Причинами разрушения плотины Каховской ГЭС на Днепре называют и умышленный подрыв, и повреждение из-за «беспрецедентно высокого уровня воды». В подтверждение второй версии западные журналисты публиковали спутниковые снимки, сделанные за неделю до катастрофы и за день до нее. Пытаемся разобраться.

— По тому, что мы видим через сутки после предполагаемых взрывов, что вы могли бы сказать по поводу версий? Плотина все-таки сама разрушилась или ее каким-то образом взорвали?

— Конечно, об этом лучше спрашивать гидротехников. У меня есть сомнения по поводу того, что плотина могла разрушиться целиком сама. Разрушена она в целом ряде самых необычных мест. Это ведь длинная конструкция.

А тут… Посмотрите первую съемку: на рассвете, в каком-то фантастическом цвете, дрон снимает эти разрушения, там два или три очага в сотнях метров друг от друга. Так не бывает.

— Те, кто говорит о техническом повреждении, обвиняют Россию в том, что она не следила за станцией, которая находилась под ее контролем…

— Что значит — не следила? Это огромная инертная дура, которая лежит посреди реки. Худо-бедно через нее льется вода. Я вполне допускаю, что где-то что-то там подмыло. И допускаю, что масштаб разрушений был непредсказуем для российской стороны, и она не предполагала, что будет так, как мы видим сейчас со стороны. Возможно, что когда-то она бы и разрушалась сама. Но что-то ее должно было к этому подвигнуть. Повторю, это лучше скажет специалист-гидротехник, но с моей точки зрения, единственная естественная причина, которая могла бы вызвать разрушение плотины сразу в нескольких местах, — это землетрясение.

— Мы видим страшные кадры: затоплены населенные пункты на левом берегу Днепра. Видим, как на вторые сутки люди остаются там, пытаясь спастись… Сколько времени было у властей, чтобы организовать эвакуацию?

— По моим представлениям, в зависимости от населенного пункта у властей было от четырех до восьми часов.

— Так этого же должно быть достаточно, это много…

— Это очень много. Я учитываю то время, когда люди могли еще ходить по колено в воде. То есть до того момента, когда техника перестает передвигаться по улицам, времени было достаточно. Ориентироваться можно на Новую Каховку. Помните, что там было?

— Российский мэр Новой Каховки Владимир Леонтьев в 6 утра называл информацию о катастрофе бредом.

— Да-да, мэр проснулся часов через пять после взрывов и начал рассказывать, что на вверенной ему территории все прекрасно. А через полчаса он уже давал противоположные «показания». То есть в Новой Каховке, которая первой получила удар, он обнаружил, что что-то случилось, через пять часов.

— Какие меры можно было принять за эти пять часов?

— Как — какие? Людей спасать.

— Существуют ли теоретически способы как-то затормозить стихию, как-то с самого начала минимизировать последствия?

— Опять-таки это вопрос к гидротехникам. В некоторых ситуациях такого рода есть взрывотехнические решения. Но в этой ситуации я таких возможностей не вижу, это только бы ухудшило ситуацию.

Дальше вода это сооружение ест и прорезает. То есть в чем-то правы те, кто говорит о разрушениях изнутри: не все разрушения произошли из-за внешних воздействий, значительная часть того, что происходило с рассвета и дальше, происходило уже под мощью переливавшейся через плотину воды. Именно поэтому перелива никогда нельзя допускать.

— Каховская ГЭС — шестая и самая нижняя в Днепровском каскаде. Какую роль играет то, что выше есть еще пять станций?

— Это, конечно, надо будет еще анализировать. Дело в том, что еще с прошлого года были опасения: как регулирование верхних пяти станций скажется на нижней. Просто потому, что воды в Днепре было то мало, то много, то потом опять мало, были разные военные, скажем так, помехи…

То, что сверху есть водохранилища других ГЭС, означает, что есть возможность регулировать приток, то есть — сколько воды будет в Каховском водохранилище. И сейчас некоторые наблюдатели пытаются спекулировать, будто то ли одна, то ли другая сторона специально саккумулировала в водохранилище невероятное количество воды для того, чтобы это случилось. Я интуитивно в это не верю.

— Почему?

— Потому что само течение событий прошлой зимой и этой весной было такое, что происходившее было логично с точки зрения тех, кто эксплуатирует эти сооружения. Сначала была нетипично маловодная зима. Потом с ноября была повреждена задвижка, а чинить ее в условиях [спецоперации] контролирующая станцию российская сторона не могла или не хотела. ГЭС уже не работала и ни для кого не представляла хозяйственного интереса, потому что турбины были остановлены. Соответственно, воды вытекало больше, чем обычно.

Весной случился крупный паводок, один из самых больших за последние годы в Украине. Воды было много всюду. Ее было жутко много и в Днестре, и в Днепре, просто верхним водохранилищам приходилось сбрасывать воду, чтобы самим не переполниться. Но это гипотеза.

У России тоже контроля над задвижками не было. Точнее, контроль был, но под обстрелами особо его не осуществишь. Поэтому, видимо, просто плюнули и дали водохранилищу наполниться по самое горлышко. Естественно, когда плотина разрушилась, это придало дополнительную силу воде.

— Мы видим, что происходит в затопленных населенных пунктах сейчас. А каких последствий надо ждать дальше, особенно долговременных?

— Какой ущерб будет внизу для приднепровских национальных парков, мы увидим, когда вода сойдет. Правда, сразу мы увидим не всё, потому что могут пострадать какие-то отдельные виды животных, отдельные участки, которые размоет, или их очень сильно затопит, они вымокнут… В общем, ущерб может быть нанесен очень большой и разносторонний, но мы про него сейчас сказать не можем.

Именно в этом районе находится минимум два десятка охраняемых территорий — самых разных.

— Чем именно ценны эти места?

— Например, там есть водно-болотные угодья международного значения — Нижний Днепр и Лиман. Они ценны прежде всего большим количеством гнездящихся и отдыхающих водоплавающих птиц. Вот эти места обитания будут затоплены прямо в гнездовой сезон. Все, кто там рискнул гнездиться во время [спецоперации], потеряют свои кладки и птенцов. Потом популяции будут некоторое время восстанавливаться.

Там есть Черноморский биосферный заповедник, который затопило в значительной степени. В нем и так плавни, но плавни — это все-таки тростниковые заросли, рассчитанные на определенные глубины, а тут его затопило метра на 4 выше. Какие-то участки, наверное, еще и промоет волной.

Есть три национальных парка — Нижнеднепровский, Белобережье Святослава и Алёшкинские пески. Я надеюсь, до Алёшкинских песков волна не докатится. Не дай бог. Но они чуть выше и чуть сбоку. Это дюнный песчаный ландшафт. Если там пройдет волна паводка, то ему очень не поздоровится, потому что это пески, которые вода хорошо двигает. Растительность, которая там слабо закреплена на гуляющих песках, будет уничтожена.

Нижнеднепровский парк уже затопило весь. Часть этого парка и Белобережье Святослава продолжаются еще и на знаменитой Кинбурнской косе, о которой все время идет разговор в оборонном смысле.

— Вы сказали, что ущерб можно будет увидеть, когда вода сойдет. Сколько на это нужно времени, по вашим оценкам?

— Вода спадет через неделю или десять дней. Говорят, водохранилище сольется за три дня, но я в это не верю, думаю, что тоже примерно за неделю.

— «Проснувшийся» Леонтьев, глава Новой Каховки, говорил, что из-за разрушения ГЭС могут возникнуть проблемы с поставкой воды в Крым по Северо-Крымскому каналу, а власти Крыма говорят, что ничего подобного, воды в Крыму достаточно, и вообще они от Северо-Крымского канала не зависят. Как на самом деле?

— Ну, будет в Крыму во много раз меньше дармовой воды.

— Что вы называете «дармовой водой»?

— Если вы хотите в Коми выращивать ананасы, то нужно иметь дополнительные халявные ресурсы. Вот это они и были. Вы же понимаете, что Крым — это вообще-то сухая степь, там влаголюбивые культуры выращивать сложно. Но такая проблема будет сейчас не только в Крыму, а всюду вокруг Каховского водохранилища. Там тоже сухая степь. Без этого огромного количества «халявной» воды придется думать, как действовать по уму, как по одежке протягивать ножки, чтобы вести сельское хозяйство в соответствии с климатическими особенностями территории, а не как привыкли в советское время. Такова правда жизни. Вокруг Каховского водохранилища — сухие степи. Они были распаханы и существенно изуродованы в советском стиле, потому что была возможность залить их водой по самые уши. Теперь эта возможность исчезла.

— Можно ли эту возможность как-то вернуть, восполнить, заменить?

— Если вы говорите о восстановлении Каховского водохранилища,

Конечно, можно в известной степени вернуть продуктивное сельское хозяйство на эти территории, но уже на основе каких-то гораздо более водосберегающих технологий. То есть можно, наверное, производить там не меньше полезной продукции. Если она, конечно, нужна в таких количествах. В Украине все-таки с точки зрения эколога огромный процент земли занят сельскохозяйственным производством. Не все оно такое интенсивное, как орошаемое земледелие, но все же. Проблема абсолютно зеркальная: что в Крыму — что в этих частях Запорожской, Херсонской и Днепровской областей.

— И все-таки: технически можно ли восстановить орошение этих земель?

— Можно, но это дорого — и не нужно. Я имею в виду, что не нужно такое же орошение.

— Проблемы предрекают Запорожской АЭС, потому что из-за катастрофы обмелеет пруд, из которого она берет воду для системы охлаждения. Как будет здесь развиваться ситуация?

— Это проблема очень неприятная, но решаемая. Пока существовало водохранилище, от него обособленно, но фактически в его контуре был создан огромный пруд с охлаждающей водой. И когда в этом пруду воды убавлялось, его можно было наполнять из водохранилища. На данный момент этой опции нет. С одной стороны, пруд может обеспечивать остановленную АЭС многие месяцы, специалисты сходятся на том, что это достаточно долго. С другой стороны, можно задаться вопросом на будущее. Рядом — Днепр, а прямо здесь, внизу, ткни пальцем — а там аллювиальные отложения, то есть полные воды пески. Понятно, что подземных вод в долинах рек много, и они не очень даже подземные, они сочатся из реки. Поэтому при наличии средств нет большой проблемы в том, чтобы обеспечить это сооружение охлаждающей водой другими способами.

— Если проблема решаема, то почему ощущение, будто именно этот охлаждающий пруд, а не люди, которых не эвакуировали вовремя, и есть главная беда? Почему из-за пруда столько шума?

— Вы же понимаете, что никто не знает, как проблему решать в условиях [спецоперации]. Ее еще надо, во-первых, захотеть решать. Во-вторых, любое, малейшее нештатное изменение статуса атомной электростанции — это снижение ее безопасности. Кроме того, огромный политический и пропагандистский хайп вокруг этого идет в обе стороны.

— Последствия для затопленных территорий страшны еще и потому, что это не просто вода, в нее ведь сбрасывалась масса всякой дряни с тех же ГЭС.

— Сама по себе станция в этом смысле никакой грязи не добавляет. Ничем, кроме наличия в ней масляных трансформаторов. Если они там вообще были. Я думаю, их и не было, потому что ее переоборудовали в 2006 году, так что там трансформаторы были наверняка более современные и продвинутые.

Но зато сверху расположена почти вся промышленность Украины. Две трети промышленного потенциала страны стоит выше по течению Днепра. Естественно, в это водохранилище стекало чудовищное количество всякой дряни, и она накапливалась наносами, то есть с илом. Этот ил сейчас оголится. И вот он будет пылить вокруг в сухую погоду. Он высохнет — и его будет разносить ветром. Поэтому возникнет срочная проблема засева территории какими-то местными травами.

— Нужно ли восстанавливать Каховскую ГЭС? И можно ли это сделать?

— С моей точки зрения, восстанавливать ее не нужно, и об этом говорили несколько поколений украинских ученых и экологические организации. Это одно из самых вредоносных водохранилищ советского производства. Оно имеет огромную площадь (больше двух тысяч квадратных километров), минимальную производительность по электричеству и обеспечивает очень несовременное сельское хозяйство, создавая стимулы для того, чтобы оно оставалось в этом советском виде на многие десятилетия, потому что всем лень меняться.

Оно использует уйму воды на испарения, потому что климат достаточно жаркий, а площадь огромная. Ну и само водохранилище очень плохо спроектировано с точки зрения экономии земли, воды и прочего. Я могу быть необъективен, но и многие украинские эксперты писали много лет, что это одно из самых уродских водохранилищ, и его надо спустить, это был лейтмотив украинской экологической науки.

* Внесены Минюстом РФ в реестр «иноагентов».