Я — волонтер, прихожу сюда уже четвертый месяц, моя работа здесь — рутина, и между раскладыванием на полках вещей и помощи с примеркой я иногда становлюсь слушателем их рассказов о себе, вернее, коротких реплик о новой реальности. И еще ни один из них не сказал, что жить в России им стало лучше, чем было на Украине.

Историю этой семьи мне рассказала Елена — волонтер-куратор одной из тысяч семей, обратившихся за помощью в фонд «Дом с маяком».

«Это первая семья, которую я взяла под опеку. Они живут в Зеленограде с августа. Семья состоит из семи человек: муж и жена, им по 48 лет, три дочери — 23, 21 и 13 лет. И еще есть внук, шестилетний Паша, этот мальчик — сын дочери с ДЦП. Они из села Каменка Харьковской области. Там у них был дом, 30 соток земли, огород, хозяйство. Старшие члены семьи и дочь получали пособие по инвалидности, плюс огород. Им хватало. Они жили там какое-то время под обстрелами, а потом в их дом прилетел снаряд, и они срочно выехали в чем были — практически без вещей.

У главы семьи Сергея — аутоиммунное заболевание. Оно необратимо поражает сухожилия, сопровождается сильной болью, он постоянно на обезболивающих. У его жены Ольги — онкология, несколько лет назад ей удалили грудь, сделали несколько сеансов химиотерапии. Их старшая дочь очень красивая, интеллектуально развитая девочка — инвалид, у нее ДЦП, детский церебральный паралич. Двигаться может по квартире на костылях, от дивана до кухни и обратно. Им надо в миграционном центре в Сахарово получать документы на пребывание в России, а они не понимают, как ее туда привезти. Онлайн записи нет, надо приезжать лично, а потом через месяц опять как-то ее туда перевозить, чтобы получить документы.

Я вот даже не могу сформулировать, какая из проблем этой семьи самая тяжелая. У них всё — катастрофа.

Все они сейчас без всякого статуса здесь находятся. Они просто въехали сюда с паспортами украинскими и миграционными картами. Они вообще не хотят здесь получать паспорта, они хотят домой, и это их самое сильное желание. Но на мой вопрос:

У детей дела обстоят так. Старшая девочка-инвалид все время дома, вторая дочь Даша (ей 21 год) устроилась в пекарню. 13-летнюю Лизу в Зеленограде в школу не взяли, сказали, что не дотягивает до программы. Они были даже согласны записаться на класс меньше, но отказали все равно. И они ее в деревне под Зеленоградом в школу устроили. Маме туда нужно утром ее проводить и потом встретить, а это в трех километрах от дома, и добраться можно только пешком. Внука Пашу в садик не берут, нет мест, даже несмотря на то, что мама — инвалид и не может присматривать за ребенком.

И если бы не благотворительная помощь, они бы не выжили. Ведь еще и лекарства по 2–3 тысячи на 10 дней ей и мужу нужно покупать.

Со всем этим ужасом они еще как-то справлялись, но тут оказалось, что у Ольги флюорография показала затемнение в легких. Это обнаружилось, когда она в миграционном центре в Сахарово оформляла «зеленую карту», необходимую для работы. Поскольку у нее в анамнезе онкология, она подумала, что это метастазы. Позвонила мне вся в слезах. Я обратилась в наш фонд, и фонд оплатил ей КТ грудной клетки. Там были обнаружены какие-то образования, но не вполне типичные. Врач в своем заключении написал, что это подозрение на туберкулез. Естественно, ей надо обследоваться в тубдиспансере по месту регистрации. А там ее не берут, потому что у нее нет полиса ОМС.

Это тупик полный. Ольга, на которой сейчас держится вся семья, живет безо всякого обследования и медицинской помощи с онкологией и подозрением на туберкулез. Еще у нее диабет. Иногда звонит в слезах и полном отчаянии. Я ей говорю: «Тебе сейчас нельзя раскисать, иначе все рухнет».

Она устраивалась работать в «Пятерочку» на фасовку заказов. Проработала три недели, но ей не заплатили. Даже те же таджики, которые там работали, ее третировали. Она мне говорила: «А почему с нами так? Мы ведь такие же люди, как и они».

Тут недавно рассказала, что купила два десятка яиц — сделать большой бисквит на день рождения мужа. То есть денег нет, а большого праздника очень хочется.

Сейчас Ольга ищет жилье в деревне, где младшая дочь учится, думает, что там будет дешевле. Покупают они самую недорогую еду, фонд еще регулярно выдает продуктовые наборы. Через пару месяцев (фонд каждой семье помогает в течение полугода) они останутся один на один с этой жизнью. Сейчас Ольга устроилась на рынок, на улице с прилавка шапки продает.

У меня есть еще одна семья — папа, мама и восьмилетний мальчик. Они для жилья нашли только домик в Истринском районе, заброшенный, там ничего не было, мы им раскладушку давали. Они вроде молодые люди, но очень растерянные, и они все время благодарят.

Мама пыталась устроиться уборщицей в школу, но ее не брали, пока у нее не было регистрации. Она даже на улице к прохожим подходила, просила ей сделать регистрацию. Естественно, безрезультатно. Я их у себя зарегистрировала. Но с работой все равно не сложилось: ей предложили мыть три этажа за 15 тысяч рублей.

Фонд дал этой семье сертификат на пять тысяч рублей для покупки необходимого, так она купила себе крем за полторы тысячи рублей. Естественно, фонд ей отказал в сертификате на следующий месяц. И из-за этой покупки я поняла, что они неплохо жили раньше. Потому что человек, который никогда не покупал дорогой крем, его и не купит.

Каждый приехавший с Украины беженец получает от государства 10 тысяч единовременной помощи. Но они пока ничего не получили. Их заявку приняли и сказали: «Ждите». А в миграционном центре в Сахарово их едва не развели на деньги. Она позвонила мне в слезах, сказала: чтобы оформить анкету, нужно заплатить семь тысяч рублей. Видимо, какие-то коммерческие услуги предлагают. Я ей строго запретила, сама заявления им оформила. Понимаешь, они всего боятся. Даже очередь в ФМС занять и спросить что-то — для них проблема.

Они все еще в шоке от новой реальности, не могут принять ее.

Вчера приходила девушка из Лисичанска. Она так и сказала: «У меня такое чувство, что мы спим». Она мне очень красочно описывала первый день… (спецоперации). Как она встала, собиралась на работу и вдруг выглянула в окно и увидела, как на рынок под окнами упал снаряд. Муж ей кричит: «Ложись!» Она ребенка спящего с кровати стащила на пол, и они по полу поползли к выходу — и в подвал. Больше они в свою квартиру не попали, а из подвала выехали в Россию.

Со слезами мы каждый день сталкиваемся. Что триггер для слез? То, что приходится просить о помощи. Они говорят: «Мы никогда никого ни о чем не просили. Мы сами все заработали, и все у нас было». Женщины плачут. А у мужчин бывают всплески агрессии. Пытаются защититься, им кажется, что ты им сразу чего-то не додашь — они сразу уже в броне.

Вчера одна женщина ходила и все время говорила:

Они из Мариуполя. У нее девочка с ранением здесь в больнице лежала. Их на выезде обстреляли. Муж успел пригнуться, дочка — нет».