Министры-оптимисты…

На пороге осени распорядители российской экономики сменили острожную риторику на бравурную — сразу несколько ключевых ведомств значительно улучшили свои прогнозы экономической ситуации по сравнению с собственными оценками, сделанными в начале весны.

Так, ЦБ РФ в документе «Основные направления единой государственной денежно-кредитной политики на 2023 год и период 2024 и 2025 годов» описал три сценария развития экономики:

• «Базовый» — «все будет хорошо», ВВП РФ вернется к росту в 1,5% в 2024 году;
• сценарий «Ускоренной адаптации» — «все будет еще лучше», рост ВВП тоже возобновится в 2024 году, но только пойдет быстрее, на 2,5%;
• ну и плохой сценарий, получивший название «Глобальный кризис», — то есть это не у нас будет плохо, а у всех, но роста в 2024 году не произойдет.

«Согласно базовому сценарию Банка России, по итогам 2022 года сокращение ВВП составит 4–6%. В 2023 году экономика сократится на 1–4%, отражая эффект базы I квартала 2022 года и более растянутое снижение выпуска. При этом в IV квартале 2023 года экономика вырастет на 1,0–2,5%. В 2024 году восстановительный рост будет продолжаться, прирост в IV квартале составит 1,0–2,0% в годовом выражении. В 2025 году экономика вернется к потенциальным темпам роста».

Министерство экономической политики также смотрит в будущее с растущим оптимизмом:

Инфляция на конец года составит не 17,5, а всего 13,4%; среднегодовой уровень безработицы вообще сохранится на отметке 2021 года — 4,8% (вместо прогнозируемых ранее 6,7%).

Реальные располагаемые доходы населения, по расчетам Минэкономразвития, снизятся не на 6,8, а всего на 2,8%. Здесь Минэкомразвития обгоняет в оптимизме Банк России — там предполагают, что конечное потребление домохозяйств в 2022 году сократится на 4,5–6,5%. В годовом выражении умеренный рост потребления начнется в III квартале 2023 года, пишут аналитики ЦБ в «Отчете об основных направлениях единой государственной денежно-кредитной политики на 2023 год», но в целом по итогам 2023 года все еще будет зафиксирован спад до 3%.

Все будет гораздо лучше, считает первый вице-премьер Андрей Белоусов, заявивший на правительственном совещании, что уже в 2023 году потребление вырастет на 2,5–3%, а вовсе не упадет, как ожидает ЦБ РФ. Инфляция в России по итогам года, по мнению Белоусова, будет на уровне 12–13% (Минэк ожидает 13,4%, у ЦБ РФ — 12–15%).

Ну и главное:

…и экономисты-пессимисты

В то же время академические экономисты, причем совершенно официозные, настроены гораздо менее оптимистично.

«На мой взгляд, в этот период кризис будет существенно глубже, чем в 1998–1999 годах, когда валовый внутренний продукт сократился на 5%, говорит академик РАН экономист Абел Аганбегян. — (…) падение нашей экономики (…) составит примерно 10% по валовому внутреннему продукту. И возможно, близко к этому по промышленности.

(…) со второго квартала 2022 года реальные доходы, по нашим расчетам, сократятся еще на 10%. А в итоге они будут на 20% ниже уровня 2012 и 2013 годов. Соответственно намного снизится и конечное потребление домашних хозяйств.

Авторы научного доклада Института народнохозяйственного прогнозирования РАН «Потенциальные возможности роста российской экономики: анализ и прогноз», опубликованного в июле 2022 года под редакцией члена-корреспондента РАН Александра Широва, вообще воздержались от краткосрочных прогнозов. Экономисты ИНП РАН ограничились аккуратным комментарием, что «для обеспечения в долгосрочной перспективе темпов роста экономики России на уровне 2,5–3% в год потребуется увеличение продуктивности по первичным ресурсам не менее чем на 2,5% в год. В то же время темпы роста продуктивности 2,5–3% в год требуют значительных инвестиционных усилий…» То есть будут инвестиции — будет и рост, а если нет, тогда…

Зато в «Краткосрочном анализе динамики ВВП» эксперты РАН пишут так: «Анализ данных, доступных на середину августа, позволяет заключить, что по сравнению с ситуацией 2020 года текущий спад будет более затяжным, в том числе из-за обострившихся проблем в инвестиционной сфере и потреблении, носящих фундаментальный характер. Сложившаяся за последние десятилетия зависимость от зарубежного оборудования (поставки которого из стран Запада в настоящее время сильно затруднены) и отсутствие равноценных аналогов в РФ и дружественных странах будут сдерживать инвестиционную деятельность. Что касается потребления населения, то его восстановление также невозможно без нормализации импортных поставок».

В то же время, напоминают авторы доклада «Риски 2022: градообразующие организации и моногорода», подготовленного Центром стратегических разработок, «… в первом полугодии 2022 года в 16 моногородах проявились риски значительного ухудшения ситуации на градообразующих организациях, на которых работает в общей сложности 182 000 человек (4,7% от общей численности занятых в моногородах и 17,8% от занятых на градообразующих организациях моногородов). Среди них: крупные металлургические центры страны — …; центры автомобилестроения — …; моногорода — крупные производители лесопромышленного и деревообрабатывающего комплекса …».

В то же время, пишут аналитики ЦСР, «…наиболее устойчивыми оказались градообразующие организации, где темпы модернизации производства и внедрения современных технологий невысоки, а также градообразующие организации, которые специализируются на выпуске продукции оборонно-промышленного комплекса, ориентированного на внутрироссийские производственные кооперационные цепочки».

Кроме того, напоминает ЦСР, «под риском косвенного влияния санкций по итогам первого полугодия 2022 года оказалось 38 моногорода, в которых проживает 552 тыс. чел. (4,3% от всего населения моногородов страны). Необходимо отметить, что на данный момент нельзя однозначно сказать, что косвенные санкции окажут меньшее негативное воздействие на градообразующие организации и социально-экономическую ситуацию в моногородах, чем риски, связанные с прямым попаданием компаний в санкционные списки…»

И вы хотите сказать, что правительство этого не знает

Много знаний… и ничего!

Правительство все знает. «Две группы отраслей — автопром и те, кто связан с автопроизводителями и машиностроителями, а также химия — составляют такую зону потенциального риска для высвобождения занятых во второй половине этого года», — сказал первый вице-премьер Белоусов на заседании президиума правительственной комиссии по повышению устойчивости российской экономики в условиях санкций.

И что? А ничего!

«Мы сейчас никаких существенных признаков ухудшения ситуации на рынке труда не видим. Тем не менее существуют риски высвобождения занятых и перевода их в разного рода промежуточные формы: неполная занятость, снижение заработной платы, принудительные отпуска и так далее. Максимальное количество — это где-то 200–300 тысяч человек», — добавил вице-премьер.

Вице-премьер называет те же самые цифры и говорит о тех же самых отраслях.

Нет, правительственные чиновники, отвечающие за экономику, вполне информированы о происходящем. Они опираются на ту же статистику, что и академические экономисты, причем у правительства эта статистика наверняка лучше. И документы Счетной палаты это подтверждают — в ее «Отчетном докладе об исполнении бюджета в I полугодии» говорится: «несмотря на достигнутые высокие темпы поступления налоговых и неналоговых доходов в консолидированные бюджеты регионов, со второго полугодия отмечаются существенные бюджетные риски снижения поступления собственных доходов по итогам 2022 года, что уже продемонстрировали показатели июня по основным налоговым доходам консолидированных бюджетов регионов, а также данные Росстата.

в связи с проблемами поставок составляющих импортного производства вследствие разрыва цепочек импортных и экспортных поставок и ограничений логистики, а также с ограничением рынков сбыта для предприятий.

В меньшей степени пострадают регионы с недостаточно развитой экономикой и большой долей зависимости от федерального центра».

Примерно то же самое говорят и аналитики ЦСР, и экономисты ИНП РАН: под угрозой самая «высокотехнологичная часть» российской экономики — металлургия, машиностроение, и никакого «импортозамещения» в ближайшее время ожидать там не приходится.

С разных сторон

А по-другому и быть не может, могла бы сказать Рейчел Гленнерстер, профессор экономики Чикагского университета. У самой Рейчел Гленнерстер большой опыт работы чиновником — она была экономическим советником Министерства финансов Великобритании, главным экономистом британского Министерства международного развития; кроме того, несколько лет работала в МВФ.

В своей статье Policy versus academic jobs in economics («Экономическая политика против экономической науки») профессор Гленнерстер объяснила, почему министры-экономисты думают совсем не так, как экономисты ученые.

Причина в данном случае заключается в различии приоритетов и ожиданий от их деятельности: если ученые экономисты ищут наилучшее решение той или иной экономической коллизии, то министры-экономисты ищут решение, которое максимально соответствует разрешению текущей политической ситуации в пользу правительства.

Например, известие о возможной потере работы тремястами тысячами рабочих заставит ученого-экономиста задуматься о последствиях такого события для потребительского рынка и рынка труда в городах (спойлер — это негативные последствия).

Но министр-экономист может рассуждать иначе: сократили триста тысяч — ничего, оставшиеся будут работать еще лучше за меньшие деньги, а снижение цены труда всегда было надежным драйвером российской экономики. Меньше денег у людей — меньше спроса на импорт и претензий на нефтедоллары (или даже «нефтеюани»).

Оптимизм — наш общий долг

Кроме того, ученый смотрит на экономическую статистику, а министру приносят еще и данные опросов. А согласно этим опросам, оценка текущей ситуации людьми находится в диапазоне от простого одобрения до полного восторга.

Снижение, впрочем, копеечное (на 0,9 пункта к июлю), но здесь интересный момент. «Индекс ожиданий» складывается из оценки перспектив личного материального положения на год вперед и перспектив изменения экономических условий в стране на год и на пять лет. Так вот, «оценка перспектив страны» чуть-чуть снизилась, а вот «оценка личных перспектив» у людей не изменилась!

И действиями властей люди довольны не меньше, чем экономической ситуацией: согласно данным ВЦИОМ, 54% жителей РФ убеждены, что нынешнее правительство «сможет в ближайшее время добиться улучшений», 20% заявили об этом с полной уверенностью (в 2012 году таких было 4%).

Таким образом, неопределенность в данном вопросе сменилась приверженностью благоприятному сценарию, заключает ВЦИОМ.

Только в августе текущего года федеральный бюджет РФ дополнительно получил 85,9 млрд рублей нефтегазовых доходов к прогнозируемому уровню, сообщает Минфин РФ.

В сентябре бюджет РФ дополнительно получит 403,4 млрд рублей нефтегазовых доходов. Таким образом, отмечают в Минфине, совокупный объем средств дополнительных нефтегазовых доходов составит +489,3 млрд рублей.

Сейчас моя задача — направить эти деньги туда, куда диктует политическая ситуация, а не заниматься экономическими штудиями, мог бы сказать начальник по экономике.

Вместо заключения

В 2005 году в академическом журнале РАН «Проблемы прогнозирования» был опубликован доклад «Сценарии экономического развития России на 15-летнюю перспективу». В этом докладе (в главе «Экономический изоляционизм») были описаны проблемы, с которыми столкнется экономика РФ в случае «закрытия» от мировой экономики.

• «Отставание в реализации стратегических проектов в энергетике, секторе высоких технологий, транспорте и сельском хозяйстве приведет к заметному замедлению роста экспорта (…) Торможение экспорта будет стимулировать снижение торгового сальдо и в целом ослабление платежного баланса. Возникнут объективные основания для перехода к политике «слабого рубля» (…).
• Ослабление рубля будет способствовать консервации «закрытости рынков» и противодействовать снижению ценовой конкурентоспособности российских компаний. Это проявится в замедлении роста импорта, прежде всего — в потребительской сфере. Но одновременно будет нанесен удар по развертыванию сборочных производств на основе импортных комплектующих».
• При этом, оговаривается автор доклада, на этом этапе правительство может взять на себя обязательства по поддержанию социальной стабильности, однако «негативная сторона складывающегося в данном сценарии режима развития — вероятное технологическое отставание, маскируемое искусственной поддержкой ценовой конкурентоспособности российских производителей вследствие ослабления рубля. Такое развитие имеет жесткие пределы, которые исчерпаются за четыре-пять лет».

• «Замедление роста по цепочке приведет к снижению динамики реальных доходов населения и потребительского спроса. С учетом сохраняющейся относительно высокой инфляции (…) вероятно замедление роста внутренних рынков.

Это неизбежно приведет к дальнейшему снижению темпов экономического развития в последующий период.

• Другая ожидаемая проблема — исчерпание рентабельных эксплуатируемых запасов природных ресурсов в связи с отставанием в разработке новых месторождений.
• (…) сужение сфер эффективного приложения капитала приведет к усилению его оттока. Это, с одной стороны, еще больше уменьшит возможности технологической модернизации, с другой — закрепит тенденцию ослабления рубля. В итоге динамика инвестиций упадет до критического уровня (…)
• (…) возникнет конфликт между высокими социальными притязаниями населения, связанными с достигнутыми стандартами потребления, и технологическими возможностями развития экономики. Этот конфликт разрешится, скорее всего, в росте эмиграционной активности среднего класса и, возможно, в усилении социальной напряженности в обществе».

Автор этого доклада — доктор экономических наук Андрей Белоусов, нынешний вице-премьер.

Просто в то время он смотрел на экономику как ученый, а не как министр.