В начале мая Сербию потрясли два преступления — первая на Балканах стрельба в школе, напоминающая печально известный Колумбайн, и бойня в Младеноваце, которую устроил ранее известный полиции вооруженный молодой человек.

Трагедия, произошедшая в белградской начальной школе имени Владислава Рибникара, вызвала коллективный шок и тревогу не только в сербском обществе, но и в Западно-Балканском регионе в целом, о чем свидетельствует объявление траура в связи с этим событием и в соседних государствах — Черногории и Боснии и Герцеговине. Сессия Европарламента также началась с минуты молчания в память о невинных жертвах этих двух массовых убийств. Что же произошло в эти майские дни в столице Сербии и как это может повлиять на общество?

В среду, 3 мая,

Сообщается также, что он заранее тщательно готовил стрельбу и подготовил списки учеников, которых хотел убить, а также составил подробную схему здания. Стрелять его научил отец, известный белградский врач, который водил его в тир и на страйкбол.

На одном из сербских телеканалов телеведущая задала вопрос офицерам сербской армии, могли бы они с такой же быстротой заряжать полуавтоматический пистолет, на что они ответили: с трудом.

Мальчик был отличником, занимался в различных кружках, успешно участвовал в математических олимпиадах, но был непопулярен среди сверстников. Обращают внимание на то, что в списке жертв, который он составил, были исключительно дети с лучшими, чем у него, оценками.

Преступление, совершенное на следующий день, 4 мая, в сельской местности недалеко от города Младеновац, который административно относится к Белграду, не имело прямого отношения к стрельбе в школе. Возможно, общая атмосфера напряжения и страха способствовала еще одной трагедии, но прямым виновником этого преступления является двадцатиоднолетний молодой человек, которого уже арестовывали за незаконное хранение оружия. Полиция в результате обыска в его доме обнаружила не только огнестрельное оружие, но и четыре ручных гранаты.

В ту ночь ему удалось убить восемь человек.

Реакция общества

Эти два жестоких преступления вызвали широкую дискуссию в сербском обществе, а также в соседних странах. Первое социальное явление, которое обращает на себя внимание, — это былая убежденность сербского общества в том, что школьная стрельба происходит исключительно на Западе, точнее — в Соединенных Штатах Америки. Это и оказалось проблемой: вера в то, что балканское общество невосприимчиво к таким тенденциям. В соответствии с разделением на традиционалистов и модернистов, которое можно обнаружить не только в регионе Западных Балкан, но и во всей Западной цивилизации, суждения в обществе разделились в вопросе о том, кто виновен в школьном преступлении.

Важно отметить, что он является членом партии не неприкосновенного лидера Сербии Александра Вучича, а его коалиционного партнера Ивицы Дачича, которого в сербских СМИ часто представляют как пророссийского актора.

Сербские медиапорталы ко всему прочему опубликовали несколько интервью с психологами «старой гвардии», для которых «побои пришли с небес». По мнению традиционалистов, маленький мальчик застрелил своих одноклассников, потому что родители больше не могут применять физическое насилие к детям, а учителя — к своим ученикам. Конечно, были и предположения, что мальчику-убийце и его семье не хватало веры, хотя об их религиозных убеждениях ничего не известно. В принципе, традиционалисты предложили простое решение, концептуально оно выглядит так: кнут в левой руке и Библия в правой руке учителя/родителя.

Эти две ментально конфликтующие стороны просто по-разному интерпретируют данные ценности: там, где модернисты видят свободу для каждого быть тем, кто он есть, до тех пор, пока это не угрожает свободе других, традиционалисты видят распад коллективности. Одни воспринимают личную свободу как положительную силу, а другие — как деструктивный элемент, который нуждается в ограничении коллективной моралью.

Возможно, характер преступления мальчика из школы Владислава Рибникара невозможно окончательно объяснить ни с одной из этих двух позиций, и определяющую роль в его поведении играет метафизическое зло, над которым ломают голову многие философы и писатели, или психическое расстройство. В конце концов, смысл данной статьи не в том, чтобы составить психологический портрет преступника, а показать ценностные разделения в сербском обществе, которые выявила эта трагедия.

Реакция властей

Помимо общества, на майские события отреагировало и государство. Была выбрана стратегия, используемая правительствами на Западе при столкновении с террористическими атаками. Ее можно назвать стратегией «железного кулака». Была обещана кампания по изъятию нелегального оружия (что должно было быть сделано уже много лет назад), а вместо усиления педагогических и психологических кадров в системе образования было решено сделать акцент на школьных полицейских.

Таким образом,

В СМИ появились официальные письма от двух местных полицейских участков, в которых от директоров школ в их городах требовали предоставить списки «проблемных детей, чтобы за ними можно было следить». После реакции общества на эту информацию Министерству внутренних дел Республики Сербия пришлось принести извинения, при этом сославшись на добрые намерения и невежество провинциальных начальников полиции. Фантазии традиционалистов о физическом и духовном насилии над детьми с целью пресечения насилия воплотились в трагикомическом ключе.

Политические последствия

Политические последствия школьной трагедии не заставили себя ждать. Партии сербской либеральной оппозиции уже организовали два массовых протеста: первый прошел в понедельник, 8 мая, сразу после окончания трех дней траура (траур объявили лишь в пятницу, через день после преступления), а второй — в пятницу, 12 мая. На протестах собралось пару десятков тысяч людей, что считается средней интенсивностью митингов в Белграде в последнее десятилетие.

Но это только начало, и уже предвидится новая волна протестов, хотя неизвестно, приведет ли она к каким-то конкретным результатам. Ведь это далеко не первая волна протестов за эти 11 лет правления Вучича, и в них пока участвует только либеральная часть общества.

Среди конкретных требований либералов — помимо срочного заседания парламента для обсуждения вопросов безопасности — отставка министра полиции Братислава Гашича и директора Информационного агентства безопасности Александра Вулина. Они оба известны публичными скандалами: Гашич — харассментом журналистки в прямом эфире, а Вулин — своими радикальными взглядами еще с 90-х годов. И Гашич, и Вулин являются соратниками Вучича, хотя Вулин формально возглавляет собственную маленькую партию, которая выступает на выборах как часть Вучичевского блока.

Требования касаются и смены состава государственного Регулирующего органа электронных СМИ, запрета на публикации таблоидной прессы и запрет на вещание телеканалов Pink и Happy, близких к режиму Вучича. Понятно, что эти требования просто так услышаны не будут, а Вучич уже сделал министра образования козлом отпущения.

Тем не менее в этих протестах потенциально кроется угроза для Вучича. Хорошо известны примеры, когда режим был свергнут благодаря событию не вполне политического характера. Румынская революция 1989 года началась из-за смещения со своего поста и выселения из дома Ласло Текеша, венгра по национальности и протестантского пастора.

хотя это и не первый контрмитинг, организованный действующим режимом.

На данный момент о новых либеральных протестах можно говорить с осторожным оптимизмом, хотя, исходя из исторического опыта, можно констатировать, что для по-настоящему массовых выступлений необходимо общественно важное событие, которое и может стать спусковым крючком.