Кое-кто все предвидел

Вот что рассказывал в 1990-е молодой офицер — выпускник одной из военных академий. Он и другие молодые люди поступали туда как слушатели из разных республик Советского Союза, а выпускаться им пришлось уже как офицерам армий разных стран. На выпускном банкете, рассказывал он тогда (тогда!), пили с украинцами «за то, чтоб никогда не встретиться». Значит, знали. За годы и годы до Тузлы, до Крыма, до нынешних дел.

Знали, знали даже лучше тех, кто их старше.

О том, что мы, вероятно, будем жить или уже живем в условиях «возвратного тоталитаризма», нас предупреждал не раз Л.Д. Гудков — пусть у него и была надежда, что его прогнозы не подтвердятся с такой силой.

Кремль тоже имел свои предвидения.

Они выражены в монографиях, статьях и доктринах, в речах, в проговорках и в выкриках ведущих телешоу. Кремль обнародовал грандиозный план, по масштабам сравнимый с замыслами большевиков насчет мировой революции.

План был изложен в виде ультиматума. Ультиматум оскорбительно проигнорировали.

Тогда, видимо, решили дать показательный урок, мастер-класс.

Многие, в том числе Маркс, говорили, что исторические деятели, затевая нечто великое, получают всегда иной результат, нежели тот, который имели в виду.

Непредвиденное про Запад

И теперь приходится вести речь о непредвиденном.

Миллионы женщин с детьми, тысячи стариков из Украины подались в Европу и нашли там приют. И вроде бы не на тех началах, на каких там принимали беженцев из Азии и Африки. А как в общем-то своих, то есть европейцев. В этом горьком смысле вступление если не Украины, то украинцев в Евросоюз, если не де-юре, так де-факто, хоть и не ожидалось, но, можно считать, состоялось.

А вот что оказалось непредвиденным для многих в России, для многих из России. Как говорят, сотни тысяч человек, в основном молодых мужчин, пересекли границы России, ее оставляя.

Куда они стремились прежде всего? Конечно, в Европу, на Запад по уже проторенным маршрутам трудовой, деловой, научной, рекреационной миграции.

И вот тут случилось то, чего не ждали эти беглецы-беженцы-эмигранты, бегущие от уже объявленной частичной мобилизации. Европа (не вся, но близлежащая) закрыла для них границы.

Людям с либеральной проевропейской идеологической и политической ориентацией, кому стоит из-за этого опасаться за свою безопасность в нынешней России, трудно понять, как «европейские ценности» соотносятся с этой политикой тотального закрытия европейских окон. Эта политика, как отмечают комментаторы, странным образом как нарочно действует в помощь российским репрессивным органам. Почему — не объясняют.

В отсутствие этих объяснений с их стороны удовлетворимся собственным. Новое размежевание в мире, полагаем мы, происходит по принципам и линиям более архаическим, чем те, которые образовали основу международных отношений в Европе и мире после 1945 года и после Хельсинкских соглашений.

Россия устами Кремля заговорила, что часто отмечали, политическим языком семнадцатого-восемнадцатого веков. Вероятно, у части адресатов российских деклараций и ультиматумов сработал рефлекс — отвечать на таком же языке.

Россию воспринимают не рационально — как общественное образование, в котором в данный момент у власти находится определенная политическая сила, чем и задана ее политика в отношении Украины и других стран, а как мифологизированный объект, очередной вариант «империи зла».

Страны Балтии, Финляндия и Украина балансируют между «европейской», «модерной» (универсалистической) позицией и другой, более архаической, «народной» (партикуляристической).

Согласно первой, субъектами политики являются не народы, а государства, режимы, и преступления совершают не народы, но или индивиды, или организации.

Согласно другой, более простой, «народной», история — это борьба народов, у них есть свои интересы, которые они реализуют за счет других народов сообразно с той силой, которой они располагают. В соответствии с этой второй логикой у народов как «коллективных индивидов», в частности, может быть обида друг на друга, стремление отомстить за нее. В рамках этой второй логики сейчас

Непредвиденное про Восток

Первый подход позволяет государствам даже в остроконфликтных ситуациях удерживаться в рамках некоего порядка, общепринятого между «цивилизованными» (европейски цивилизованными) странами, что создает для них свои удобства и обеспечивает им определенные ресурсы для решения их проблем.

Для одних политических сил эти нормы и являются безусловно главными и обязательными, а «народная» этика неприемлема для этих отношений.

Для других именно она как логика интересов, логика борьбы сил является настоящей основой всех отношений, как межчеловеческих и межгрупповых, так и международных и межгосударственных.

А «цивилизованные» нормы и отношения являются игрой, прикрывающей и маскирующей означенную борьбу.

Неустранимы ситуации, в которых частным лицам, политическим деятелям, организациям и целым государствам приходится делать выбор между универсалистическим и партикуляристическим подходами.

Хорошо, если есть возможность расписать эти подходы по разным ролям, раздать их разным субъектам, например, разным партиям в парламенте. В «цивилизованных» странах первый подход, безусловно, доминирует во всех публичных ситуациях, оставляя второму только пространство частной жизни, межличностных отношений или зону «подполья». При тоталитарных условиях, напротив, второй подход как «настоящий» практикуется на всех уровнях властных отношений и предлагается как основа и внутренней, и внешней политики. Для первого остается функция маски, используемой в сношениях с «цивилизованным» миром. При этом и ему вменяется лицемерие и утверждается, что на самом деле и там всем движут интересы и право силы, а универсалистические доктрины относительно неотъемлемых прав и свобод, как и соответствующие институты, — лишь ширма для их сокрытия.

— в культурных, не строго географических смыслах этих понятий. Это страны, бывшие республики СССР, откуда в постсоветскую Россию шел устойчивый поток трудовых мигрантов, носителей способности к неквалифицированному труду. Россия более богатая и «культурная», эти страны бедные и менее «культурные», миграционный поток по законам миграции мог идти только из Азии в Россию. (Из Армении и из Грузии так же.)

Так кто же мы в этих раскладах, если теперь всё наоборот: на Западе от наших отвернулись как от чужих, на Востоке приняли как своих? Может, мы все-таки «азиатчина», как говорил иногда Ленин?

Интеллигенция и ее конец

И духовная, и политическая жизнь в России на протяжении нескольких последних веков представляла собой борьбу и игру этих начал.

Все знают, что в России в прошлые века сформировался такой социальный агрегат, как российская интеллигенция. Он возник как специальное социальное место для вящего изучения этих начал, развития ценностных и нормативных систем на основе каждой из них и для анализа и презентации их конфликта в разных сферах — от межгосударственных до межличностных отношений. Эти начала, как, конечно, понимает читатель, получили условные обозначения «западное» и «антизападное» с множеством синонимов к каждому.

Это обращение к истории российской интеллигенции понадобилось для описания несчастья, постигшего ее «западническую» фракцию в связи с фактически полным закрытием границ для русских со стороны стран, образовывавших для России шлюз между нею и «настоящей» Европой, т.е. Западной Европой.

Не будем говорить о «бытовой» стороне дела. Многие представители этой фракции собрались именно теперь эмигрировать в Европу в связи с тем, что они полагают свое существование в России невозможным при данных политических обстоятельствах. И вот они лишились этой возможности ввиду новой политики названных стран-шлюзов.

Закрытие границ именно этими «европейскими», «западными» соседями для тех, кто себя ассоциировал с европейскими же и западными же ценностями, оказывается шоком.

Для Украины погрузиться в антирусские настроения (если предположить, что она в них погрузилась), с их точки зрения, извинительно, ситуация военных действий — уважительная причина ухода в «народную» этику отношений. Но эти-то страны, члены ЕС, построенного на универсалистических европейских ценностях и принципах, — как они могли встать на позицию «русским вход воспрещен»?!

Тягостность положения названной группы усугубляется тем, что от Кремля, которому они оппонируют в России, уже слышалась критика в адрес Запада в том духе, что Запад более не соблюдает свои принципы, отказался от европейских ценностей. И с этим им приходится со вздохом согласиться, особенно теперь. И далее говорилось, что роль сохраняющего эти ценности исторического субъекта берет на себя Россия. Они, быть может, рискнули бы сказать то же самое, но имея при этом в виду под Россией себя, но никак не кремлевскую власть, в их представлении фундаментально антизападную и антиевропейскую по своим установкам.

Названная группа российской интеллигенции оказывается осиротелой и теряющей место. Она обнаруживает, что ее роль быть своего рода первичным звеном во внутрироссийском культурном механизме связана с ее принципиально вторичной позицией и ролью в мировой организации культурного процесса.

Не исключено, что именно это и будет тем реальным «физическим» концом российской (постсоветской) интеллигенции, который уже давно предрекали Лев Гудков с Борисом Дубиным.

* Внесен в реестр «иноагентов».