Военные действия и насилие неразрывно связаны. Насилие как образец действий способствует вооруженным конфликтам и усиливается ими. Обзор представляет данные и выводы исследователей о влиянии войн на насилие в послевоенных обществах и высвечивает возможные последствия вооруженного конфликта в Украине в отношении насилия в России: домашнего, полицейского и преступности с применением насилия. Такое деление на виды насилия условно, эти категории в значительной степени пересекаются, поскольку насильственные действия в отношении членов семьи и в отношении задержанных полицией соответствуют уголовно-правовому определению преступления, хотя редко регистрируются в этом качестве.

Домашнее насилие

Война может способствовать домашнему насилию из-за влияния таких факторов, как посттравматическое стрессовое расстройство участников боевых действий и значительное потребление ими алкоголя. Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) возникает, как правило, вследствие серьезной угрозы для жизни и здоровья человека, его тяжелого ранения, совершенного им убийства или ранения другого человека, смерти или калечащего ранения товарища. В числе проявлений ПТСР, связанных с риском насилия в отношении других людей, — импульсивность, вспышки гнева, потребление большого количества алкоголя. Проявляться эти симптомы могут в течение десятилетий. Исследования обнаруживают ПТСР у 20–22% участников боевых действий. В психологии понятие посттравматического стрессового расстройства вызывает не только поддержку, но и критику. Некоторые специалисты ставят под сомнение существующие представления о распространенности ПТСР среди ветеранов. Сам термин «посттравматическое стрессовое расстройство» является, по их мнению, травматогенным и стигматизирующим, его симптомы неоднозначно трактуются, а методы и процедуры диагностики ПТСР нуждаются в уточнении. Однако существующие исследования и опыт подтверждают настоятельную необходимость социально-психологической реадаптации ветеранов.

Недавнее исследование военнослужащих США, участвовавших в военных действиях в Ираке, Афганистане, Сирии и других странах после террористической атаки на США 11 сентября 2001 года, подтвердило, что само нахождение в зоне боевых действий, независимо от того, участвовали военнослужащие в непосредственных боестолкновениях с противником или нет, существенно повышает вероятность последующего домашнего насилия и жестокого обращения с детьми с его стороны. По расчетам авторов исследования Ресула Сежура и Джозефа Сабиа, минимально оцениваемое число инцидентов домашнего насилия со стороны американских военнослужащих, вызванных нахождением в зоне боевых действий с 2001 года по момент проведения исследования, составило 23 200. Следует отметить, что эффект пребывания в зоне боевых действий в отношении домашнего насилия был значительно меньшим в случае с офицерами в сравнении с рядовым составом. Также этот эффект слабее проявлял себя у военнослужащих военно-воздушных сил США по сравнению с армией, морскими пехотинцами и моряками.

В последнем случае это может объясняться большей дистанцией авиации по отношению к боевым действиям. Исследователи контролировали факторы, связанные с набором на военную службу, и доказали связь между пребыванием в зоне боевых действий и домашним насилием. Этот эффект, имеющий долгосрочный характер, связан, согласно Сежуру и Сабиа, со стрессом, вызванным участием в боевых действиях, и потреблением алкоголя и наркотиков.

Значительно большее потребление алкоголя участниками боевых действий по сравнению с гражданскими лицами тех же возрастных и социальных категорий подтверждается обследованиями американских военнослужащих, воевавших в Ираке и Афганистане. Большое количество исследовательских данных указывает на связь между потреблением алкоголя и более высокой вероятностью домашнего насилия, включая жестокое обращение с детьми. Значительная часть этих данных подтверждает также гипотезу, согласно которой повышение цен на алкоголь ведет к уменьшению случаев домашнего насилия.

Общим фактором роста домашнего насилия, возникающим в обществе вследствие войны и касающимся не только участников боевых действий, может быть «военная маскулинность», связанная с жестокостью и агрессивной гетеросексуальностью и подчеркивающая роль мужчин как защитников и воинов. Исследователи отмечают, что эта форма маскулинности способствует росту насилия в отношении женщин.

Полицейское насилие

Научных работ о влиянии боевых действий на поведение полиции немного. Недавнее исследование обнаружило связь между частотой применения огнестрельного оружия сотрудниками правоприменительных органов в США и их ветеранским статусом. Согласно полученным данным, сотрудники, которые непосредственно участвовали в боевых действиях, значительно чаще применяли огнестрельное оружие по сравнению с теми, кто не имел боевого опыта.

Согласно результатам исследований, проведенным в 2000-е годы центром «Демос», командировки сотрудников МВД России в Чеченскую Республику во время первой и второй чеченский войн были одним из факторов полицейского произвола. Исследовательница Асмик Новикова отмечает, что сотрудники МВД возвращались из командировок в Чечню, приобретя опыт противопоставления себя гражданам, психологическую устойчивость к насилию и правовой нигилизм.

Анни Ле Уэру и Элизабет Сьека-Козловски предполагают, что опыт участия в боевых и полицейских действиях в Чечне не только способствовал послевоенному полицейскому насилию, но и санкционировал его. Они показывают, что для полицейских, прошедших через Чечню и вернувшихся к обычной работе, размыта грань между террористами, людьми, нарушившими закон, и обычными гражданами. Этому способствовали повсеместные грубейшие нарушения прав человека в Чеченской Республике в ходе двух войн: «зачистки» населенных пунктов, внесудебные расправы, похищения, пытки, убийства как комбатантов, так и мирных граждан. Ле Уэру и Сьека-Козловски цитируют одного из офицеров полиции: «Постарайтесь понять меня. Вы представляете, что мы делали в Чечне? Понимаете, что мы делали, как мы задерживали людей? И после этого, как только мы вернулись, они отправляют меня и мое подразделение патрулировать улицы, задерживать по ночам бомжей и алкоголиков.

Ключевыми участниками известных случаев милицейского и полицейского произвола в России, включая избиения граждан в Благовещенске (Республика Башкортостан) в декабре 2004 года, пытки и убийство задержанного Сергея Назарова в отделе полиции «Дальний» в Казани в марте 2012 года, были сотрудники МВД, имевшие опыт командировок в Чечню.

Преступления с применением насилия

Исторические и криминологические работы показывают, что одним из следствий войны является рост преступности, связанной с применением насилия: убийств, разбойных нападений, случаев причинения тяжкого вреда здоровью.

Такой рост наблюдается, как правило, не во время войны, а по ее окончании. Однако в некоторых социально-демографических группах он может начаться раньше, чем в других. Криминологи отмечают, что рост преступности со стороны подростков в некоторых странах начинался еще в период войны. Рональд Гиллис указывает на рост подростковой преступности в Великобритании и США во время Второй мировой войны и объясняет его легитимацией насилия, производимой войной, отсутствием отцов в семьях, дезорганизацией домохозяйств, школ и экономики. Согласно архивным данным, в СССР в это время также наблюдалось значительное увеличение числа преступлений, совершенных несовершеннолетними. Рост в 1942 году составил 61% по сравнению с 1941-м, в 1943-м — 180,6%, в 1944-м — 192,3%.

Следует оговориться, что исследователи используют официальную статистику преступности с осторожностью, полагая, что она отражает не столько положение дел с преступностью, сколько практики ее регистрации. Далеко не все действия, соответствующие уголовно-правовому определению преступления, регистрируются в качестве таковых. Однако убийства регистрируются более полно, чем многие другие виды преступлений, поэтому зарегистрированное число убийств (и изменение этого числа) представляет собой более надежный показатель фактической преступности.

Несмотря на методологические трудности, результаты исследований показывают, что типичным для стран, участвовавших в войнах, является существенный послевоенный рост преступности. Классическими в этой области являются работы Дэна Арчера и Розмари Гартнер. Они собрали и изучили данные об изменении уровня убийств — числа убийств на 100 тысяч человек — в 110 странах, как участвовавших, так и не участвовавших в двух мировых и 12 других войнах в XX веке, сравнивая пятилетние периоды до и после войны. Контрольной группой в их исследовании были соседние с воевавшими страны, не участвовавшие в данной войне. Российская империя и СССР в число изучаемых стран не входили. Арчер и Гартнер выявили значительный послевоенный рост убийств в большинстве стран, участвовавших в войнах, в отличие от невоевавших стран. Этот рост происходил, несмотря на сокращение численности в этих странах мужчин в возрасте от 20 до 45 лет — социально-демографической категории, представители которой чаще всего совершают убийства.

Архивные сведения о преступности в СССР в 1940-е годы соответствуют гипотезе о послевоенном росте убийств. По данным, которые приводит историк Сергей Богданов, в СССР в 1944 году было зарегистрировано 7131 убийство, в 1945-м — 7969, а в 1946-м — 10 218. Число зарегистрированных разбойных нападений увеличилось с 13 357 в 1945 году до 29 368 в 1946-м.

Вывод Арчера и Гартнер состоит в следующем: «Убийства, санкционируемые во время войны, отсроченным образом сказываются на уровне убийств в обществе в мирное время».

как в странах, переживавших после войны подъем экономики, так и в тех, что переживали экономический спад, как убийств, совершаемых мужчинами, так и совершаемых женщинами, а также в различных возрастных группах. Этот эффект был общим, характерным для общества в целом, а не только для ветеранов. Исследователи обнаружили также, что значительный рост уровня убийств в тех или иных странах в большинстве случаев следовал за более смертоносными для этих стран войнами (войнами, в которых человеческие потери превышали 500 на один миллион человек довоенного населения).

Наиболее обоснованным объяснением послевоенного роста числа убийств, по Арчеру и Гартнер, является гипотеза о происходящей посредством войны легитимации насилия: «Отмена во время войны обычно действующего в мирное время запрета на убийство может влиять на порог использования убийства как средства урегулирования конфликтов в повседневной жизни». Позднее Арчер и Гартнер так сформулировали свое главное положение: «Все войны имеют одну общую черту <…> — это установка, моральный урок человечеству, что убийство приемлемо и даже является в отдельных случаях благом, лучшим средством достижения цели. Такая установка лучше всего усваивается гражданами воюющего государства».

Арчер и Гартнер не исключали, что убийства, совершаемые участниками боевых действий после их возвращения с войны, могут способствовать росту уровня убийств. Однако их данные не подтвердили гипотезу о преступлениях ветеранов как главном факторе послевоенного роста убийств. К настоящему времени проведено множество исследований послевоенного насилия.

В недавней работе Розмари Гартнер, написанной в соавторстве с Лиамом Кеннеди, утверждается, со ссылкой на исторические исследования, что вредное воздействие войн на умы и тела тех, кто в них участвует, оказывает меньшее влияние на послевоенное насилие, чем ущерб, который войны наносят социальным и экономическим институтам, политической легитимности и групповым отношениям: «Война часто повреждает социальные, политические и экономические институты общества и его физическую инфраструктуру, ограничивая способность государства обеспечивать и защищать своих граждан после войны. Эта «брешь в общественной безопасности» может иметь два важных следствия. Во-первых, она создает возможности для жестокого хищничества, мести и убийств из мести, а также для сохранения незаконной военной экономики, основанной на применении насилия или угрозе его применения. Во-вторых, это может подорвать легитимность политических институтов послевоенного общества, что, в свою очередь, может способствовать насилию. Как из исторических источников, так и в современности имеется достаточно свидетельств того, что эти условия связаны с высоким уровнем послевоенного насилия». Ряд исследований, проведенных в Латинской Америке, показывает, что после войны активизируются организованные преступные группы, заполняющие «брешь в общественной безопасности» в условиях слабого послевоенного государства, которое не способно обеспечить защиту своих граждан. В состав таких групп легко рекрутируются участники парамилитарных формирований, оставшиеся без работы после прекращения боевых действий.

Гартнер и Кеннеди очерчивают также факторы, которые могут способствовать уменьшению послевоенного насилия: сокращение экономического неравенства, усиление легитимности государства и институтов общественной безопасности, ограничение доступности оружия, проблематизация культурных норм, способствующих насилию, рост социальной сплоченности, доверия и гражданской активности, а также феминизация политики — увеличение участия женщин в политической сфере. Кроме того, в условиях сильной экономики и эффективных правительственных мер по улучшению положения ветеранов и облегчению их перехода к гражданской жизни можно избежать волны насильственных преступлений, совершаемых бывшими участниками войны.

Предполагаемый рост насильственной преступности вследствие вооруженного конфликта с Украиной

Криминологические исследования указывают на высокую вероятность роста преступности с применением насилия в России вследствие вооруженного конфликта в Украине. Темпы роста будут зависеть от способности государства обеспечивать безопасность граждан, включая контроль за распространением оружия, а также от продолжительности и смертоносности конфликта: чем дольше он продолжается, чем больше число участвующих в нем и чем больше число погибших, тем, вероятно, значительнее будет увеличение насильственной преступности.

В России с 2002 по 2021 год происходило устойчивое и постепенное сокращение числа зарегистрированных убийств и покушений на убийство. Однако данные о числе убийств и покушений на убийство, зарегистрированных в 2022 году, свидетельствуют о росте этого вида преступности впервые за последние двадцать лет. Согласно статистике МВД, в 2022 году в России зарегистрировано 7628 убийств и покушений — на 4% больше, чем в 2021-м.

Предположение о связи роста убийств с военными действиями в Украине подтверждается тем, что максимальный рост числа убийств и покушений зарегистрирован в прифронтовых российских регионах. В Белгородской области зарегистрированное число убийств и покушений увеличилось в два раза по сравнению с 2021 годом — с 52 до 102, в Курской — в полтора, с 58 до 89. Однако и в некоторых тыловых регионах рост был существенным. Число убийств и покушений на убийство, зарегистрированных в Тамбовской области, выросло с 26 в 2021 году до 44 в 2022-м; значительный рост зарегистрирован также в Кировской области — с 45 до 62, Республике Бурятия — со 134 до 177. В Москве, по данным Генпрокуратуры, зарегистрированное число убийств и покушений выросло в полтора раза — с 269 в 2021 году до 413 в 2022-м.

Конфликт в Украине может способствовать росту числа убийств в России посредством ряда факторов, включая увеличение потребления алкоголя. По данным Росалкогольрегулирования, в России розничные продажи алкоголя крепостью более 9% выросли в 2022 году на 6,8% по сравнению с предыдущим годом, при этом продажи водки выросли на 5,9%, а всей алкогольной продукции в 2022 году в розницу было продано на 3,5% больше, чем в 2021 году (без учета пива, сидра, медовухи и алкоголя, реализуемого предприятиями общепита). Между тем большая часть убийств в России — это убийства в состоянии алкогольного опьянения. По данным, которые приводит Яков Гилинский, в этом состоянии в России совершается 70–80% убийств.

Легитимации насилия может способствовать не только война сама по себе, но и утрата государством монополии на насилие. Казни, демонстрируемые ЧВК «Вагнер», способствуют нормализации убийств. Что касается заключенных, завербованных и участвующих в боевых действиях, нет оснований рассматривать их в качестве значительного потенциала роста послевоенной насильственной преступности. С одной стороны, к их дезадаптированности после пребывания в исправительных колониях могут добавиться физические, психические и психологические травмы, что существенно осложнит их ресоциализацию и включение в повседневную жизнь после возвращения с фронта. С другой стороны, устройство на работу, обеспечение регулярного дохода и позитивная идентичность могут способствовать дестигматизации — нейтрализации ярлыка бывшего заключенного. В любом случае бывшим заключенным, участвовавшим в боевых действиях, как и другим ветеранам, должна быть доступна психологическая помощь, а членам их семей — помощь и защита в случае домашнего насилия.

Выводы и рекомендации

Существующее научное знание позволяет предполагать, что вооруженный конфликт в Украине вызовет рост различных видов насилия в России. Наиболее уязвимыми по отношению к насилию будут женщины и дети, члены семей участников боевых действий, а также граждане, взаимодействующие с ними в ситуации потребления алкоголя или в условиях закрытых организаций, включая полицейские участки, воинские части, следственные изоляторы и колонии для заключенных.

Остановить рост насилия (не сразу) может только прекращение военных действий. Другие меры, такие как исключение участия полицейских и Росгвардии в боевых действиях, восстановление государственной монополии на насилие посредством ликвидации частных военных компаний, социально-психологическая реадаптация участников боевых действий, могут уменьшить этот рост.

Результаты исследований послевоенного насилия позволяют сформулировать следующие рекомендации для российских государственных органов:

• прекратить вооруженный конфликт в Украине;
• восстановить государственную монополию на насилие;
• разработать и ввести в действие систему мер по всесторонней социально-психологической реадаптации участников боевых действий в Украине;
• разработать и запустить программу профилактики домашнего насилия в семьях ветеранов и защиты таких семей от насилия;
• создать возможности для развития кризисных центров, осуществляющих помощь жертвам домашнего насилия;
• исключить участие сотрудников МВД и Росгвардии в боевых действиях;
• разработать и осуществить систему мер по сокращению потребления алкоголя в России, включая увеличение цен на алкогольную продукцию и сокращение времени продажи алкоголя;
• восстановить систему независимого общественного контроля за местами принудительного содержания, предоставив общественным наблюдательным комиссиям помимо прочего возможность посещения воинских частей;
• исключить рассмотрение участия в боевых действиях в качестве смягчающего обстоятельства при вынесении судебных приговоров, поскольку такая практика может быть сигналом о допустимости насилия со стороны ветеранов.