Медсестра Аяжан Ташмагамбетова покончила с собой в октябре 2021 года. Как полагают ее близкие и следствие, из-за организованной начальством травли в коллективе. Обвиняемая — старшая медсестра отделения анестезиологии и реанимации № 2 Сургутской клинической травматологической больницы Ольга Матвийчук — пыталась уйти от ответственности, но в последний момент была задержана при посадке в самолет.

Историю трагической гибели двух медсестер сургутской травмы «Новая газета» рассказала год назад. В попытке выяснить обстоятельства гибели двух сотрудниц больницы мы, журналисты, пострадали физически — на нас напал заместитель главного врача Андрей Матвеев. На наше заявление после проведенной проверки Следственный комитет (СК) вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.

Но на скамье подсудимых — лишь старшая медсестра, хотя травили погибшую коллективно. И потерпевший тоже один — муж Аяжан. У второй медсестры, Ираиды Петровой, покончившей с собой два месяца спустя, муж — земляк и хороший товарищ подсудимой Матвийчук — заявления после гибели супруги в правоохранительные органы не подавал.

Самоубийства

В конце 2021 года две медсестры Сургутской травматологической больницы одна за другой покончили с собой. Первой из жизни ушла Аяжан Ташмагамбетова, оставив мужа и пятилетнюю дочь Сатию. Женщина не выдержала травли. Причиной недовольства начальства стало обращение в трудовую инспекцию коллектива медсестер, среди которых были Аяжан и Ираида. Из трудовой инспекции ответ так и не пришел, зато начальство в больнице осерчало не на шутку, над «провинившимися» медсестрами начали откровенно издеваться. После самоубийства Аяжан давление на неугодных продолжилось.

Через два месяца покончила с собой Ираида Петрова. Подруги погибших забили тревогу и убедили мужа Аяжан написать заявление в правоохранительные органы. Также женщины вместе с Радиком Ташмагамбетовым записали видеообращение к губернатору ХМАО Наталье Комаровой, в котором рассказали о нечеловеческих условиях работы, унижениях, травле в больнице. В ответ — отписка. Положение вещей не изменилось бы, если бы не поднятая в СМИ шумиха, которая заставила реагировать на ситуацию Следственный комитет. Глава СК Бастрыкин взял дело на контроль.

В зале суда

— Уходите, если не хотите, чтобы к вам применили физическую силу, — обращается судебный пристав к многочисленным женщинам, коллегам и подругам погибшей Аяжан. Они столпились в коридоре городского суда Сургута, их не пустили в зал заседаний, хотя судебный процесс открытый.

Женщины уходить не хотят, но пристав настаивает: это распоряжение председателя суда. Подходят еще приставы, ругаются с посетительницами, толкают их к выходу.

— Я пришла сюда как жительница Сургута, — возмущается пожилая женщина у лифта. — Это резонансное дело, и я имею право быть слушателем в процессе, но меня насильно вытолкали из суда.

Когда молодая прокурор переходит к обстоятельствам самоубийства, голос ее звучит уже не так монотонно, в нем проскальзывает сочувствие. Радик Ташмагамбетов, муж погибшей Аяжан, не может сдержать слез, плачет, неловко вытирая рукавом глаза.

Сидящая с ним на одной скамье Ольга Матвийчук теребит в руках носовой платок, голова опущена. На вопрос судьи, признает ли она вину, — скоропалительное, но четкое «нет». Уголки губ опущены, на лице ни тени сожаления.

— Моя подзащитная является исключительно законопослушным гражданином, долгие годы работавшим на благо как минимум этого региона, — говорит адвокат обвиняемой Дмитрий Чипчиу, приехавший из Москвы. — Сегодня она вынуждена всем доказывать, в том числе органам следствия, что она невиновна.

Пока адвокат говорит, Ольга Матвийчук кивает головой, губы едва шевелятся, словно она повторяет за ним каждое слово.

После беглого изучения томов дела судья назначает в феврале следующее заседание, на котором начнется допрос свидетелей. У обвинения их 56. Защита своих свидетелей пока не заявила.

Подсудимых должно быть несколько

— Моя защита строится на истине, — заявил адвокат Дмитрий Чипчиу после первого заседания. — Ситуация трагичная, но я считаю, что в лице моей подзащитной нашли козла отпущения, на которого можно было свалить [вину].

Адвокат подчеркнул, что Матвийчук сожалеет о смерти Аяжан более, чем какой-либо другой человек, но проявить человечность и пообщаться с мужем погибшей она не пыталась, так как «не было контакта извне». Упомянул адвокат и предсмертную записку Аяжан, в которой она прощалась с мужем и дочерью. То, что она не указала, кого винить в ее смерти, по мнению защитника — одно из доказательств невиновности бывшей начальницы погибшей, он уверен, что суицид не связан с работой. Также адвокат утверждает, что довести человека до самоубийства за неделю невозможно — именно о неделе активного прессинга идет речь в обвинительном заключении. Дмитрий Чипчиу пообещал, что в ходе судебных слушаний «вы все поймете» и «ваше мнение поменяется в период публичного и открытого рассмотрения уголовного дела».

И защитник, и многочисленные свидетели стороны обвинения без колебаний сошлись в одном:

— Я работаю в травматологической больнице восемь лет и что такое прессинг в отношении неугодных коллег, знаю, — заявила Олеся Губанова, операционная медсестра. — Матвийчук на скамье подсудимых должна быть не одна, в травле участвовали многие. Кроме того, в нашей больнице были не только суициды, но и факты использования просроченных медицинских материалов во время операций, фальсификации документов. На данный момент заведено уголовное дело по ст. 293 УК РФ (халатность), так как во время проведения операций использовались дрели, которые были закуплены в строительных магазинах, и обычные шуруповерты. Предполагаю, что таким образом больница экономит деньги. После прошлогодних скандалов прессинг [со стороны руководителей] на нас еще какое-то время сохранялся, но сегодня они свои обороты уже сбавили. Думаю, начальство на всякий случай опасается, потому что исход этого дела никому не известен.

Коллеги погибшей, пришедшие на судебное заседание, тоже считают, что на скамье подсудимых должна сидеть не одна старшая медсестра, ведь издевались над Аяжан и врачи, и юристы, и руководство больницы.

— Начиная от губернатора округа, руководителя департамента здравоохранения ХМАО, а также руководства больницы в лице главного врача. Все эти чиновники получали неоднократные сигналы о вопиющих нарушениях в низовом звене и месяцами игнорировали их. Мало того, заместитель губернатора округа Кольцов даже после смерти Аяжан Ташмагамбетовой в своем ответе супругу погибшей утверждал, что в Сургутской травматологической больнице нет нарушений. Хотя отнесись все уполномоченные лица к жалобам ответственно — возможно, второй смерти в одном коллективе и не было бы, также были бы незамедлительно устранены нарушения по оказанию медицинской помощи медицинскими изделиями с истекшим сроком годности.