Его сценарии уже пылились на полках, когда он снял свой полноценный дебют «Бешеные псы» — прежде всего благодаря Харви Кейтелю. Как только звездный актер согласился сниматься в этой не предвещающей добра картине, ее бюджет вырос с $30 000, припасенных Квентином, до полутора миллионов. И актеры первой величины потянулись на съемки неизвестного парня с большими амбициями. Особенно запомнился эпизод в старом похоронном бюро с настоящими гробами и катафалками и культовая музыкальная сцена пыток с отрезанием уха, которую Харви Ванштейн будет требовать вырезать. На съемки малобюджетных «Бешеных псов»

Восторженные отзывы Санденса (где фильм показали в чудовищной проекции), Канн, Торонто… Этот мечтающий стать актером американец, выросший в видеосалонах и кинотеатрах с дабл-фичерами, остался приверженцем авторского кинематографа, поклонником Новой волны, одним из последних рыцарей пленки, лучше 70-миллиметровой. И эти «высокие отношения» с кино не мешали пристрастиям к второсортным жанрам, брызгам крови до потолка.

В этом фильме наметились основные черты тарантиновской поэтики. Нелинейное повествование, собранное из отдельных глав. Принцип, сформулированный режиссером: «сначала ответы — вопросы потом», как в его любимом «Однажды в Америке» Серджо Леоне. Отсутствие ключевого эпизода, вокруг которого завязано все действие фильма. Театрализация и эстетизация избыточной жестокости. Развернутые флешбэки. Длинные кадры со сложным внутрикадровым монтажом. И саундтрек, который досказывает историю, смеется над героями или плачет вместе с ними. На протяжении всего фильма звучат отобранные самим Тарантино хиты 1970 годов в стиле бабл-гам-рок и рок-н-ролл.

И ведь он никогда не скрывал заимствований из самых разных фильмов, которые для него — как овощи: режь тот салат, который тебе нравится.

У него неукротимое стремление превратить фантазию в правду. Дайана Крюгер вспоминает, как в «Бесславных ублюдках» запаниковала, когда Тарантино пообещал, что не Кристоф Вальц, а сам он будет душить ее в эсэсовских нарукавниках! Ей было не смешно. Но с другой стороны, если умирать, то от рук Тарантино!

«Бешеные псы» были не просто очередным фильмом. Это был шаг в мир, в котором реальность была одновременно киношной, стилизованной под кино и самой настоящей.

А в 1994-м родилось «Криминальное чтиво» — своеобразный сборник из нескольких историй, герои которых так или иначе пересекаются на экране. Микс love story, криминальных разборок, истории мести. «Криминальное чтиво» притворялось бульварной «макулатурой», но было и оригинальным фильмом, и коллажом из многих картин и жанров: и гангстерский опус, и гонконгские боевики, и черная комедия, и деконструкция артхауса.

Главная фишка фильма — фирменные диалоги. О чем? О поездке в Европу, четвертьфунтовом чизбургере или черничном пироге, об артистах, об отцовских часах, «переживших войну». Будничный треп раскрывает характеры, двигает действие или объясняет мир, в который мы входим с первой реплики.

Михалковская картина была крепким социальным конвенциональным кино с чеховскими аллюзиями, а Тарантино, может, и бесил, но ломал все стереотипы. Его кино принесло на экран сквозняк улицы, неосмотрительную игру с архетипами, моральными устоями.

Роджер Эйвори как-то сказал: «Одна из проблем, с которой люди сталкиваются в творчестве Тарантино, — это то, что его фильмы рассказывают о других фильмах, а не о жизни. Это сложно: жить реальной жизнью, а потом снимать об этой жизни фильмы».

Вот это я и люблю в его кино. Да, «Криминальное чтиво» — энциклопедия любимых фильмов режиссера. Его самого обвиняют в плагиате нещадно, а он и не скрывает, что постоянно подворовывает — у всех любимых картин сразу. Но все его картины — в той или иной степени — объяснение в любви к кинематографу.

«Бог может все. Он может остановить пули, может превратить пепси-колу в кока-колу и найти ключи…» — объясняет бандит Джулс Сюмюэля Джексона сущность чуда бандиту Винсенту Траволты в одной из сцен. Но этим богом, который «может все», является сам режиссер.

Спонтанность была вписана в виртуозный сценарий, мизансцены складывались в хореографическую феерию. Звезды посбрасывали смокинги наработанных клише. И Траволта, и Уокен, и Уиллис, и Турман. И засверкали в своих незабываемых ролях.

Как фирменный лейбл — криминальные разборки, мексиканский тупик (когда все участники разборки стоят кругом и направляют друг на друга пушки), упоительные диалоги ни о чем, потрясающие сюжетные твисты, черный юмор. И сплоченная съемочная группа с любимыми актерами. К примеру, Траволту режиссеру пришлось отстаивать до последнего. Miramax грозился лишить режиссера-выскочку финансирования, потому что

Потом были две главы криминального романа о мести «Убить Билла», альтернативная история в «Бесславных ублюдках», где он расправлялся с фашизмом в театральных интерьерах, вестерн «Омерзительная восьмерка», спагетти-вестерн «Джанго освобожденный» — всё это стилизации проверенных жизнью жанров, игра в кино, пародии, целые букеты аллюзий и цитат.

Но неверно считать, что Тарантино вторичен. С ним на экран пришла новая осязаемая чувственность, грубость и маргинальность маскировали сентиментальность. Он менял киноязык, да просто язык, позволяя в благонравном и ханжеском Голливуде непристойности и шутки про «дохлых нигеров», и апологеты «новой этики» все это терпели.

В упоительном кино о кино «Однажды в Голливуде» Тарантино вновь подтвердил, что как никто чувствует время. С наслаждением стилизует вестерны 50-х — это действительно чуть пожухлые, как старая пленка, при этом драйвовые пятидесятые. Он купается в перегретой эпохе конца шестидесятых — разгар движения хиппи. «Однажды в Голливуде» — лирическая страшная сказка. Лирика — ностальгия по ушедшей эпохе. Страшная, потому что присутствуют все атрибуты тарантиновского кино: нетолерантное мордобитие, подготовленные ритмом и музыкой каскадные убийства. Сказка, потому что есть выдуманная, параллельная реальность.

И в этом смысле «Однажды в Голливуде» ближе к «Бесславным ублюдкам», чем к «Криминальному чтиву», с которым картину заранее сравнивали. Эта картина не только объяснение в любви, но и прощание с Голливудом — его золотым веком.

На днях The Hollywood Reporter сообщил, что режиссер закончил работу над сценарием нового фильма под названием «Кинокритик». Снова любимая тема: «жизнь моя, кинематограф…» Но на этот раз прообразом героини фильма стала легендарная американская писательница и кинокритик Полин Кейл, чье влияние в семидесятые годы было огромным: Кейл не просто «гроза режиссеров», она обладала безоговорочной репутацией «лидера мнений» в мире кино, и многие киноавторы Голливуда обязаны ей карьерой.

При всей провокационности, любви к трэшу, Тарантино — романтик. Хотя бы в кино пытается восстановить справедливость, наказать обидчика. Сподвижники режиссера утверждают, что его стиль — свобода, но не анархия, разрушение правил — и тут же сочинение новых, которые в случае необходимости… следует нарушить.

Икона. Визионер, сокрушитель традиций. Генератор идей. Горящий факел. Провокатор. Голос поколения. Квентин Тарантино.