Продолжаем рубрику «Письма со шконки», в которой рассказываем о том, чем живут, что читают и о чем думают в местах лишения свободы известные российские заключенные. На этот раз на наши вопросы ответил Виктор Филинков, программист и антифашист из Санкт-Петербурга. Виктору 28 лет. С 23 лет его постоянные места жительства — СИЗО, колония и ШИЗО, из последнего, благодаря тюремной администрации, он буквально не вылезает. Вероятно, потому, что является фигурантом так называемого дела «Сети».*
«Дело «Сети» ФСБ возбудила в октябре 2017 года. По версии чекистов, 11 молодых людей из числа анархистов и антифашистов якобы организовали в Пензе, Москве, Петербурге и Омске террористическое сообщество, назвали его «Сетью» и собирались к выборам президента и чемпионату мира по футболу дестабилизировать обстановку в стране и свергнуть власть.
Были арестованы 11 человек, их обвинили в участии в террористическом сообществе, хранении оружия и взрывчатых веществ. В июне 2020 года Второй Западный окружной военный суд на выездном заседании в Петербурге признал виновными в участии в террористической организации Виктора Филинкова и Юлия Бояршинова, назначив им семь и пять с половиной лет колонии общего режима соответственно. Бояршинову в апреле 2021-го сократили срок на три месяца, приговор Филинкову оставили без изменений. Семеро пензенских антифашистов получили от 6 лет колонии общего режима до 18 лет строгого. Герой нашего предыдущего выпуска «Шконки» Илья Шакурский приговорен к 16 годам колонии строгого режима.
Многие из фигурантов, включая Филинкова и Шакурского, вину не признали, заявляя о психологическом давлении, пытках, избиениях, угрозах изнасилованием. Также они неоднократно заявляли о том, что давали признательные показания под пытками. Следственный комитет не нашел в действиях сотрудников ФСБ ничего противоправного и отказался возбуждать уголовные дела о пытках. По делам Виктора Филинкова и Ильи Капустина следователь решил, что Филинкова сотрудники ФСБ законно били электрошокером (якобы он пытался бежать из микроавтобуса, когда его везли на допрос), а следы на теле Капустина остались не от шокера, а «от укусов клопов».
На момент ареста Филинков работал программистом в Питере. Сегодня отбывает срок в оренбургской колонии строгого режима ИК-1. Аккурат в день его рождения, 8 ноября 2022 года, Филинкова в очередной раз поместили в помещение камерного типа (сокращенно — ПКТ). Это специальное помещение, так называемая тюрьма в колонии, камера с более строгим режимом содержания. В нее переводят осужденных за злостные нарушения.
Как рассказали «Новой» друзья программиста, ПКТ (помещение камерного типа), куда поместили Филинкова, не отвечала санитарным нормам: на всех поверхностях, даже в туалете и в закрытой тумбочке толстым слоем была рассыпана сухая строительная смесь. Филинков, требуя перевода в другую камеру, несколько дней дышал опасной взвесью. Через неделю, благодаря жалобе его общественной защитницы и подруги Евгении Кулаковой в прокуратуру, это издевательство прекратилось — Виктора перевели в чистую камеру.
Но схожую провокацию устроили ему и в предыдущий день его рождения. 8 ноября 2021 года после бани ему выдали чистую робу, в которой было спрятано лезвие от бритвенного станка. Обнаружив «находку», осужденному вынесли взыскание — перевод на 1 месяц в ПКТ. После долгих баталий Оренбургский облсуд согласился с доводом осужденного о бездарно устроенной провокации персоналом ИК-1. А в этом январе и центральный райсуд Оренбурга признал незаконным ноябрьский перевод Филинкова в ПКТ.
Мы передали вопросы Виктору через его адвоката. Ответ он писал, как раз сидя в одиночной камере ПКТ. К началу 2023 года из пятисот дней в Оренбургской колонии № 1 Филинков провел в изоляторах четыреста суток, большинство из которых — в одиночестве.
Виктор Филинков. Фото: соцсети
— Вы спрашиваете меня про быт и про то, чем я вообще занимаюсь… Обычно я сижу в одиночной камере ШИЗО или ПКТ. Там не разрешают делать ничего: раз в сутки можно читать или писать письмо один час и читать книгу один-два часа. Остальное время занимает просмотр стен и прослушивание шумов. Последними часто бывают радио «Вера» и бубнёж правил внутреннего распорядка колонии.
Я и в СИЗО часто жил в «подвалах», иногда буквально. А последние полтора года все ухудшилось многократно. «Six bars laid across the sky four empty walls to fill the time».
За то время я получил полторы книги (одна из которых — Библия), мне просто ни черта не дают, да и возможности читать не было. Дали новые правила внутреннего распорядка (ПВР), плюс суд позволили иметь книгу в камере, но получить новых я пока не могу, а мои все — по математике.
Но те же ПВР запретили мне мылом писать на стенах формулы, чем я раньше пользовался (ни ручки, ни бумаги-то у меня в камере нет).
Но сравнение чьих-то, еще больших, проблем со своими дает психологическое облегчение.
Напишу о некоторых книгах, которые я прочитал за все пять лет в заключении в виде рекомендаций, что называется, на все случаи жизни.
Пережившим трудности релокации я бы посоветовал роман Эриха Марии Ремарка «Ночь в Лиссабоне» (200+ страниц). Если вы повстречались с прекрасными бюрократическими системами (вроде Direct provision в Ирландии), то вам будет близка работа Дэвида Гребера «Утопия правил» (200+ страниц). А из «Тени в раю» того же Ремарка вы узнаете о делении эмигрантов на «ловкачей», «нерешительных» и «зимующих» (около 400 страниц).
Тем, кто осваивает новую профессию или язык, пригодятся книги «Думай как математик» Барбары Оакли (она НЕ про матешу) и, возможно, «Воля и самоконтроль» Ирины Якутенко.
Считающих, что все беды от недостатка духовности, я бы попросил прочесть «Бог как иллюзия» Ричарда Докинза (маленькая, есть глава о морали).
Хороши статьи Ноама Хомски о войнах во Вьетнаме и особенно в Ираке, а также первая тройка романов Ремарка — антивоенных, но еще не антифашистских. «На Западном фронте без перемен» был экранизирован британцами, а недавно и немцами.
После патриархальных произведений Ремарка о травмированных одиночках требуется противоядие в виде «Феминизм для 99%» (очень маленькая) и работа Петра Кропоткина по биологии «Взаимопомощь как фактор эволюции» (небольшая, легкая и незаумная). Не стоит забывать, что вместе проще и веселей!
Склоняющимся к эгоизму/цинизму на фоне происходящих событий также может помочь толстенькая книжуня «Эгоистичный ген» Ричарда Докинза. Эгоизм и цинизм — концепции философские, а философия мертва, отбросьте их. Но после Докинза и Кропоткина кому-то могут зайти произведения Альбера Камю, например «Письма немецкому другу».
Ответ на вопрос: «Как такое могло произойти?» («ведь мы победили фашизм») — с точки зрения психологии вам дадут книги Эриха Фромма «Бегство от свободы» (маленькая, к слову — о духовности) и «Анатомия человеческой деструктивности» (обстоятельная, включает разбор садомазохизма Сталина и некрофилии Гитлера). После этого стоит еще раз взглянуть на персонажей Ремарка: а могли бы они быть нацистами?
У Фромма есть и позитивные работы, жаль, не в виде романов, как «Что делать?» Чернышевского. Последний, как и Герцен, устарел, но оба остаются интересными.
Макси-глобальные вопросы о мироустройстве затрагивает Стивен Хокинг и Леонард Млодинов в «Высшем замысле» (может оказаться тяжела, если с наскоку). Я говорю «затрагивают», но точнее так: они дают ответы, пусть и осторожно. Но вы не волнуйтесь!
Вообще не унывайте, а кайфуйте, как я жи есть, и прочтите пико-рассказ «Огоньки» Владимира Короленко. (Внимание корректуры: по лексике здесь все правильно, опечаток нет: жаргонизмы)
…Что помогает держаться и не сойти с ума? А отвечу, как Ваня Асташин**: «Я просто знал, что я». Я живу, это моя работа (пахнет стоицизмом).
* Выдуманная организация признана террористической и запрещена на территории РФ.
** Иван Асташин — фигурант одного из первых «придуманных» спецслужбами дел о молодых террористах. В 2012 году его, 20-летнего студента, приговорили к 13 годам строгого режима. За три года до этого Иван с «подельниками» поджег подоконник и несколько стульев в отделе ФСБ на «День чекиста». Тогда никто не пострадал, но спецслужбы раздули поджог до дела «Автономной боевой террористической организации» (запрещена в РФ). Из назначенных 13 лет Иван отбыл почти 10 — в том числе в ИК-17 Красноярского края и Норильлаге. После освобождения он выпустил сборник рассказов о своем опыте в российской тюрьме.
