Была такая замечательная рубрика в советских газетах: «Письмо позвало в дорогу». Читатели призывали журналистов проверить обнаруженные ими недостатки. Министерство культуры получило письмо некоего Сергея Шадрина, недовольного упадническими настроениями в постоянной экспозиции, но сами чиновники в Третьяковку не поехали, а распорядились: самому музею разобраться с обвинениями пристрастного зрителя.

Зритель высказался, не скупясь: обвинил галерею не просто в плохом выборе экспонатов, а в том, что те не соответствуют государственной политике «по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей», сформулированной в указе президента России от 9 ноября 2022 года. Шадрин описал работы, вогнавшие его в депрессию: многочисленные сцены похорон, изображения проституток, пьяных и других «маргинальных социальных элементов», нашлись и унижающие его загадки.

Само письмо — тоже загадка. В нем не названо ни одной фамилии, лишь приводится список сюжетов, вызвавших тяжелую психосоматическую реакцию. Письмо никто не напечатал полностью, по изданиям гуляет набор цитат, взятых из публикации The Moscow Times, чей русскоязычный сайт заблокирован в России, — прежде газета не была замечена в особом интересе к музейной жизни. Люди, читавшие письмо целиком, утверждают, что стиль выдает талантливого человека, его описания для знатока вполне прозрачны. Среди не упомянутых СМИ исторических личностей, которых защищает чувствительный автор, — императоры Павел I и Николай I (к ним якобы отнеслись без должного уважения), а также — Пушкин и Гоголь.

Можно раздавать письмо-кляузу в качестве путеводителя-угадайки и запускать с ним желающих поквеститься в залы на Крымском валу — там сосредоточены подвергшиеся атаке произведения. Но СМИ и так решили задания легкой викторины и перечислили возможных «кандидатов в очернители».

На Третьяковку нападают постоянно. Раньше анонимных в большинстве своем критиков раздражало новейшее искусство, на этот раз ударили по «суровому стилю» и «левому МОСХу», к ним в 70–80-е принадлежало большинство авторов, скрыто упомянутых в письме. Все эти художники стали официальными классиками, академиками Российской академии художеств, заслуженными и даже народными художниками Российской Федерации, а то и СССР и за последние 30 лет получили государственные премии из самых первых, понимаете ли, рук.

Атаковать «левый МОСХ» кажется сегодня безумием — но если приглядеться, часть биографий окажется для кого-то сомнительной. Так, Наталья Нестерова в перестройку уехала в Америку, где провела большую часть последующих 30 лет. До этого тоже вела себя как человек не социалистической закваски, ориентировалась на коллективный Запад, цитировала в полотнах классику, Ренессанс и барокко, не боялась Магритта и сюрреализма, избегала примет социалистического героизма, портретирования ударников коммунистического труда и пафоса «правдинских» передовиц. Кажется, можно заводить дело задним числом — но вряд ли это было целью Шадрина, кем бы тот ни был.

В московских подворотнях нетрудно найти персонажей, употребляющих фразы типа «произведения, имеющие признаки деструктивной идеологии», но люди из подворотни редко ходят в музеи, разве что погреться. Да и важна ли подлинность автора, или общество вновь столкнулось с коллективным бессознательным, пропитавшемся наконец-то книгами издательства «Ад Маргинем» и принимающим теперь ироничный и ернический вид?

В целом текст письма юридически грамотен, речь об ощущениях — за них не привлечешь к ответственности. Да, экспозиция «не в полной мере соответствует духовно-нравственным ценностям», но ведь в чем-то, кажется, соответствует, а если не в полной мере — ну трудно зрителю на глазок определить, на сколько именно процентов, пусть разберутся кому положено.

Желающих занять престижное кресло директора всегда хватает, но в данном случае речь не идет о публичном компромате, вкусовщина и недогадливость компрометирует разве что автора. Третьяковка наверняка ответит, что постоянная экспозиция — результат многолетней работы крупнейших искусствоведов России, и будет права. Даже Ленин доверял кухарке лишь роль управляющей государством, а не национальным музеем; в музее доверьте право выбора тем, кто видит, где Иуда. Писем от рассерженных и недовольных учреждения культуры получают пачками, особенно осенью и весной, их авторы часто напоминают героя шукшинского рассказа «Срезал». Но если кто-то напишет, что не понимает, как работают сотовые телефоны, а зарубежные машины на российских улицах — это непатриотично, вряд ли запретят мобильники и «ниссаны» с «тойотами» (имена китайских производителей пока что заучиваются с трудом).

В нервозной реакции журналистского сообщества на стандартную процедуру ответа Шадрину чувствуется не просто растерянность перед новой ситуацией, предчувствие выставок «дегенеративного искусства» и боязнь репрессий по отношению к одному из лучших в стране музею. Скорее всех гложет чувство растерянности перед новым языком, которым овладевает вчерашний Шари… — оговорился, Шадрин. Не выучить вовремя этот язык, где невнятность обвинения сочетается со ссылкой на президентские указы, не понять его логику и словарь — значит отстать от времени, для прессы это опасно.