…Карьера ДД неотделима от канона мировой классики. Вхождение в кастовое столичное телесообщество требовало от молодого человека из Ростова-на-Дону не только недюжинных талантов, но и духовной близости к бальзаковскому Растиньяку. Что Париж, что Москву покоряют те, чей градус цинизма выше общепринятого в обществе. Дмитрий Александрович не стал исключением. Многочасовая пустая болтовня в кадре, эпатаж на грани фола, скоморошество — все это было. Было да прошло. Он учился, думал, копил силы для главного дела жизни — «Антропологии». Тут он мастер: виртуозный интервьюер из тех, кто ажурность речи и дар импровизации подкрепляет основательной подготовкой. Все лучшее, что было в культуре — от Вознесенского с Аксеновым до Гребенщикова с Макаревичем*, запечатлено «Антропологией». Посмотрела выпуск с юной Земфирой* — эта программа и сегодня составила бы честь ее создателям. Первая фраза ведущего, узревшего родственную душу: «Да вы уфимский Растиньяк в юбке». Пауза. Земфира долго наблюдает за собеседником поверх очков: «Нет, это не я». Аскетичный черно-белый кадр, интерактив настоящего, а не срежиссированного прямого эфира, минимализм во всем, кроме мысли, — восторг!

«Антропология» просуществовала недолго. Когда разгоняли НТВ, именно в этой программе случился важный разговор о профессии между Дибровым и Парфеновым.

Парфенов подал заявление об уходе: мы потеряли смысл и цель. Дибров: Леня, ты предатель свободы слова в России. А надо всем, вы не поверите, откуда-то из поднебесья, из аппаратной плыл направляющий голос Норкина, главного (тогда) стража свободы слова. (Сеть хранит всё.) Пикантность ситуации в том, что сам ДД чудом не стал «предателем» еще раньше: намеревался переметнуться к Эрнсту, с которым они просто не сошлись в цене.

Вскоре наш герой, умница, шармер, шалун, борец за светлые идеалы, исчез с экрана вместе с пресловутой свободой.

…А потом начался спуск с горы. На скользкой тропе было много остановок: «Доброе утро», «Народ против», «О, счастливчик!», «Дибров-party» и даже «Вести. Подробности». Программы разные, суть одна: нечто милое, необременительное, легковесное. И тогда мэтр запел. По каналам цунами пронесся его рок-н-ролльный марш-бросок: располневший глянцевый Дибров исполняет песни трагически надрывного, несовместимого с жизнью Майка Науменко. От прежней душевной тонкости главного антрополога страны не осталось и следа.

Последний эксперимент ДД, о котором есть смысл говорить, — «Ночная смена». Зрители, допущенные к изнанке кадра, становятся как бы соучастниками программы. Сам Дибров намеревался сделать нечто величественное — «синкретическое телевизионное варево». В кадре Дибров глаголет об эйдосе и ноосфере, а за кулисами хвастается уникальной гитарой за пять тысяч долларов. Еще больше порадовал многогранностью синкретизма Никита Михалков. Под телекамеры он смело рассуждает об истинном аристократизме, а за сценой пасет, как может, народы: «Надо двигаться вперед. Нечего сидеть жопой на коробках и ждать славы».

…Дибров и не сидел этим самым местом на коробках. Обойдя с тыла антропологический пик карьеры, вернулся к амплуа приятного во всех отношениях ведущего. Менялось время. На смену радикальности пришла аполитичность. Обладая редким филологическим чутьем, ДД назвал новый проект «Апологией». Звездных гостей, от Гурченко с Вертинской до Полунина с Гришковцом, автор хвалил со всем пылом своей лексической разнузданности. И снова крах. Из Диброва словно воздух выкачали, он уже пуст — приклеенная улыбка, тусклые глаза, велеречивая услужливость. Хотя после тотальной зачистки эфира только и оставалось, что купать в восклицательных знаках «лепрозорий замечательных людей» (Ширвиндт).

Ведущий соблазняет конкурсантов исполнением желаний, цену которым назначает он сам. И снова облом. Не для того он покорял Москву, чтобы исполнять не свои, а чужие желания. «Падаю в бездну», — вопит Дибров в кадре, мчась на сверхскорости по отвесной стене.

Нет, весь он не упал — не на того напали. ДД, некогда отменный пиарщик, даже предпринимает попытку публичной самоидентификации под названием «Провинциалы». Проект, в котором real life смешивалась с художественным потугами (ростовчане Дибров и драматург Мережко изображали самих себя), провалился сразу. Зачем недавнему интеллектуалу ДД «снимать» девочку на Тверской, вести ее в элитный клуб, а потом уступить другу Мережко — непонятно. Или, напротив, — слишком понятно: жажда хоть какого-нибудь реванша. Он и на встречу с корреспондентом «Вестей» приехал на белом «Кадиллаке», на фоне какового рассказывал о невыносимо тяжелых начальных годах в Москве.

Первый и второй этап карьеры, о которых говорилось выше, уже позади. Начинается третий — самопародия. Дибров и не заметил, как из человека, облайканного судьбой, превратился в того, кто вызывает смех.

Последняя, ростовчанка Полина, задержалась дольше других. Сам ДД переместился с олимпа в светскую хронику. Воспевает свое рублевское хозяйство, утварь, еду, дам. Тычет пальцем в юную жену, захлебываясь от восторга: когда люди приедут в мой родной Ростов-на-Дону и увидят «вот это»… «Вот это» смущенно улыбается.

Смущение Полины, впрочем, длилось недолго, ныне она тоже дама публичная. Недавно обсуждала в Сети, как ей лучше подкорректировать грудь. Только подкорректировала до четвертого размера, только выложила ролики с обновленным бюстом, как пришла беда — мужа уволили. У Полины от ужаса, цитирую ее, даже чашка из рук выпала. Чем кормить троих детей, как содержать дом о двадцати комнатах? Она не может скрыть негодования: я выходила замуж за ведущего программы «Кто хочет стать миллионером», а что мне теперь делать? Нет ответа.

В отсутствие объяснений ходят разные слухи, вплоть до такого: ДД не высказался о СВО, а молчание — знак осуждения. Впрочем, тут эмблематичнее не хамское отношение к долгожителю эфира, а замена его на певицу Юлию Караулову. Это человек без свойств, что, видимо, станет новым трендом ТВ.

Но ведь и сам ДД приложил усилия для столь бесславного финала. Вариантов нет — либо ты становишься рабом формата, либо исчезаешь из поля зрения. Если не хочешь ни первого, ни второго, получается Дибров. Душа Дмитрия жаждала, выражаясь его цветистым языком, «щипать корпию в госпиталях новой эстетики», но сам он вполне удовлетворялся подножным телекормом вкупе с японским унитазом.

Означенный унитаз — отдельная услада бывшего культурного оракула, ныне рублевского помещика. Если ему поклониться, интимничает на миллионную аудиторию помещик, он тотчас откроется. А открывшись, заиграет Шопена. Масса достоинств и лишь одно неудобство. При звуках Шопена Диброва, по его признанию, начинает мучить жестокий энурез. Теперь, после отставки, у Дмитрия Александровича будет много времени, чтобы справиться с любой хворью, включая недержание мочи.

* Внесены властями РФ в реестр «иноагентов».