Впервые я увидела нобелевского лауреата Алеся Беляцкого 34 года назад — на учредительном съезде «Мартиролога Беларуси» в октябре 1988 года. Мы, студентки журфака, тогда сбежали с лекций на этот съезд, чтобы увидеть тех, кто заговорил о сталинских репрессиях и потребовал суда над Сталиным и его окружением, пусть даже посмертно. 26-летний аспирант института литературы и глава общества молодых литераторов «Тутэйшыя» Алесь Беляцкий в те времена издавал подпольный журнал «Бурачок». Печатал его на машинке на папиросной бумаге, а машинку после каждого «тиража» закапывал в землю, чтобы кагэбэшники не нашли.

Декларация того съезда стала началом не только «Мартиролога» (в России появился «Мемориал» с теми же целями), но и Белорусского народного фронта. Участники договорились о проведении шествия в Куропаты, на место массовых захоронений расстрелянных в 1937 году белорусов. Алесь Беляцкий стал представителем оргкомитета акции по Минску. Накануне его вызвали в прокуратуру и предупредили о недопустимости проведения несанкционированной акции. 30 октября 1988 года шествие все-таки состоялось. 20 тысяч человек собрались в центре Минска и пошли в Куропаты. Беляцкого задержали сразу же. Остальных разгоняли водометами и слезоточивым газом. Командовал разгоном министр внутренних дел Беларуси Виктор Пискарев. По иронии судьбы через два года он был избран депутатом на первых свободных парламентских выборах в Беларуси, а в Верховном совете возглавил комиссию по увековечению памяти жертв сталинских репрессий.

В новейшей истории вообще многое закольцовывается. Беляцкий — один из последних задержанных на митинге в СССР и оштрафованный на 200 советских рублей, которые собирали для него коллеги по институту, — создал правозащитный центр «Вясна» и стал помогать тем, кто оказался под репрессиями в новой Беларуси (таких оказались тысячи). Много лет мы, участники акций протеста, бегали в «Вясну» со своими штрафными квиточками, и «Вясна» помогала. Потом оплачивала адвокатов тем, кто сидел по уголовным статьям. Иначе далеко не все бы справились.

Но Алесь всегда думал не только о сиюминутной помощи нуждающимся. Помню, он объяснял мне, какая колоссальная работа и какие огромные суммы понадобятся после того, как в Беларуси сменится власть.

Не понимала. Мне казалось, что, если уволили, отчислили, вынудили бежать, — это все-таки не тюремный срок, человек на свободе — и ладно, и хорошо, и ура. А для Беляцкого всякий, в чью жизнь вторглось государство, — человек, которого необходимо защищать.

За помощь репрессированным он и был арестован в 2011 году, а потом — в 2021-м. «Мартиролог», с которого начались Народный фронт и белорусское национально-демократическое движение, появился через год после «Мемориала», и начальные задачи у них были одни и те же. У «Центра гражданских свобод» в Украине, который по сравнению с «Мемориалом» и «Вясной» совсем молод, есть проект#BelarusWatch — это участие в глобальной кампании солидарности с репрессированными белорусами. Правозащитники, в сущности, все — партнеры и друзья, по-другому не бывает.

Сегодня утром услышала много конспирологических вопросов: «А не преследует ли Нобелевский комитет какие-то не совсем чистые цели? Не является ли это присуждение созданием искусственной видимости некоего «триединства»? Нет ли тут попытки загнать всех в славянское братство? А может, это такая извращенная политкорректность?» Нет, уважаемые. Это единственное решение, которое мог принять Нобелевский комитет, чтобы поддержать тех, кому плохо.

До февраля «Вясне» и «Мемориалу» было труднее всего. «Вясну» ликвидировали еще в 2003 году. Алесь Беляцкий сидит второй раз, и теперь ему грозит не четыре года лишения свободы, а от семи до 12. «Мемориал» ликвидирован в России в прошлом году. А правозащитники из «Центра гражданских инициатив» до конца февраля работали в демократической стране, но теперь им очень тяжело.

Впрочем, считать, кому тяжелее, всегда неправильно. Потому что правозащитникам хорошо не бывает в принципе.

* Внесен властями РФ в реестр «иноагентов», а после ликвидирован решением суда.