитали предложение Сталина попыткой срыва вступления ФРГ в западные военные альянсы. Аденауэр был уверен, что Германия вне блоков не сможет выстоять перед Советским Союзом. Западные немцы не доверяли Москве с ее обещанием уважать «нейтральную Германию», боясь стать беззащитной «серой зоной». Обмен нотами между советским лидером и западными коллегами выявил, что объединение нереально, и уже в конце мая его идея была похоронена. А в 1955 году ФРГ и ГДР стали членами, соответственно, НАТО и Варшавского договора. Никакого буфера — лоб в лоб.

В ГДР с момента ее образования в октябре 1949 года полным ходом шло строительство социализма по принятым в то время лекалам.

На территории советской зоны общегерманские партии — Социал-демократическая (СДПГ) и Коммунистическая (КПГ) — объединились. Социал-демократы были более популярны, но коммунисты — роднее Москве. В этом и был смысл слияния их в Социалистическую Единую партию Германии (СЕПГ). Ветеран Компартии Вильгельм Пик получил пост президента ГДР, социал-демократ Отто Гротеволь возглавил правительство республики, а боссом СЕПГ, руководящей и направляющей, стал железный сталинист Вальтер Ульбрихт. В социалистических преобразованиях в советской зоне он сразу взял быка за рога. Социализм в промышленно развитой Германии должен был стать хрестоматийным, образцовым.

Но что-то пошло не так.

СЕПГ начала форсированное объединение ремесленников, фермеров и торговцев в кооперативы, в промышленности преобладали крупные государственные предприятия.

Самая массовая некоммунистическая молодежная организация Junge Gemeinde, которая действовала при протестантской церкви, была объявлена «нежелательной», а ее недвижимость передана восточногерманскому комсомолу (FDJ). Часть «ненадежного» населения пострадала от репрессий, многие попали в тюрьмы по политическим мотивам. Неурожай 1952 года усугубил нехватку продовольствия. Напомним, что Германия платила репарации за войну… Забастовки с конца 1952 года нарастали. Усилился поток миграции на Запад: около полумиллиона из 15-миллионной ГДР.

Советское руководство встревожилось. После смерти Сталина оно было занято внутренней борьбой, что отодвинуло дела в Германии на второй план. У наследников вождя, очевидно, не было единого мнения, как вести дела с бывшими союзниками и с разделенной Германией. Эти разногласия выдвинулись на первый план на заседании Президиума Совета Министров СССР 27 мая 1953 года.

Лаврентий Берия, которого поддерживал глава правительства Георгий Маленков, судя по открытым потом документам июльского (1953 г.) пленума ЦК КПСС, выступал против ускоренного строительства социализма в ГДР, за которое ратовали Никита Хрущев, глава МИД Вячеслав Молотов и его заместитель Андрей Громыко. Наверное, Берия лучше знал через каналы разведки о ситуации в Восточной Германии и бросил вызов Молотову в его вотчине. О взгляде Берии на предмет известно мало, но авторы исследования Международного научного центра Вудро Вильсона в Вашингтоне полагают, что Берия выступал за единое, нейтральное, демократическое и буржуазное германское государство. В постановлении Совета Министров СССР была достаточно резкая критика форсированного строительства социализма. Признавалось, что массовый исход восточных немцев на Запад создал «серьезную опасность для дальнейшего политического существования ГДР».

В Москве вспомнили уроки НЭПа и предложили восточногерманским руководителям «Новый курс». Продиктовали его прибывшей 2 июня делегации во главе с генсеком СЕПГ Ульбрихтом и премьером Гротеволем. Гости из ГДР без восторга приняли предложение советских товарищей. Даже член политбюро Рудольф Херрнштадт, один их самых ярких критиков сталиниста Ульбрихта, 10 июня умолял нового советского верховного комиссара Владимира Семенова отложить публикацию на две недели, чтобы успеть подготовить народ к резким переменам.

11 июня СЕПГ в своей газете Neues Deutschland огласила «Новый курс». Безусловно, с самокритикой за перегибы. Отменялось повышение налогов и цен, раскулаченные частники могли вернуть свои магазины и предприятия, крестьяне — конфискованную сельхозтехнику. Отменялись аресты и пересматривались приговоры. Электричество больше не отключали. Гонения на церковь прекращались, для 5-го конгресса Немецкой евангелической церкви, который предстоял в Гамбурге, были щедро выданы пропуска в западную зону и даже пущены специальные поезда…

Но эффект оказался совершенно неожиданным и обратным желаемому. Во-первых, большинство общества восприняло это как признание в банкротстве системы. Значит, те же люди, которые делали все неправильно и врали, будут руководить и дальше? СЕПГ была дискредитирована. Во-вторых, в «Новом курсе» не было ничего про отмену недавнего повышения норм выработки. А это было самой острой проблемой для рабочих: за тот же труд им стали платить ощутимо меньше. Выходит, партия, вводя свой «нэп», обделила людей наемного труда, на которых она опирается.

Советские танки как аргумент в пользу стабильности

Утром 15 июня на строящейся Сталиналлее — главного проспекта Восточного Берлина (ныне Карл-Маркс-аллее. — А. М.) начались волнения. Рабочие на стройплощадке больницы Фридрихсхайн выражали недовольство повышением норм выработки, которое для них равноценно десятипроцентному снижению зарплаты. Они увидели это в своих зарплатных ведомостях. Прогулка на пароходе по Мюггельзее с женами и детьми, организованная профсоюзом в погожие выходные, не смягчила, а усилила протестное настроение. На остановке в береговой зоне отдыха бригадир каменщиков взобрался на садовый столик ресторана Rübezahl и призвал строителей к забастовке. В тот день на Сталиналлее бастовали до вечера, требуя отмены повышенных норм. Соответствующее заявление было доставлено премьер-министру Отто Гротеволю. Утром 16 июня стройка стояла, рабочие ждали ответа от премьера. Но официальные представители федерации профсоюзов FDGB предупредительно заявили, что повышение норм не может быть отменено.

В 10.25 по Сталиналлее двинулась колонна из семи сотен демонстрантов. «Мы, строители, требуем снижения норм» — гласил их баннер. По мере движения подходили рабочие с других строительных площадок. Когда колонна остановилась перед Домом правительства ГДР, в ней было несколько тысяч человек. Рабочие ждали, что к ним выйдут руководители республики. Но вместо премьера Гротеволя (президент Вильгельм Пик был на отдыхе в СССР) появился министр промышленности Фриц Зельбманн. Он неуклюже влез на стол перед входом в здание и объявил об отмене повышения норм. Поздно. Его голос утонул в гуле толпы.

Демонстрация прошла через центр Восточного Берлина и вернулась к Сталиналлее. Из захваченного по дороге грузовика с громкоговорителем звучал призыв объявить всеобщую забастовку и на следующий день в семь утра собраться на Штрауссбергерплатц. К строителям присоединяются другие горожане, в том числе много молодежи. В тот вечер 20 тысяч человек участвовали в демонстрациях и митингах в нескольких точках Восточного Берлина.

«Не вмешивайтесь, пусть все идет своим чередом», — приказывает своим подчиненным министр госбезопасности, член Политбюро Вильгельм Цайссер.

Восточногерманское радио хранило молчание, RIAS (радиостанция, подконтрольная американским оккупационным властям в Западном Берлине) широко освещала события и транслировала требования демонстрантов. Во второй половине дня делегация рабочих пришла в студию RIAS (Берлин еще не был разделен стеной), чтобы в ее эфире призвать к всеобщей забастовке. В вечерних новостях RIAS передает требования из четырех пунктов:

1. выплата очередной зарплаты по старым нормам,
2. немедленное снижение стоимости жизни,
3. свободные выборы при тайном голосовании,
4. никаких наказаний бастующим и забастовщикам.

Руководство СЕПГ ожидало, что ситуация успокоится после отмены повышения норм. А советские оккупационные власти ночью на всякий случай привели свои войска вокруг Берлина в боевую готовность. Но то, что произошло утром и днем, стало полной неожиданностью для СЕПГ и советского военного командования.

Утром 17 июня в Берлине было прохладно и дождливо. С шести утра на предприятиях и на улицах стали собираться группы оживленно общавшихся людей. Возмущение повышением трудовых норм — еще главная тема разговоров. Но это уже пройденный этап. К экономическим требованиям прибавляется все больше политических: отставка правительства, свободные выборы, единство Германии. Колонны демонстрантов с индустриальных окраин движутся в направлении Сталин-аллее, к согласованному месту встречи. Радио RIAS сообщает об обстановке каждые полчаса, играя таким образом роль координатора стихийных движений.

В 7.45 народная полиция безуспешно пытается очистить Штраусбергерплац. Ее сил явно недостаточно. В 8 утра по всему Восточному Берлину в демонстрациях участвуют уже десятки тысяч человек. В центре в нескольких местах шествия и митингов произошли беспорядки и столкновения с Народной полицией, а также драки с представителями СЕПГ, которые пытались спорить с митингующими. Те переворачивали агитмашины с громкоговорителями, автомобили полиции и госбезопасности, поджигали киоски и таможенные посты на границе сектора.

В начале двенадцатого полиция Западного Берлина и народная полиция Восточного Берлина сообщают, что какие-то молодые люди сняли красный флаг с арки Бранденбургских ворот и сбросили его вниз.

Толпа с энтузиазмом приветствует молодых бунтарей, в то время как те поднимают на флагштоке черно-красно-золотое полотнище флага Германии (он был одинаковым в ГДР и ФРГ).

Власти отошли от шока, сорганизовались и стали действовать. С 11.00 остановлен общественный городской и пригородный транспорт — для того чтобы предотвратить прибытие в центр новых групп демонстрантов. По радио и через громкоговорители, установленные на улицах и в агитмашинах, зачитывали «уведомление» правительства — одну страницу текста за подписью премьера Отто Гротеволя.

Не признавать же, что рабочие в строящем социализм государстве подняли мятеж против партии и правительства. Вся ответственность могла лежать только на внешних реакционных и экстремистских силах. Правда, правительство как бы между прочим напомнило, что оно отменило повышение норм выработки — и тем самым «причина остановки работ строителями в Берлине больше не актуальна». Тем более «беспорядки — дело рук провокаторов и фашистских агентов иностранных держав и их пособников из германских капиталистических монополий».

В 11.30 советские танки въезжают в центр Восточного Берлина. В 11.35 первая колонна поворачивает на Вильгельмштрассе и занимает там позиции. Следующие продвигаются дальше в направлении Лейпцигерштрассе и Потсдамерплац, граничащей с Западным Берлином. Слышится стрельба, появляются первые убитые и раненые.

Около 13 часов военный комендант советского сектора Берлина генерал-майор Петр Дибров объявил чрезвычайное положение, которое не отменялось до 11 июля. Такое же чрезвычайное положение ввели советские оккупационные власти в 167 из 217 административных округов ГДР.

Сразу же советские части зачищают Дом правительства. Перед этим в него ворвались несколько сотен демонстрантов, уничтожая мебель и поджигая помещения. Арестованных передают непосредственно советским военным властям.

Черно-красно-золотой флаг, поднятый перед полуднем над Бранденбургскими воротами, развевается недолго. В 14.30 советские солдаты начали теснить собравшихся на площади у арки демонстрантов, которых было от 2000 до 3000 человек. Военные открыли огонь, а из толпы раздались крики и вопли: «Иван, вон!», «Иван, домой!». Среди демонстрантов были раненые, некоторые — тяжело. Их доставили в больницы Западного Берлина.

В те же часы появляется приказ министерства госбезопасности, который разъясняет, как поступать с демонстрантами и активистами. Из него следует, что власти ГДР пытались максимально избежать неизбирательных репрессий. Документ инструктирует восточногерманских чекистов, что подлежат аресту только те участники беспорядков, которые несли плакаты, или скандировали политические лозунги, или формировали забастовочные комитеты после объявления чрезвычайного положения. Те, кто тогда попал в списки, на десятилетия останутся в поле зрения органов. Документ исходит от Эриха Мильке, в то время заместителя министра госбезопасности. Через четыре года закаленный коммунист и бывший боевик станет министром и будет занимать этот пост до падения Берлинской стены в 1989 году. При нем Штази утвердится как одна из самых эффективных, репрессивных и одиозных спецслужб.

Хаотичным развитием событий, введением чрезвычайного положения и жестким вмешательством советских войск были обеспокоены и власти Западного Берлина, которые внимательно следили за происходящим в восточном секторе. С момента введения там чрезвычайного положения радио RIAS повторяет в эфире срочное указание «воздерживаться от любых действий против советской оккупационной власти».

Бургомистр района Кройцберг, социал-демократ Крессманн через громкоговоритель призвал оставшихся на Потсдамерплац демонстрантов вернуться домой через западный сектор. Потсдамерплац была последней и самой горячей точкой протестов 17 июня. К восьми вечера там еще оставалось около трех тысяч демонстрантов, которые противостояли советским солдатам и танкам, взявшим их в полукольцо. Единственным свободным путем отступления была западноберлинская сторона площади, и многие воспользовались им для безопасного отхода. Согласно отчету полиции Западного Берлина, до последнего на площади осталось 500 «стойких душ».

С 20.00 восточная сторона закрыла все погранпереходы между восточным и западным секторами в обоих направлениях. Еще через час в Восточном Берлине вступил в силу комендантский час. Советские оккупационные войска взяли ситуацию под контроль. Точные результаты неизвестны, в то же время полиция Западного Берлина подвела итоги: 7 человек погибли и 66 тяжело ранены.

Продолжение следует