Дешевая нефть для дорогой дружбы

Стоило Минфину РФ признать, что российская нефть Urals в декабре продавалась по $50 за баррель, как Bloomberg со ссылкой на данные ценового агентства Argus сообщил, что 6 января, через месяц после начала действия европейского эмбарго на покупку нефти из РФ, баррель Urals с отгрузкой в Приморске уходил к покупателям уже за $37,8.

Объяснение этому, в общем, лежит на поверхности — нефтяная держава оказалась в критической зависимости от группы безальтернативных «дружественных» покупателей, в основном из Индии и Китая. Свою дружбу эти страны продают дорого, вдобавок РФ для них — не единственный продавец, «балтийская нефть» конкурирует с ближневосточной, а дефицит танкеров и сложности с логистикой приходится компенсировать скидками — это рынок, ничего не поделать.

Для понимания масштабов проблемы: в 2021 году РФ экспортировала 5,3 млн баррелей в сутки сырой нефти, из которых в «недружественные страны» шло 3,3 млн баррелей (62%) и еще 2,83 млн барр/с нефтепродуктов, из которых «недружественные страны» покупали почти 2,2 млн баррелей (78%).

30% нефти РФ продавала Китаю — свою крупнейшему покупателю.

В каком-то смысле РФ добилась именно того, чего хотела, — чтобы не продавать углеводороды Западу, а снабжать ими Восток, причем на условиях Востока. Китай и Индия, конечно, «купят больше», но забрать себе весь объем «бывшей европейской» нефти не смогут, и тем более, не будут платить за него «европейские цены».

Ситуация с нефтепродуктами еще сложнее (эмбарго на их поставку в Европу вступит в силу через месяц). Российские НПЗ поставляют на экспорт около 55% переработанного сырья.

Как так вышло — это уже не наш вопрос. Видимо, у Министерства экономического развития, прогнозировавшего нефть по семьдесят долларов, и у Министерства финансов, рассчитывавшего доходы бюджета на основе этого прогноза, были какие-то свои соображения, нам неизвестные.

В то же время рано делать выводы, что баррель Urals и дальше будет торговаться по $40. Да, пользуясь эмбарго, «дружественные покупатели» требуют скидок, плюс значительно упали объемы продаж, но для экспорта российской нефти нет таких же инфраструктурных ограничений, как в случае с экспортом газа. Что-то да продадут. Кроме того, прямо сейчас у правительства нет проблем в том, чтобы покрывать дефицит бюджета за счет средств ФНБ (Фонда национального благосостояния).

Нам интереснее другое — каким образом снижение выручки экспортеров и сокращение нефтяных доходов бюджета РФ скажется на нашей с вами жизни.

Нефтяные доходы — это силовые расходы

Рассуждение о том, что экономика России — производная от цен на нефть, совершенно очевидно. Нефть растет в цене, ВВП РФ увеличивается, нефть снижается в цене — сокращается и ВВП.

Но на самом деле зависимость РФ от цен на нефть — это более сложная история.

Если определить текущую природную ренту как «выручку добывающих предприятий» минус «издержки на добычу» и минус «нормальную прибыль» добытчиков, то на нефть придется порядка 70% извлекаемой в России природной ренты. Это приблизительная оценка, но она позволяет понять главное —

Было дело, при ценах более $100 за баррель правительство забирало у нефтяников порядка 70% выручки. В других отраслях уровень изъятия ренты был меньше на порядок.

Поэтому от нефтяных доходов в первую очередь зависит не столько экономика (то есть люди), сколько власть (то есть правительство, наши министры-капиталисты). Достаточно взглянуть на расходы бюджета 2023 года на «военный» и «силовой» блоки (более 9 трлн рублей) и сравнить их нефтегазовыми доходами — около 9 трлн рублей. Это не совпадение. Но так было и раньше — сумма, которую власть собирала «с нефти», практически полностью и шла на нужды власти, причем военные и административные.

История о том, что за счет нефтегазовых доходов якобы финансировалось экономическое и социальное развитие, — это сказка, ловко придуманная начальниками. Да, в России высок уровень социальных выплат в доходах людей (он выше, чем был в СССР), но это не раздача «денег от нефти» — это перераспределение налогов от тех, кто зарабатывает, к тем, кто заработать по каким-то причинам не может. Основная масса трудящихся в России не живет на доходы от нефти, люди живут на доходы от своего труда.

Другое дело, что приток нефтяных средств в нулевые позволил власти понизить уровень вмешательства в экономику, а главное — позволил увеличить объем кредита — за счет того, что риски невыполнения властью своих обязательств значительно снизились.

«Капитал» важнее «ресурса»

Но, может быть, снижение сырьевой зависимости обернется «слезанием с нефтяной иглы» — вместо продажи углеводородов экономике РФ придется заниматься чем-нибудь другим (например, высокотехнологичным производством?.. шутка)

Это тоже популярная сказка.

Дело в том, что проблема экономики ресурсозависимых стран (а Россия в этом смысле ничем не отличается от Анголы, Нигерии или Венесуэлы) заключается не в том, что у них есть «ресурс», а в том, что им не хватает «капитала» (машин, оборудования, технологий, знаний, инфраструктуры вместе с высоким уровнем доверия между участниками экономической системы).

Точно так же, как причина промышленного роста в развитых странах — не отсутствие «ресурса», а наличие «капитала». Был бы еще и «ресурс» вдобавок — был бы выше и рост. Хотя нефть и газ есть и у развитых стран — только эксплуатируют они их более умело.

Но разве «капитал» нельзя выменять на «ресурс»?

Идею, которая сводится к тезису «давайте мы накопим деньги от сырья, продадим сырье и купим технологии», много раз пытались задействовать в России — и каждый раз что-то не получалось. Почти 60 лет назад, в апреле 1963 года, первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев направил в президиум ЦК записку, объяснявшую суть его промышленной политики:

Решение о развитии «химической промышленности» вместо «нефтяной» было одобрено решением президиума ЦК КПСС 18 июля 1963 года. 15 октября 1963-го (за год до смещения с должности) Хрущев снова пишет в ЦК:

Собственно, результаты мы наблюдаем сейчас — обменять «ресурс» на «капитал» не получилось и через 60 лет. У России есть отличная торговля, очень хороший финтех, качественная мобильная связь, интернет-сервисы, хорошее сельское хозяйство, развитый общепит (особенно в больших городах). А вот с производством — что-то идет не так. Обсуждать причины этого можно долго, для нас сейчас важен факт —

Безрезультатный рост

Но самое интересное, что «догнать» развитые страны ни за счет «экспорта ресурсов», ни за счет «промышленного развития, оплаченного ресурсами», не получилось и у других сырьевых экспортеров! Самый яркий пример тут, конечно же, Мексика. Страна, которая реально «слезла с нефтяной иглы». Мексика до 1980-х была нефтяным придатком США, а потом вложила все, что осталось после падения нефтяных цен, в строительство современной промышленности. Не для «замещения импорта», а для «расширения экспорта». Мексиканцы действительно добились в этом успеха, и США — их покупатели. Сейчас Мексика — это экспортер высокотехнологической продукции: автомобили, компьютеры, лекарства, станки…

Но все это само по себе не сделало Мексику развитой и процветающей страной. Почему? Потому, что все понимают: да, это была сырьевая площадка, стала — промышленная площадка. Но зачем в Мексике накапливать капитал? Нет, проще все держать в Штатах, там спокойнее, там никакой наркобарон у тебя ничего не отнимет и не захватит, и правительство с тобой ничего не сделает.

При этом, напомним, у мексиканской промышленности был очевидный покупатель — Соединенные Штаты.

Кто будет покупателем условной «российской высокотехнологичной продукции» (кроме российского правительства, расходы которого, как мы помним, критически зависит от нефтяных доходов)? Индию и Китай можно «не предлагать» — пока что Китай «захватывает» российский автомобильный рынок, и именно на идее обменять дешевую российскую нефть на дорогие китайские товары строится весь правительственный план обретения технологического суверенитета.

Конечно, есть еще рынки «дружественных стран» в Африке, где российские технологические достижения вполне могут найти сбыт (и это тоже есть в правительственных планах).

Вместо «либерализма»

В то же время опыт других стран (да и в России мы это наблюдали) показывает, что снижение доходов от экспорта нефти заставляет правительства этих стран проводить примерно одну и ту же бюджетную политику — сутью которой становится сокращение расходов. При этом может быть достигнут и положительный эффект — в случае, когда власть перестает тратить деньги на что-то ненужное и неэффективное. Но проблема заключается в том, что деньги заканчиваются «на все». И вместе с прекращением какого-нибудь «ненужного» строительства прекращается финансирование и какой-нибудь «нужной» образовательной программы. Дешевая нефть — это еще и путь к застою.

Существует и еще одна сказка о нефтяной зависимости — якобы падение цен на нефть заставляет власти проводить «либеральные реформы».

Нет, сокращение «нефтяных» расходов власти, ошибочно принимаемое за «либерализм», с точки зрения макроэкономики означает сокращение издержек на оплату труда и человеческого капитала. Меньше денег в экономике — выше конкуренция между работниками за эти деньги — труд становится дешевле — за счет этого возрастает эффективность использования оставшегося капитала. Да, кто-то на этом сможет разбогатеть и до конца своих дней будет славить «счастье дешевой нефти», но это совсем не «либерализм». Да, в ситуации, когда «нет денег», власть может снизить уровень вмешательства в экономику, и свободный рынок наполнит прилавки магазинов — но это еще не значит, что товары в этих магазинах будут доступны для большинства покупателей.

Не надо думать, будто у властей, которые много лет решали все проблемы исключительно раздачей денег «для своих» (во всех смыслах), вдруг найдется глубоко проработанная и последовательная (на годы!) программа по реформированию «сырьевой» экономики. Скорее всего, это будет чисто деловое решение — сокращаем все, что мешает нам выполнять обязательства перед нашими вооруженными наемниками.

А вот что можно предсказать довольно точно, с учетом российского опыта, — под предлогом оптимизации расходов власть одной рукой обязательно попробует переложить эти расходы на людей, а другой рукой — немножко раздать близким людям «государственной» собственности вместо наличных.