«Мы бились во все двери»

— Мы записали это видео уже от безысходности, — рассказала «Новой газете» Татьяна Коркунова. — Бились во все двери, но нас игнорировали. Причем местная власть пытается помочь, но приезжее руководство не слышит.

В обращении жители поселка, потерявшие жилища в пожаре, просят президента страны «взять под свой контроль строительство жилых домов»: их то строят, то прекращают строительство без объяснений.

Если президент не вмешается и все данные в первые дни после пожара обещания чиновников разного уровня не будут выполнены, «поселок просто умрет».

После страшного пожара, оставившего без крыши над головой более сотни семей, прошел месяц. Все это время власти всех уровней рапортовали о том, что проблема погорельцев с жильем решается вполне успешно: вот первый камень в фундамент заложили, вот первые блоки привезли… Путин, в конце апреля внимательно выслушав рассказ о сосьвинской трагедии, заявил, что жилье нужно отстроить, а поселкообразующее предприятие — лечебно-исправительное учреждение (ЛИУ) — обязательно восстановить, чтобы люди не потеряли рабочие места.

Погорельцы ему поверили.

— В апреле у нас сгорело все, что мы нажили за всю жизнь, — плачет Ирина Кузнецова. — Евгений Вадимович [Куйвашев] обещал нам построить дом по количеству проживающих — по 17 кв. м на человека. Нас в доме было прописано трое. Сейчас нам сказали, что наша стройка заморожена, потому что у нас не хватает квадратных метров.

У семьи Кузнецовых действительно был маленький дом — 39 кв. м, поэтому их случай не дотягивает до нормы: необходимый минимум — 42 квадрата. Но их дом был малометражным только по документам. Они добавили к жилью большую пристройку, но не успели ее оформить. И такая проблема у многих.

— Это деревня, — говорит Татьяна Коркунова, — здесь редко встретишь юридически подкованного человека. У нас один нотариус, она в возрасте, и то болеет, то еще что. И люди просто не оформили. Мы же жили рядом, мы все друг друга знали, никто в чужой дом не лез, никто не пытался у кого-то имущество забрать, доставшееся по наследству. А теперь получается, что Кузнецовым ставят 42 кв. м дом, в котором только одна комната площадью 14 кв. м. И нормативы, озвученные губернатором, уже ничего не значат. С ними живет взрослый сын. Как им втроем там поместиться?

«Так вы мошенница!»

Татьяна Коркунова 47 лет прожила в своем доме — с рождения, и не хочет жить в другом месте. Как и Кузнецовы, и все остальные погорельцы, Татьяна с сыном ходила на прием к Александру Вервейну, руководителю рабочей группы по ликвидации последствий пожаров на севере Свердловской области. По словам Коркуновой, разговор с чиновником получился очень тяжелый.

— Узнав, что я прописана в другом месте, он сказал, что я незаконно получила сто тысяч (выплата погорельцам. — И. Д.) и назвал меня мошенницей, — вспоминает Татьяна. — И тогда я первый раз заплакала после пожара. А до этого, поверьте, ни одной слезинки не проронила. На второй день, когда мы собирали металл на своем участке, ко мне подошли приехавшие репортеры, я сказала им, что мы будем строиться и не дадим умереть поселку. Они смотрели на меня, как на городскую сумасшедшую. Я, наоборот, старалась всех вокруг зарядить оптимизмом и верой, что все можно исправить.

Для оформления выплаты, о которой говорит Татьяна, в случае прописки в другом месте, необходимо подтверждение соседей — об этом «Новой газете» рассказали чиновники Серовской районной администрации в первые дни после пожара. Соседи Коркуновой ее проживание в сгоревшем доме подтвердили. Татьяна оформила выплату одной из последних, она работает в культурном центре, куда доставляли всю гуманитарную помощь для сосьвинцев. Первую неделю Татьяна работала волонтером на гуманитарке, помогала ее разгружать и раздавать людям. «Мне и заявление написать некогда было. В итоге такое в свой адрес услышала», — с трудом сдерживая слезы, говорит женщина.

Хотя после смерти опекунов коммунальные платежи выставляли на имя Коркуновой. Татьяне пришлось обращаться в прокуратуру, потом в суд. В суде прокурор смог доказать ее право на земельный участок и имущество на нем. Суд признал Коркунову собственницей спорного участка.

— До сегодняшнего суда мое положение было безнадежным, в чиновничьих ведомостях напротив моей фамилии стояли нули: ни строить, ни помогать мне никто не собирался, — признается Татьяна. — Народ очень устал бороться и что-то доказывать, люди уже просто соглашаются на все, лишь бы хоть какое-то жилье до зимы получить. Губернатор обещает, что дома будут строить по количеству проживающих, исходя из норматива 17 кв. м на человека. А потом чиновники поднимают бумаги, где метраж сгоревшего дома маленький. И, конечно, им плевать, что у людей сгорели гаражи с автомобилями, все инструменты. Мы же сельские люди, мы живем землей, а огороды выгорели. У кого-то было хозяйство — птицы и животные погибли в огне. У нас на улице поросенок валялся сгоревший. Это было очень страшно. Мы хотим просто человеческого отношения, мы же не просим какие-то терема себе отстроить или царские палаты. Мы просто хотим хорошего диалога, чтобы нас услышали, мы не просим большего, чем надо.

«Работаем адресно»

Руководитель рабочей группы по ликвидации последствий пожаров на севере Свердловской области Александр Вервейн прокомментировал журналистам издания «ПроСосьву» видеообращение жителей поселка к президенту Путину.

— Мы со всеми жителями, которым сегодня требуется помощь, постоянно на связи, регулярно встречаемся, все пожелания стараемся учесть, — рассказал чиновник журналистам. — Как и поручил губернатор, оказывается всемерная поддержка: от помощи в восстановлении документов и положенных по закону выплат до восстановления жилья. Это максимально адресная работа, в которой учитываются конкретные ситуации людей. А они очень разные. Параллельно со строительством домов помогаем людям оформить необходимые бумаги. Есть случаи, когда сгоревшие дома, участки попросту не были оформлены. Не хватает данных. Здесь при поддержке прокуратуры разбираемся предметно, обращаемся в суд, чтобы жители получили основание для получения нового дома вместо утраченного. И такой подход будет применяться, пока все пострадавшие от пожара не получат помощь.

И если вопросами жителей худо-бедно занимаются, то проблемы предпринимателей, чей бизнес сгорел в пожаре, остаются «за кадром». Кроме лесопилок, сгорели продовольственный магазин и единственное в поселке кафе. Предприниматели до сих пор не понимают, будет ли им оказана поддержка. Кроме того, без работы остались трудоустроенные на этих предприятиях люди.

К журналистам обратился житель поселка и владелец единственной в Сосьве автозаправочной станции Виктор Мельников. 25 апреля он заправлял топливом все пожарные машины и машины МЧС, которые прибыли на борьбу с огнем. По его словам, общая сумма затрат на обеспечение топливом составила более 800 000 рублей. Для предпринимателя это огромные деньги. Кто и когда возместит ему убытки — вопрос открытый.

«Пожар все еще тлеет»

Житель Сосьвы и бывший председатель местной Думы Павел Пикалов написал петицию о снятии с должности исполняющего обязанности главы Сосьвинского городского округа Артема Киселева.

«Столь катастрофические последствия произошли из-за всепоглощающей коррупции, чванства и халатности в администрации Сосьвинского городского округа со стороны первых лиц администрации Макарова и Киселева (глава Сосьвы Макаров ушел в отставку вскоре после пожара, вместо него назначили Киселева. — И. Д.), — пишет Пикалов. — Именно Киселевым, а не кем-то иным не были выполнены предписания надзорных органов МЧС по обеспечению пожарной безопасности, именно Киселевым не исполнялось в течение 9 лет решение суда по иску Серовского прокурора об обеспечении пожарной безопасности в округе, и именно Киселевым, фактически руководившим устранением пожара 25.04.2023, не были предприняты своевременные меры по оповещению населения и введению режима ЧС, что повлекло смерть двух жителей Сосьвы».

Как утверждает Пикалов, почти 600 жителей Сосьвы лишились имущества на сумму более двух миллиардов рублей. В огне пострадали 120 частных и многоквартирных домов. Полностью сгорело ЛИУ-23. «[Общая] сумма ущерба даже по примерным оценкам составляет не менее 7 миллиардов рублей и равна практически сумме 15 годовых бюджетов всего городского округа», — считает Пикалов.

— У многих к домам были сделаны капитальные пристрои, но они не были должным образом оформлены в регистрационной палате, — говорит Павел Пикалов. — Сейчас прокуратура в суде доказывает право жильцов (каждой семьи отдельно) на дома большей площади, чем было в официально зарегистрированном варианте. Если этого не сделать, многие из них фактически лишаются возможности получить помощь от власти. Те же Кузнецовы, у них дом был 71 кв. м, а по бумагам — 39 кв. м.

По словам Пикалова, в строительной компании «ЛСР», которая восстанавливает в Сосьве сгоревшее жилье, сказали, что у них есть только три проекта домов: на 42, 54 и 90 кв. м. В зависимости от метража они подгоняют строящийся дом под свои проекты. Был, например, 45 — построят 42. Сгорело 55 — сделают 54. Сгорело 70 — сделают все равно 54. Сгорело больше 90 — сделают 90. И ни шагу в сторону от этих проектов.

Власти предлагают компенсацию: 62 700 руб. за кв. м сгоревшего жилья. Семья может выбрать, чтобы на эту сумму ей построили дом по одному из трех типовых проектов, или взять квартиру в многоквартирном жилом доме. Многие отказываются. К тому же, по словам Коркуновой, людей смущает то, что в предлагаемом чиновниками соглашении в графе «стоимость квадратного метра» стоит прочерк, погорельцы должны подписывать не до конца заполненные документы.

Колонию (ЛИУ-23) до сих пор не начали восстанавливать. По словам Пикалова, работники учреждения частично уволились, частично перевелись в другие места. «Человек 50 уже уехали из Сосьвы, за ними уезжают и их семьи, — говорит Павел. — Поселок серьезно страдает от оттока населения, но власти Свердловской области не могут заставить ФСИН что-то делать, у них нет на это полномочий». Прошел месяц после пожара, но в сгоревшей колонии ничего не происходит.

— Я прямо сейчас нахожусь на территории бывшего сосьвинского деревообрабатывающего комбината, здесь до сих пор все горит, — на прощание замечает Пикалов. — Пожарные потушить не могут, потому что там десятки, если не сотни метров залежей опила. Его никогда никто не убирал и не перерабатывал. Сосьва по-прежнему горит…