Для начала определим: что есть высокий интеллект и что есть гуманизм.

• Под первым, с учетом того, что он именно «высокий», — будем понимать способность сознания обращаться к миру идей и генерировать смыслы.
• Под вторым условимся понимать, следуя за профессором Кантом, способность воспринимать всякого человека как цель-в-себе и никогда — как средство для каких-бы то ни было иных целей.

Также следует сразу оговориться, с учетом наших актуальных российских реалий: в тех людях и социальных силах, что взяли сейчас власть в стране, — очевидно, не стоит искать ни того, ни другого. Про гуманность лучше и вовсе не поминать, а насчет интеллекта:

А на вопрос о том, должны ли оба этих фактора, интеллект и гуманизм, — сочетаться в принципе, — ответ сперва приходит довольно однозначный. Нет, совсем не должны. Есть много примеров того, как очень высокие способности к творчеству, к искусству и философии вполне сочетались с отсутствием эмпатии и сострадания. В некоторых же случаях одаренные творческие люди могли и вовсе провозглашать допустимость репрессий и даже уничтожения тех, кто не разделял с ними их идей.

Так, св. Августин, этот величайший мастер теологии, обосновывает применение для иноверцев и вероотступников пыток и казней хотя бы тем, чтоб под их угрозой они побыстрее «возжелали» обратиться к «истинной вере».

Просветитель и вдохновитель классических русских литераторов Виссарион Белинский пишет в одном своем письме:

Некоторые известные, очень высокого уровня интеллектуалы могли прямо приговаривать к смерти своих идейных конкурентов, если имели к тому полномочия. Например, с ведома признанного гуманиста и автора «Утопии» Томаса Мора, в бытность его на посту канцлера Англии, предано казни несколько еретиков-протестантов.

В общем, история часто показывает нам, что способность проникать сознанием в мир идей и восхищаться им — это еще совсем не предполагает особой любви к человеку как явлению.

…С другой же стороны: ни одного из прославленных мудрецов и не стоит рассматривать в качестве образца гуманизма. Не стоит предполагать, что человеческий разум, даже на неоспоримо высоких уровнях, — являет собой нечто блестящее во всех проявлениях. Собственно, где в этом мире мы найдем совершенство? Однако высокие интеллектуалы все же смогли кое-что предложить. Да, совершенства, с очевидностью, нет, — но никто не мешает нам жить и мыслить так, словно оно есть, а мы можем к нему приблизиться и даже сродниться с ним. Об этом говорили еще со времен Сократа и стоиков, а профессор Кант предложил называть это «принципом долженствования».

Суть принципа в том, что мы, люди, ставим себе цели, которые никак не соответствуют характеру окружающего нас мира. С точки зрения того, что по факту существует в этом мире, — мы ставим себе нереальные цели. Но нам гораздо интереснее и важнее не то, что уже есть в реальности, а то, что в ней должно быть. Хотя и нет никаких гарантий, что мы увидим это должное осуществленным.

Максимальные же перспективы этой свободы, безусловно, может открывать лишь высокий интеллект. И, наверное, самой максимальной перспективой является наше желание видеть торжество гуманности в этом совсем не гуманном мире. Если верить профессору Канту, то куда важнее держаться этой перспективы именно тогда, когда окружающий мир совершенно к ней не располагает. Собственно, это и значит быть свободным.