Шварцевского «Дракона» в последнее время вспоминают все — даже те, кто не читал. Очень уж наглядно там все описано, слишком уж концентрированный это текст в смысле количества крылатых злободневных фраз:

И прочее, и прочее. И все же мне кажется необходимым еще раз поговорить о «Драконе» — не столько для того, чтобы вспомнить сам текст пьесы, сколько для того, чтобы проследить его судьбу и понять, когда он бывает особенно актуален и почему так часто.

Пьеса написана в 1943 году. Сюжет, если кто забыл, такой. В один неизвестный город приходит странствующий рыцарь Ланцелот (дальний потомок того самого). Довольно скоро он узнает, что город находится под властью Дракона, который мучает население своими драконовскими законами, объедает его и тиранит, да к тому же каждый год забирает себе в жены одну из лучших девушек, которую после свадьбы никто никогда не видит. Но население своего Дракошу любит — ведь он навел в городе порядок и защищает его от других драконов. Ну, по крайней мере, он сам так сказал. В самом деле,

В этот раз Дракон выбирает в жертвы Эльзу, в которую Ланцелот влюбляется, и, чтобы ее спасти, вызывает Дракона на бой. Впрочем, даже если бы не влюбился, все равно бы вызвал: профессия такая — рыцарь. Сражаться он выходит в одиночку, помогает ему только кот, да осел, да несколько мастеров. Остальное население скорее желает рыцарю смерти: Дракон воспитывал их сам, кроил души на свой манер, и теперь это население отборное: «Таких душ нигде не подберешь. Только в моем городе. Безрукие души, безногие души, глухонемые души, цепные души, легавые души, окаянные души. Знаешь, почему бургомистр притворяется душевнобольным? Чтобы скрыть, что у него и вовсе нет души». В конце концов, как и положено рыцарю, Ланцелот, конечно, Дракона убивает, но возникает проблема: настоящий Дракон — не огнедышащий ящер о трех головах, с которым можно справиться при помощи меча и ковра-самолета.

Пьеса, повторяю, написана в 1943 году, и понятно, кто тогда служил драконовским прототипом. Интересно, что в 1988 году она, как говорится, обрела вторую жизнь и широкую известность: появился фильм Марка Захарова «Убить дракона». Автор сценария — постоянный захаровский партнер по кино и театру, самый мудрый советский драматург Григорий Горин, — изменил в тексте Шварца довольно много. Дракон стал, в общем, собирательным обезличенным образом — сын войны и ее же главный производитель, Великий Диктатор. А вот Бургомистр стал чрезвычайно узнаваемым: полоумный старик во френче, с плохой дикцией, читающий по бумажке все, в том числе ремарки.

После смерти Дракона он этой бумажки лишится, говорить придется от себя и своими словами — что сделает зрелище его выступлений еще более удручающим. Короче говоря, по паре деталей — по костюму, по интонации, по жесту — зрители легко узнавали в Бургомистре то Сталина, то Брежнева, мгновенно перековывающегося в адепта перестройки. А самое выразительное отличие «Дракона» Горина–Захарова от шварцевского, думаю, помнят все: это последняя сцена, когда вдаль по снегу уходит ватага детей, посреди которой плечом к плечу идут Дракон с Ланцелотом — кому, мол, эти дети достанутся.

Я очень четко помню свое ощущение от первого просмотра «Убить дракона» лет этак в четырнадцать. Большего ужаса не вселял в меня позднее даже Триер: от музыкального, фантасмагоричного Захарова — и такого же Горина — ничего настолько тяжелого ожидать было невозможно. Режиссер и драматург, делавшие фильм в начале перестройки, очевидно «что-то знали». А знали они то — или опасались того — что на этом актуальность «Дракона» не закончится.

В прошлом, 2022 году Михаил Ходорковский* опубликовал книгу «Как убить дракона», которую писал, судя по надписи на титульнике, двадцать лет. Во вступлении он констатирует:

И дело здесь не в повторяющихся фигурах, не в закольцованности российской истории и т.п., а в том, что в России всегда, со времен империи, сохраняются социальные, политические, институциональные условия для того, чтобы каждый пришедший к власти молодой, зеленый, демократичный дракончик смог стать Путиным, Брежневым или Сталиным:

«Это работает подобно законам физики. Приходит к власти революционер, новатор, освободитель — а уходит диктатор, сатрап и душитель свободы, цепляющийся за власть вместе с жалкой кучкой коррумпированных приспешников. И конкретная фамилия ничего не значит, потому что русская действительность сломает любого».

Вот, по Ходорковскому, причина вечных хождений по кругу российской истории. Конкретно насчет перестройки он говорит, что основная причина ее провала — в отсутствии долгосрочной поддержки граждан. Реформы были населению невыгодны и непонятны, и, поддержав снос режима в моменте, люди быстро остыли и потеряли интерес к политике. Другая распространенная — и гораздо более близкая мне — точка зрения на этот счет состоит в том, что после Дракона к власти пришел Бургомистр: люстрации проведены не были.

Конечно, драконы не в башнях, а в головах, и для победы над драконами надо перевоспитывать население. Но все-таки, согласитесь,

В качестве щита и меча Ходорковский предлагает использовать местное самоуправление и многоукладность. Даже в бытность свою империей, говорит он, российская система правления всегда имела в виду региональные особенности быта и политики — и давала этим особенностям процветать. За счет усиления регионов предлагается выровнять социальность и институциональность — короче говоря, сделать Российскую Федерацию реальной федерацией. Все, оказывается, очень просто: «прекрасная Россия будущего» — это Россия, описанная в нашей Конституции.

Идеи парламентаризма и сильных регионов, безусловно, прекрасны — и действительно являются единственным реальным оружием против дракона авторитарности. Но вот вопрос: что делать, если гражданского общества, силами которого эти идеи должны реализовываться, нет, а есть только «1-й гражданин» и «2-й гражданин», основная общая реплика которых — «Тсссс!»? И сколько потребуется времени, чтобы идущая через заснеженное поле ватага детей, выбирающих между Драконом и Ланцелотом, определилась, наконец, с направлением? 20 лет — столько, сколько писал свою книгу Ходорковский? Или 35 лет — сколько прошло с выхода захаровского фильма? Или 80 лет — сколько прошло с написания шварцевской пьесы? И вообще: когда, наконец, «Дракон» перестанет быть «про сегодня»?

Мы до сих пор не знаем ответа. Но сколько бы лет ни потребовалось — работа в любом случае предстоит мелкая. Хуже вышивания.

* Внесен властями РФ в реестр «иноагентов».