Без малого тридцать лет назад фамилия Добродеева звучала набатом. Он стоял у истоков единственной революции в России, которая принесла отечеству хоть какую-то пользу. Несколько журналистов во главе с нашим героем подвигли Гусинского создать первый частный телеканал. Олег Борисович уже успел поработать и на советском, и на постсоветском ТВ, потому взялся за дело с особым рвением. Политическому хаосу и эстетическому шабашу ранних девяностых НТВ противопоставило четкость целей. Канал сделал ставку на либерализм, респектабельность, консервативные ценности, а не на меняющийся флаг на кремлевской крыше.

Счастье, увы, было недолгим. Смена веков влекла за собой смену власти. Вольный канал, взошедший на казенные деньги (других тогда, по большому счету, еще не водилось) стал рассыпаться карточным домиком. А вскоре случилось невозможное:

Не то чтобы перемена судьбы, но даже смена амплуа — явление сложнейшее. Нельзя в театре долго играть «кушать подано», а в один прекрасный вечер выйти на сцену пугливыми шагами Гамлета. Тем не менее Добродеев отважился на гигантский разворот сюжета своего существования. Почему?Единственный вариант ответа известен только ему. Мы можем предлагать версии.

• Версия № 1. Олег Борисович покинул НТВ со словами: канал превратился в «информационную заточку». И это — правда. Первенец свободы стал обслуживать исключительно интересы своего хозяина, принимавшего участие в междоусобных войнах. Но ведь и государственный канал, куда ушел Добродеев, мало походил на Смольный институт благородных девиц.
• Версия № 2. Олег Борисович, человек в высшей степени талантливый, умный, интуитивный, понимал: начинается смена вех. С новой властью, как могли, сражались энтэвэшники, так что близость финала неминуема. Одним словом, он бежал с тонущего корабля.
• Наконец, версия № 3, в которую мне хочется верить. Олег Борисович искренне полагал, что свежие обитатели Кремля лучше предыдущих. В 2000-м еще невозможно было угадать, в какую щель истории, как сказала бы Гиппиус, провалимся мы все.

На государственном канале, как и на частном, Добродеев взорлил выше облаков. Он в рекордные сроки на месте сомнительных разрозненных структур завершил строительство величественного медиахолдинга ВГТРК. Амбициoзный информационщик не мог не мечтать о русском CNN — щедрое государство помогло ему и эту мечту воплотить в жизнь. И вот когда заработал канал «Вести‑24», венец империи, выстроенной Добродеевым, обнажилась печальная данность. Строительство империи шло рука об руку со строительством стальной властной вертикали.

Страна медленно, но верно вползала в информационный анабиоз. Если верить Пелевину, то этот процесс почти экзистенциальный. Писатель утверждает: окончательную правду русскому человеку всегда сообщают матом. А мат, добавим мы, на ТВ запрещен. Разумеется, не Добродеев виноват в анабиозе. Но на нем, первом и лучшем, лежит неподъемный груз ответственности за нынешнюю параллельную реальность, именуемую российским телевидением. Когда-то он любил повторять: информация не должна быть политинформацией. Вспоминает ли Олег Борисович сегодня хотя бы иногда свои прежние постулаты?

Новейшая история продолжала мчаться со скоростью «Сапсана». Газовые войны, региональные конфликты, коварство Запада, зарождение страты «несогласных» внутри страны — все эти мнимые или реальные угрозы постоянно пенились, булькали в одном адском котле. Сегодня невозможно отыскать точную дату начала глобального процесса — вытеснения информации пропагандой. Уже примерно с 2004 года в отечественном медийном пространстве Украина стала затмевать Россию. Улыбчивый Сергей Брилев заканчивал «Вести недели» многообещающим: «До побачення», стада политологов колесили из Киева в «Останкино» с воплем «Янукович —
наш президент», а выборы выиграл Ющенко. Тут-то бы ведомству Добродеева отдышаться, оглянуться, подумать, но времени нет — история летит, несется вперед.

Когда запылала не только Украина, но и Сербия, Грузия, Осетия, Киргизия, на ВГТРК сформировался спецназ по цветным революциям.

С помощью фильмов, выпускаемых оптом и в розницу, выяснялась масса неожиданного. Например: события в Венгрии 1956-го инспирированы не СССР, но Америкой; Советский Союз не оккупировал Прибалтику; ввод наших войск в Чехословакию никак не связан с Пражской весной — только с происками ЦРУ.

Внутренние враги, разумеется, тоже не дремали, и с ними нужно было что-то делать. Потому что Мамонтовы с Семиными точно знали: Запад нацелился на Москву, отсюда — все эти марши несогласных, все эти Каспаровы и Касьяновы. На глазах у ошеломленных зрителей рождалась новая ветвь перспективной «документалки», рисующей образ мерзкого либерала, ненавистника власти. Подобные сочинения, особенно с физиологическим уклоном типа «Биохимия предательства», выпускать легко и приятно. Доказательства не требуются, их место занимают бурные эмоции, которые продаются гораздо лучше фактов.

Но и это еще не все. На фоне внешних и внутренних катаклизмов Россия стала ускоренными темпами вставать с колен, а это уже грозило апофеозом. Сигналом к вставанию стало, как мне представляется, сочинение отца Тихона (тогда — наместника Сретенского монастыря) «Гибель империи. Византийский урок». По просьбе трудящихся кино крутили в эфире несколько раз. Почему? Да потому, что в прекрасной православной Византии все почти как у нас. И, между прочим, настаивал автор, тысячелетнюю империю разрушил Запад. (В этом месте зрители, изучавшие историю, тянутся за валидолом: они были уверены, что Константинополь пал под натиском турецкой армии.) Впрочем, историософские аспекты близости Византии и России сразу отошли на второй план. Зато отец Тихон озвучил главное: либерализм сегодня становится инструментом подавления.

Все сущее познается в сравнении. Выше­описанные бурные пропагандистские искания меркнут на фоне побед образца 2014-го. Семин с Мамонтовым смотрятся уже мелкими бесами. На арену вышли силачи — Соловьев, Киселев, Скабеева. Владимир Рудольфович объявил себя и своих единомышленников наследниками Левитана, а всех остальных — наследниками Геббельса. Комментарии, полагаю, излишни. Особенно после 24 февраля, когда история прекратила течение свое.

Для завершения картины нужно еще одно ответвление от сюжета. Под крылом Добродеева собралось рекордное количество ярких людей, поменявших знаки своей судьбы. Назову лишь некоторых: Соловьев, Киселев, Евгений Ревенко, Эрнест Мацкявичус, Михаил Антонов, Елена Масюк. Либералы, ставшие охранителями, — традиционнейшая для России тема. Может, поэтому один из обожаемых исторических персонажей канала — любимый публицист Александра III Катков, чье имя еще при жизни стало нарицательным. Он тоже прошел сходный путь: был другом Бакунина и Белинского, стал ярым государственником. Работа Михаила Никифоровича «Наше варварство — в нашей иностранной интеллигенции» вообще служит здешней путеводной звездой.

Я затронула скользкую тему не для того, чтобы пнуть кого-то за перемену убеждений. Моя задача более скромная: хочу воспользоваться яркой цитатой из Каткова. Критикуя Герцена, он ввел в оборот два отличных определения — «сатурналия полумыслей» и «мозгобесие». Было бы славно, если бы и эти размышления любимого автора стали для канала основополагающими.

Готовясь к статье, перелопатив гору материалов, пытаюсь постичь непостижимое: как профессиональный историк Добродеев с его умом, образованностью, даром большого медиаменеджера относится к переформатированию всей отечественной истории на своем канале? И вообще

Когда Олегу Борисовичу исполнилось 60 лет, в юбилейное славословие щемящую ноту внесла Татьяна Миткова, которая продолжает работать на НТВ. В ее краткой, но пронзительной по силе чувства речи о Добродееве звучат восторг и горечь: «Наверное, трудно быть богом», — говорит Миткова. Да уж, нелегко.