После объявления частичной мобилизации в России возник дефицит рабочих рук. По данным Kontakt InterSearch Russia, некоторые компании лишились до 10% сотрудников, а всего о нехватке кадров заявили 67% работодателей. В этих условиях логичным шагом стало бы замещение отправившихся в армию россиян иностранными рабочими, смягчение миграционного законодательства и обеспечение мигрантов достойными условиями труда — все во спасение экономики, спад которой на 4,2–4,5% прогнозируют и Всемирный банк, и Министерство экономического развития.

Однако, на удивление, в России наблюдается ровно противоположная тенденция. На фоне мобилизации полиция интенсифицировала рейды по приезжим рабочим:

• с 10 по 17 октября петербургские полицейские провели операцию, в рамках которой проверили несколько тысяч человек и выдворили из страны 92 иностранца;
• 14 октября прошел рейд на Митинском рынке в Москве, в ходе которого не только вручали повестки россиянам, но и «задерживали нелегалов»;
• а с 19 по 23 сентября, то есть в самом начале мобилизации, екатеринбургские полицейские провели проверку 211 мест «компактного проживания иностранцев», в рамках которой допросили и изучили документы 10 769 человек.

Наконец, 19 октября секретарь Совбеза РФ Николай Патрушев заявил об ужесточении контроля за мигрантами.

Параллельно усилению полицейского давления в стране готовятся принять разработанный Министерством внутренних дел федеральный закон «Об условиях въезда (выезда) и пребывания (проживания) в Российской Федерации иностранных граждан и лиц без гражданства», который де-факто лишит мигрантов многих базовых прав человека: например, права самому выбирать работодателя, права на неприкосновенность жилища и права на неприкосновенность частной жизни (перемещения мигрантов, например, буквально планируют отслеживать по ГЛОНАСС).

На этом фоне, по словам правозащитницы Валентины Чупик, Россию к концу октября покинули тысячи рабочих из государств Центральной Азии. И отток продолжается.

«Новая газета» вместе с правозащитниками разобрала законопроект МВД, пообщалась с некоторыми из уехавших о том, что потеряют они и что потеряет сама Россия. А также — о том, куда теперь эти люди планируют отправиться на заработки.

Старое место, новое место

Алижон, 46 лет, Таджикистан. Покинул Россию 13 октября

— Я родился в вилаяте Хатлон, недалеко от границы с Афганистаном, в городе Бохтар. В нашем вилаяте не так много русских, но мне повезло: когда я был маленький, на нашей улице жили сразу две семьи из России, тогда еще — РСФСР. Алина Вениаминовна была учителем английского языка, попала к нам по распределению и у нас же вышла замуж за дядю Нодира, он был узбеком. А тетя Марина с дядей Сережей жили в Бохтаре всегда: по крайней мере, я знал их с детства, учился и играл с их детьми — Славой и Ксюшей.

Поэтому, когда в 1999 году я впервые поехал на заработки в Россию, эта страна не казалась мне чужой и непонятной.

Первым местом моей работы был гостиничный комплекс в Анапе. Тогда в России игорный бизнес еще не был запрещен, и знакомые пригласили меня официантом в заведение, где было все: несколько десятков номеров, бар и игорная зона.

Россия жила в то время небогато, но у нас постоянно были клиенты. Это были не олигархи, но очень приличные мужчины. Заходили и обычные работяги, вырвавшиеся в первый раз за несколько лет в отпуск и намеренные оставить в Анапе все деньги. В 90-е и «двухтысячные» работать в России было несравнимо проще, чем сейчас: не требовалось никаких патентов. И я работал в Москве, в Нижнем Новгороде, в Новосибирске, в Волгограде: был каменщиком, дворником, продавцом в магазине — куда брали и куда звали знакомые.

Отношение к мигрантам со стороны полиции и ФМС всегда было плохим, но года до 2006-го было ощущение, что цель этих людей — скорее получить с тебя взятку, чем депортировать. Это не удивительно:

Потом, конечно, все изменилось: им стали хорошо платить, а чтобы зарабатывать еще больше — обязали выполнять и перевыполнять план по задержаниям.

И когда я в очередной раз приехал в Россию в 2012 году (с 2008 по 2012 год работал в бригаде с другом на стройках частных домов в Алматы, эти заказы были денежнее, чем работа в России), полиция при проверке документов уже хотела только одного — увидеть в тебе нелегала и депортировать. Благо, я никогда не жил в стране нелегально. Но психологически это очень сложно: ты все время чувствуешь себя мишенью, предметом интереса людей в погонах. В любой момент они могут подойти к тебе, потребовать документы, могут спрашивать: «Зачем сюда приехал? Тебя сюда кто-то приглашал?»

И даже как-то неловко говорить, что вообще-то мы вкладываемся в экономику России, платим налоги, тратим здесь деньги на еду и услуги, а главное — создаем блага. Может быть, этот полицейский живет в доме, который строил я? При этом квартира обошлась ему дешевле, потому что мигрантам, конечно, не нужно платить столько, сколько россиянам. Может быть, он делал ремонт в квартире и нанимал бригаду рабочих из Таджикистана, Кыргызстана, Узбекистана — и это тоже вышло дешевле.

В последнее время отношение к мигрантам стало совсем плохим. Последний год я работал на строительстве жилого комплекса в Зеленограде. С июня по сентябрь полицейские стали приходить к нам по два раза в месяц, проверять документы у всех рабочих.

Никого не депортировали, но на некоторых оформляли штрафы — якобы за мелкое хулиганство. В мигрантских чатах мы слышали, что на других объектах действуют еще жестче: приходят выявлять не нелегалов, а якобы террористов. На такие мероприятия приезжают целые автобусы полицейских, они ставят людей к стенке и забирают их в депортационный центр в Сахарово. Понятно, что если человека депортируют — он никакой не террорист. Это просто форма насилия.

В сентябре я узнал, что в России вновь хотят ужесточить миграционное законодательство и что я даже не смогу решать, где именно мне работать. А еще — что меня можно будет лишить патента и депортировать, если работодатель не заплатит за меня налоги.

И все это — за 35 000 рублей в месяц? Столько я зарабатывал в последний год на стройке.

Поняв, к чему все идет, я позвонил знакомому, работающему в отеле в Дубае. Арабы, как ни странно, очень охотно берут таджиков на работу, хотя Иран не любят, а мы ведь тоже персы. Знакомый сказал, что у них есть вакансия садовника.

Я решил уехать из России. Получил расчет на работе и улетел. Смысла работать в этой стране больше не вижу — может быть, мы и граждане бедного государства, но мы не заслуживаем унижений. Хотя я не исключаю, что вернусь, если отношение к нам поменяется. Все же для нас в России понятная культурная среда, в ней проведено много времени, ко многому просто по-человечески привыкаешь.

По своим знакомым вижу, что у них аналогичное отношение. Те, кто постарше, еще планируют продолжать ездить в Россию. Они привыкли и не хотят ехать в Турцию или Европу — боятся оказаться в незнакомой среде. А молодые — готовы ехать хоть куда, если их не будут притеснять. У них связь с Россией уже слабее, чем у нас, начавших в 90-е.

Мы от смены страны ничего не потеряем. В тех же Эмиратах зарплаты куда больше — мне предлагают $1500 в месяц, а условия для работы — намного лучше. Правда, там нет работы для двух миллионов человек (столько граждан Таджикистана официально живет в РФ. — И. Ж.) Что потеряет Россия? Конечно, от моего отъезда или от отъезда каждого конкретного мигранта — ничего. Но если отток [мигрантов] из страны станет действительно массовым, если выедет, например, миллион таджиков, то кто будет содержать в порядке улицы, строить дома, да и сколько денег налогами потеряет Россия?

Нодирбек, 24 года, Узбекистан. Уехал из РФ 8 октября

— Я проработал в России немного — всего 6 лет. Буквально мне исполнилось 18, и сразу поехал. Сначала помогал пекарю в общепите, потом сам стал пекарем. У нас была небольшая торговая точка у метро «Братиславская».

Работать в России никогда не было просто. Это на стройках и в «Жилищнике» у тебя одна проблема — менты, а если ты занимаешься едой, то к ним прибавляется Роспотребнадзор, пожарные, иногда даже прокуратура. Все ищут, до чего докопаться, и все, конечно же, находят. Но это более прибыльное дело, чем работа чисто по найму: у меня был оклад — сначала 25 000, потом 40 000, и был процент от продаж. В месяц могло выходить 50–55 000 рублей.

Меня никогда не задерживали: может быть, потому, что я не ношу бороды и не кажусь полицейским религиозным человеком. Да я и не особо религиозен. Но документы проверяли два-три раза в месяц стабильно, в основном в метро. Один раз я пробыл в отделении на станции метро «Арбатская» четыре часа: тогда они задержали одновременно слишком много человек и не успевали всех проверить. Двоих при мне отправили в Сахарово, а у меня все было в порядке с документами — не докопаться, меня отпустили.

А уехать из России я решил после объявления [частичной] мобилизации. Потому что начали поступать сообщения, будто нашим ребятам очень настойчиво предлагают подписывать контракты. Я себя знаю — если меня будут принуждать, бить, я боли не выдержу. Но ведь я поехал в Россию работать, а не служить в армии и не воевать.

Недорогих билетов из Москвы в Узбекистан не было, они и сейчас стоят дороже, чем обычно. Поэтому я решил ехать на автобусе через Казахстан. Стоял вместе с вашими беженцами на границе Атырау.

По моим ощущениям, из России уехали или планируют уехать около трети моих знакомых. В основном это такие же молодые ребята. Причем не все они занимаются физическим трудом, один, например, ремонтирует компьютеры.

Я надеюсь вернуться в Россию, когда условия для жизни там станут лучше. О законе [который ужесточает правила пребывания для мигрантов] только слышал, но не изучал его. Теперь меня это не касается. В ближайшее время я планирую уехать в Турцию, там тоже планирую заниматься кухней. Пока — как помощник повара, то есть, по сути, с нуля. Но там зарплата сразу $800, а перспектива — если хорошо себя показать — $2000. А главное, говорят, там наших не обижают и не обыскивают через неделю. У Турции и Узбекистана — хорошие отношения.

«Миграционный концлагерь»

Федеральный закон «Об условиях въезда (выезда) и пребывания (проживания) в Российской Федерации иностранных граждан и лиц без гражданства» еще 26 августа анонсировал зампред Совета безопасности РФ Дмитрий Медведев.

«Въездной контроль, правила, касающиеся пребывания на территории нашей страны мигрантов, — это составляющая часть режима безопасности на территории нашего государства», — заявил зампред Совбеза, отметив, что сотрудники силовых ведомств жалуются на нехватку оборудования для дактилоскопии и в целом устаревшую технику, а также на отсутствие стабильного интернета.

Сам законопроект подготовило Министерство внутренних дел, он уже поступил для рассмотрения в Госдуму. По мнению занимающейся помощью мигрантам правозащитницы Валентины Чупик, вводимые законом множественные ограничения призваны направить иностранных рабочих в те отрасли, в развитии которых будет заинтересовано государство.

— Законопроект в нынешнем виде де-факто запрещает мигрантам самим выбирать работодателя, — говорит она. — Человек, который приезжает в Россию на заработки, должен будет внести себя в электронный реестр иностранных работников. А работодатели, которые хотят официально нанимать мигрантов, должны будут себя внести в электронный реестр работодателей, привлекающих иностранную рабочую силу. И в этот же реестр они должны будут внести вакансии, на которые принимают мигрантов. И эти вакансии еще должны быть утверждены, и сам работодатель должен быть утвержден. Причем кем именно — в законе не говорится. На мой взгляд, это широкое поле для взяток. Вводится квотирование иностранной рабочей силы, и если вы помните, до 2012 года такие квоты существовали и незаконно продавались за безумные деньги.

Валентина Чупик отмечает, что у работодателя, в свою очередь, появляется возможность манипулировать рабочими, потому что закон предписывает именно ему, а не мигрантам оплачивать патенты.

— То есть недобросовестный работодатель в случае конфликта сможет шантажировать работника тем, что не оплатит ему патент — и того депортируют. Сами патенты будут иметь узкопрофессиональный характер. То есть универсальный строитель должен будет выбирать, кто он: маляр-штукатур, плиточник или каменщик. И если он захочет профессию сменить, ему нужно будет менять патент.

Кроме того, по словам правозащитницы, если работодатель не заплатил за патент иностранного рабочего или если у мигранта выявили (она подчеркивает — «якобы выявили») опасное инфекционное заболевание, он переводится в режим «контролируемого пребывания».

— Люди, которые находятся в этом режиме, лишаются права обжаловать действия властей в отношении себя.

потому что отмечаться в полиции нужно каждый день, и из-за каждодневных отметок эти люди не смогут купить себе новый патент и найти новую работу.

Законопроект предусматривает и еще один режим — режим миграционного розыска.

— Это просто легальное основание для того, чтобы останавливать людей в метро и на улицах, задерживать их и проверять документы, — говорит Валентина Чупик. — Конечно, полицейские занимаются этим и сейчас, но это абсолютно незаконно, и мы это успешно обжалуем. А с принятием нового закона все эти действия силовиков станут законными.

Кроме того, по словам правозащитницы, законопроект дает мигранту по прибытии в Россию 30 дней, чтобы оформить все документы, включая регистрацию или патент. Но при переезде из квартиры в квартиру ему не отводится времени на смену регистрации. А отсутствие регистрации также может являться основанием для депортации.

А ответ?

Могут ли сами государства Центральной Азии повлиять на миграционную политику России, чтобы защитить своих граждан? По мнению собеседников «Новой газеты», сейчас — скорее нет.

По словам кыргызстанского политолога Сейтека Качкынбая, Бишкек всегда был очень аккуратен в диалоге с Москвой, и вряд ли стоит ожидать от политиков Кыргызстана резких выпадов в сторону РФ.

— В свое время, чтобы снизить давление на наших граждан в России, Кыргызстан был вынужден войти в Таможенный союз, хотя его правила существенно ограничивают свободу торговли и противоречат законам либеральной экономики. Это было важным для нашей страны, потому что из семимиллионного населения Кыргызстана до полутора миллионов работают в России. И стратегически наши власти в диалоге с Кремлем исходят из того, что если власти РФ вынудят наших граждан вернуться в Кыргызстан, то для страны это будет проблемой: здесь нет такого количества рабочих мест. Поэтому наши власти всегда очень дипломатично и очень аккуратно ведут себя с властями России, — говорит политолог. — В то же время сейчас реализуется мегапроект железной дороги, которая должна соединить Китай, Кыргызстан и Узбекистан. Если проект будет завершен, это даст сотни тысяч рабочих: не только на самой ж/д, но и на связанной с ней инфраструктуре. А кроме того, наш президент сейчас ведет ряд переговоров с европейскими лидерами и с Турцией — это, в том числе, поиск возможностей получить рабочие квоты.

По мнению правозащитника из Таджикистана Каримджона Ерова, Россия все еще достаточно сильна, и государства Центральной Азии просто не могут повлиять на ее миграционную политику.

В то же время в сентябре кыргызстанские СМИ со ссылкой на депутата национального парламента Чингиза Айдарбекова сообщали, что страна ведет переговоры с Россией о смягчении законов в отношении мигрантов. «Разговор был на уровне премьер-министров. Сейчас на основании этих договоренностей выезжает курирующий министр с делегацией. Будут переговоры по смягчению законодательства касательно защиты прав трудящихся в России. По итогам нам представят отчет», — сказал Айдарбеков.

Приведут ли к чему-нибудь эти переговоры, похоже, покажет принятие или отклонение законопроекта МВД.