«Как бы теперь миллионеры»

Рассказывает служащая банка, тесно связанного с российским государством и попавшим под санкции 2022 года в первом ряду, также этот банк в ряду тех, против кого США ввели наиболее жесткие санкции. Данный филиал банка находится в столице одной из республик юга Сибири.

— Все счета и оплаты, все выплаты участникам СВО или членам их семей проходят через нас и только через нас. Со всех районов едут сюда, к нам, и я постоянно вижу этих людей, каждый день, я как раз работаю с приходящими в банк. Все через меня идут, и, если говорить о главном впечатлении — помимо естественной жалости к ним всем, порой ужаса, в который они меня повергают, это их состояние. Идут с сильнейшего похмелья или вовсе пьяные приходят. На костылях, без рук-ног. Приходят мальчики и мужчины, которые оттуда вернулись, которые мне постоянно рассказывают, сколько их было, а сколько вернулось, остальные — в поле лежат…Которые говорят, что снова поедут туда.

Я же эмоциональная, разговариваю с ними, расспрашиваю.

Доброволец приходит с женой. «Делайте карту, уезжаю». А я к жене: «Как вы его отпускаете?» Я ко всем женам с этим вопросом. Ну и у них самих спрашиваю: зачем вам туда?

Есть те, кто совсем в безвыходной ситуации. Тоже молодой, ну как — лет 40. Смотрю: и жена, и дети у него. А как же они, зачем вам туда? Так кредиты, ипотека, говорит, по 50 тысяч в месяц платить надо, это минимум, а с работы сократили. Где я тут найду подходящую зарплату? Просто выхода другого нет… Страшно.

И вдовам, матерям тоже только через нас выплаты. Да, деньги приличные. Деньги существенные для нашей республики, причем это же люди в основном из районов. А там какая нищета, знаете. Помню одних из первых. Я прочитала где-то, что за погибших 5 млн дают, а тут смотрю: пришел парень молодой с мамой своей получать за отца, и им каждому по 5 млн — и матери, и сыну. Отец пошел, чтобы сына не забрали, ну и погиб, соответственно. Потом уже, ушли они, разобралась, что 5 млн — это только от Путина, а там еще есть выплаты. (5 млн — по президентскому указу, 4,453 млн — разовая выплата по денежному довольствию, 2,968 млн рублей — госстраховка военных, но при этом надо учитывать, кто эти выплаты может получить: 5 млн распределяются поровну между вдовой, несовершеннолетними детьми, родителями, иждивенцами и детьми-инвалидами в любом возрасте; 4,45 млн получить могут родители, несовершеннолетние дети или вдова; 2,97 млн могут быть выплачены бабушке, дедушке, вдове, отчиму или мачехе, если те воспитывали погибшего более 5 лет, детям-инвалидам любого возраста, несовершеннолетним детям. Кроме того, положены ежемесячные пособия от Пенсионного фонда детям и родителям. И во многих регионах есть еще местные выплаты и за гибель — до 5 млн, и за ранение.)

Вот по ранению чаще всего получают, и тут все ясно, это постоянно вижу: 3 млн. (Это тоже выплата по отдельному президентскому указу, помимо того для контрактников есть близкая к 3 млн единовременная выплата при увольнении вследствие травмы, а также страховая выплата за ранение — от 74 до 297 тыс. рублей в зависимости от тяжести, за инвалидность — от 74,2 тыс. до 2,23 млн. Ну и еще региональные, а то и районные выплаты.)

Особенно поражают мужчины явно не того возраста, что годится для солдатчины. За 50 и даже за 60. Спрашиваю: вы офицер? Нет, доброволец. Таких много. Вот недавно были. За 60, чтоб не соврать, 63, что ли, молодая жена у него, лет 35. Он на костылях. 3 млн по ранению. И поедут домой. Там в своем районе они как бы теперь миллионеры.

Приходил мужчина тоже недавно. Далеко за 50. Говорит, из ЧВК, снайпер. Обучает там и сам работает, говорит, сам снял трех снайперов — украинца, эстонца, англичанина. Словоохотливый такой, рассказывает, что с той стороны сплошь наемники. Он сам зарплату снимал. 450 тысяч, что ли. Скоро ему обратно ехать. Говорит, свою работу там делаю. Если посчитать, молодость его на лихие 90-е пришлась.

А когда будет это «потом»? […] У меня родня — в Запорожской области, той ее части, что остается в Украине. Когда началось, они в Канаду все уехали, осталась одна бабушка — наотрез, хозяйство там большое, полтысячи гусят-утят-цыплят. Недавно написала в Канаду: всё, отдохнули, приезжайте обратно, скоро картошку сажать. И они — вернулись.

Монетизация смерти

Нет сомнений, что причина причин столь существенного сокращения бедности в России — мудрая и меткая политика партии и правительства, ежемесячные выплаты с 1 апреля 2022-го малообеспеченным семьям с детьми, но вот все вокруг понимают, что четвертый квартал — это еще и выплаты мобилизованным. И в целом по году гигантские выплаты как «боевых», так и «гробовых» пришли именно к бедным. Все такое целевое и адресное (любимые эпитеты чиновничества). Все — меткое, в десятку.

То есть не как обычно, не привычное народное «деньги к деньгам», не евангельское «кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет» —

Теперь родня погибшего получает за него по 12 и более миллионов, по 6 миллионов и более — раненые, и это только разовые выплаты; еще там огромный список льгот, освобождающих от множества трат, региональные и районные преференции вроде освобождения от уплаты за вывоз мусора или бесплатных билетов в театр и на концерты. Ежемесячная зарплата живых мобилизованных — для многих — сравнима с их прежним доходом за год, а то и выше. В Красноярске юристы, работающие с людьми, с улицей, подтверждают: «Выплаты народ получает, проблем в целом нет, может, какие-то частные случаи встречаются».

Росстат и прочие госведомства не говорят о том, как изменили картину именно эти выплаты, будто стесняются, разве только эксперты себе позволяют упоминать роль этих денег. Само собой, нет причин принижать другие факторы сокращения бедности вроде роста зарплат, особенно в ВПК,

Есть официальное число людей, переступивших «границу бедности» вверх, и есть, тоже официальное, число мобилизованных. Есть примерное представление о числе контрактников. Умножить на средний состав семей, прибавить родителей. Порядки цифр — бьются.

Но о том, за что, по сути, эти деньги, куда эти инвестиции, что они культивируют — о моральной стороне вопроса, — говорить здесь и сейчас глупо, да и незачем.

И вся штука в том, что так устроено изначально. Помню, как 14 лет назад, после катастрофы на Саяно-Шушенской ГЭС, мне дал свои расчеты председатель общественной организации «Ступени к жизни» Николай Жолоб — у него на станции погиб сын.

Опираясь на утвержденные правительством правила, на все эти бумаги, он посчитал, что семьи погибших должны были получить в сумме 1,126 млрд рублей. Каждая семья — по 8,6 млн. Получили же по два, некоторые — побольше. В среднем по 2,3 млн. Помню, как после аварии на шахте «Распадской» один междуреченский шахтер сказал мне: «Живым шахтерам остается завидовать мертвым. Они для семей полезнее». Ну он, конечно, утрировал.

В тот раз за каждого погибшего дали уже не по два — по три миллиона. Уровень жизни и смерти поднимался. Теперь дают примерно столько — с учетом инфляции — сколько насчитал Жолоб. И дают всем.

Об этом уместно говорить. Раз уж власть закрывает все вопросы к себе деньгами. Могла вообще ни шиша не давать. Один смысл жизни предложить могла — «борьба с фашизмом», «денацификация». Одну победу пообещать — не над сорняками в огороде, не над бутылкой горькой и не над тещей, а над НАТО, Америкой, всем Западом.

Но, конечно, это не инвестиции в русскую деревню, не возрождение ее — первым делом (после застолья, разумеется) на выплаты покупают квартиру в городе. Не ипотеку берут, а сразу всю сумму вносят — на приличную квартиру в сибирских городах, даже в миллионниках, хватает.

И это правильно. У детей появляется шанс выучиться.

Тем более что многие отцы семейств осознанно выбирали этот путь. Почти как шахтеры, каждо­дневно спускающиеся под землю.

Всегда из нижних слоев, из компоста выжимали последнее — все кому не лень. Хоть «чирик» за подключенные платные услуги, хоть сто рублей за проезд к озеру или просто по проселочной дороге. А тут им — дали.

Но все же «отдельные проблемы» есть.

«Перед похоронами их откапывали»

Даже если б я вдруг сбрендил и пошел с вопросами о деньгах к родне погибших, на них бы не ответили.

Не приняты такие вопросы. Тем более тут. Тут же это в крови, помните пустые байки о том, как рэкет обложил данью военных-контрактников в Юрге (незадолго до СВО) — ведь люди этому верили. Или после упомянутых уже взрывов на «Распадской» в 2010-м и выплат вдовам, рассказы кемеровского губернатора Тулеева о бандюганах, требующих 50 процентов с этих компенсаций. Никаких доказательств этим сказкам, чистые политтехнологии — лишь для того, чтобы приставить к вдовам и матерям милицию, к каждой — якобы для охраны, в реальности для конвоя:

Опасаются и криминалитета, и косых взглядов, и ненависти соседей. Страна расколота. Например: под заметкой об очередных похоронах в глубинных красноярских деревнях двух солдат — комментарии. Среди них обычное соболезнование родным и близким погибших, без оценок, без политических выводов. И люди ставят плюсы и минусы. Первых, присоединившихся к соболезнованию, — 45. Минусов — 55. Это на провластном ресурсе, где комментарии усиленно чистят.

Еще один регион азиатской части России. 8 марта здесь хоронил своего единственного сына К. — не скажу, что он был в детстве приятелем мне, но мы друг друга знали, росли рядом. Сын погиб в ходе СВО. Рассказывает наша общая знакомая:

А вообще, конечно, не наше дело все эти деньги. Да и они пока не задумываются о деньгах. Запили они страшно, как узнали. Перед похоронами пришлось их откапывать (ставить капельницы), чтобы хоть похоронили сына нормально. Военные занимались всей организацией, и все прошло на очень достойном уровне, шатры поставили прямо на кладбище для поминок. Все там считают, что им повезло, если так можно выразиться, поскольку есть, что числятся без вести пропавшими. Пока тела нет, пока оно не идентифицировано, никаких выплат и не будет. Ну и похоронить некого.

«Последствия СВО не учитываются»

Проблему с без вести пропавшими подтверждает, в частности, уполномоченный по правам человека в Красноярском крае Марк Денисов в своем только что обнародованном ежегодном докладе. Выдержки из одной главы в нем с сокращениями, не меняющими смысл:

Далее Денисов говорит, что родственники не могут совершать «некоторые юридические действия», что и тут необходима корректировка нормативной базы. Но пока этого не предвидится, а значит — два года с окончания военных действий. А это когда? Денисов отвечает:

Что касается выплат «боевых» и поддержки семей, Денисов сообщил, что обращения к нему были, «оказана помощь и восстановлено нарушенное право в отношении 19 граждан, по 88 обращениям заявителям дана консультация». Например: жена участника СВО воспитывает троих несовершеннолетних детей и не может получить единовременные выплаты и оформить бесплатное питание ребенку в школе. Всё — из-за волокиты в получении справки об участии мужа в СВО, так как он заключил контракт за пределами края. Или Денисов приводит «вопиющий случай», подчеркивая, что он не единственный: контрактник не может получить выплату по ранению просто потому, что он заключил контракт в соседнем регионе, в Абакане (к его месту жительства этот пункт отбора на службу был ближний). Райвоенкомат отказывается делать запросы, минсоцполитики края отказывает в выплатах, хотя ни одну бюрократическую инструкцию контрактник не нарушил.

Денисов предлагает немедленно изменить краевое законодательство, определяющее порядок помощи участникам СВО и их семьям, так как действующее нарушает «базовый принцип справедливости». К тому же пока оно учитывает лишь «попадающих на фронт» (термин Денисова) по линиям Минобороны и Росгвардии. А кадровые сотрудники иных силовых ведомств? А ЧВК? А добровольческие формирования, например, отряды «БАРС»? Казаки? Красноярцы, пришедшие в военкоматы других регионов? Медики? Военкоры? Денисов настаивает на разработке закрытого единого реестра жителей края — участников СВО.

Севернее Кореи

16 марта на сессии заксобрания Денисов подтвердил, что за первый год «по разным каналам» на СВО ушли «до 10 тысяч красноярцев», а безвозвратные санитарные потери уже превышают весь афганский период.

Местной прессе запретили подсчитывать погибших, но на отдельные заметки о них запрета нет. И вот, судя по тому, что день за днем выкладывается на сайты местными СМИ, — а это обязательно тексты со ссылками на данные муниципалитетов, сельсоветов, родственников, обязательно с фотографиями, — Денисов отдает себе отчет в своих словах.

Где-то власти публикуют соболезнования на своих официальных сайтах, где-то только в соцсетях, где-то лишь в районных газетах, где-то лишь в соцсетях районных газет, а где-то лишь в бумажных выпусках районок, не дублируя это на их сайтах. Где-то объявляют траур, когда хоронят сразу многих, в большинстве территорий — нет.

Я все это не к тому, что так можно примерно прикинуть суммы — зная количество ушедших и ушедших совсем и величину выплат, нет, я совершенно не об этом, хотя формально сегодня мы и говорим о деньгах. Я вот о чем. Недавним утром, просматривая соцсети районных изданий, увидел сообщение о гибели мобилизованного, 1998 года рождения. Лицо — парадный снимок в форме с автоматом — показалось знакомым. На севере по Енисею живых деревень осталось мало, и есть только одна, которая понравилась сразу. Он оттуда. В 2008-м ходил по ней и фотал, в частности, на дебаркадере, — стайку детей.

Тогда ему было 9–10 лет, вполне мог быть среди них. Вот — та же ямочка на подбородке, серьезный взгляд. В общем, нашел адрес его матери, отправил ей пять снимков. У нее-то точно таких нет. Она ответила. Переписка была недолгой — что тут напишешь… Тогда, в 2008-м, заходил в их школу: двухэтажную, со спортзалом — умудрились открыть в 1996 году. Говорю же, живая деревня. Несмотря на то что дорог к ней нет (а может, и благодаря этому). Летом только по Енисею, зимой — по зимнику. Так вот, заходишь в школу — снимаешь сапоги. Натоплено, чисто. Здесь же детсад, как раз сончас был. Смотрел детские рисунки. 34 ребенка училось тогда, 16 — в садике.

Парень тот вырос, отучился, пошел в армию, вернулся и до мобилизации работал как раз здесь, в школе. Сторожем. Утром, когда приходили дети, он садился на велосипед и ехал в лес или на Енисей.

Зарплата — ниже росстатовской границы бедности.

В другой сельской школе, намного южней этой, официально признаны погибшими уже двое бывших учеников, и добрая женщина из этого села подтвердила мне, что выплаты до ее односельчан доходят. «Судя по всему. Точно не скажу. Знаю, что всякие льготы им положены теперь, налог транспортный, например, теперь не платить, половину коммунальных платежей только. Наконец настал коммунизм. Для них. Но что-то никому не радостно».