Часть I.

На границе

Майское — крупное село на севере Крыма, сросшееся улицей Ленина с еще более крупным поселком Азовское. Суммарно в них проживает 5400 человек.

Елена с супругом теперь живут в доме без окон, с изрешеченными стенами. Беда в Майском началась 16 августа в шесть утра. По официальной информации Минобороны России, диверсанты атаковали расположенный близ села склад боеприпасов.

— Никто не понимал, что происходит. Мы вышли с мужем и увидели весь этот кошмар, — рассказывает Елена. — Дым. Летело, прилетало. В 6.08 мы стояли здесь, во дворе, и у нас были буквально минуты, чтобы взять паспорт и уехать. Я побежала в дом за документами, а когда вернулась, муж посмотрел на меня и сказал: «Может, не поедем?» И мы за две минуты решили — останемся. Только забежали в дом, как началось…

Елена говорит, что рядом с их домом было два «прилета».

— Первый попал в грушу, старую, выращенную еще моими родителями. — Она показывает на побитое, уже безжизненное дерево. — Второй — да вот он, прямо у дома (указывает на яму близ порога): все упало, двери рухнули, окно рухнуло. Мы спрятались в дальней комнате, где у нас мамина фотография, моего ангела-хранителя. Стояли в дверном проеме, просто друг на друга смотрели и как-то утешали. Взяли подушки, чтобы осколками нас не посекло, потому что вокруг летали окна. Это были три часа ада. И это был второй день рождения. Благодаря этим двум минутам, за которые мы решили не ехать, мы остались живы.

Забор из ракушника взрывами уничтожило полностью. Елена говорит: когда все закончилось, она вышла на улицу и подумала: «Что такое? Почему я вижу соседский дом?» Весь двор был завален осколками, стеклами и выбитыми кусками стен. Власти Крыма пообещали жителям Майского компенсировать ущерб их домам. Правда, пока непонятны сроки.

— Я ребятам военным хочу сказать: пусть они держатся, мы за них. Мы хотим, чтобы все это прекратилось скорее. Конечно, здоровья и терпения. Спасибо, что благодаря им мы как-то еще здесь живем. Если бы не они, я не знаю, уже Крыма не было бы, понимаете? Но нормальный разум должен все-таки провозгласить… — она осекается. — Я думаю, что должно быть перемирие. Просто перемирие и мир. Просто мир, чтобы не видеть этого кошмара и выстрелов — ничего. И на Земле чтоб все было хорошо, на нашей планете.

Пенсионеры Майя и Александр Михня живут на улице Шевченко — недалеко от эпицентра. Почти каждый дом здесь поврежден. Когда началось, эвакуироваться быстро они не смогли.

— Я только из дома выглянул — раз, прилетело, — Александр показывает на пробитый металлический навес перед домом. — Ну и я тут же назад. Дома и сидели, пока не прибежали солдаты и не сказали, что нужно скорее выезжать.

Дома у пенсионеров в это время сыпался потолок, вылетали стекла, ударные волны курочили мебель.

— У меня мама старая, 81 год ей, — говорит Майя Николаевна. — Она слабая уже, с табуреточкой по дому ходит. Мы не могли ее бросить. Когда пришли военные, чтоб нас эвакуировать, мы попросили забрать и ее. Видели бы вы это: взрывы, дым черный, и совсем молоденький мальчик посреди них катит бабушку на инвалидной коляске к машине… Жалко мне, очень жалко наших солдатиков.

Добравшись до машины, пенсионеры вместе с матерью Майи Николаевны уехали к знакомым в Азовское, докуда осколки уже не долетали. Лишь к вечеру, когда все прекратилось, они вернулись домой. Восстанавливать хозяйство начали своими силами: вынесли побитую посуду и мебель.

— Я так стараюсь во все это не вникать… Я сама с Украины: и это [Крым] моя родина, и там моя родина. Там все мои родственники. Я всем желаю только мира. Чтоб не громыхало ничего и не рвалося. — Пенсионерка внезапно начинает рыдать. — Хочу, чтобы все было как прежде: чтоб было тихо и мирно, чтоб родственники общались с родственниками…

Улица Пушкина отделяет несколько сотен частных домов от пяти трехэтажных панелек. И хотя многоэтажки находятся более чем в километре от взорванного склада, посекло их основательно: в каждой третьей квартире выбиты окна, на стенах — следы от осколков.

— Когда я услышал хлопки, то сначала даже не обратил на них внимания — они казались несильными и далекими. Но потом начали вылетать окна, — вспоминает председатель местного ТСН Андрей Теслик. — Я разбудил маму и сказал ей бежать в подвал. А когда понял, что взрывы не прекращаются, позвал ее оттуда, взял двух соседей и увез их в сторону Северо-Крымского канала (в четырех километрах от эпицентра детонаций. — И. Ж.).

В Майском, по словам Теслика, на фоне взрывов началась суматоха: одни жители бежали в подвалы, другие боялись выходить из квартир, третьи спешно покидали село на машинах, а были и те, кто пытался эвакуироваться пешком. Оставив маму и соседей у Северо-Крымского канала, он вернулся в село, чтобы забрать бабушку и тетю.

— Увез и их. А когда приехал снова, меня в село уже не пропустили военные. Сказали, что сами займутся эвакуацией. Я назвал им подъезды, где люди сидели в подвалах, назвал тех, кто остался в квартирах. Многие боялись, конечно, за свое имущество. И попытки мародерства действительно были. Но они сразу же пресекались полицией, — отмечает Теслик.

Возвращаться в Майское жители стали на следующий день. Большинство из них переждали взрывы у знакомых в Джанкое и его окрестностях, 121 человека разместили в школе и детском саду соседнего с Майским села Табачное.

— Сейчас наша задача — вставить окна, убрать следы разрушений, — рассказывает Андрей. — Газовые службы уже ходят по селу, проверяют, нет ли утечек. Скоро вернем газ в дома. Когда завершим работы, пока не знаем. Все дома нашего ТСН повреждены. Конечно, повезло, что это произошло в теплый сезон, — хоть спать без окон можно…

О происходящем по ту сторону границы родственник Андрея не рассказывает ничего. «Да нам ничего и знать не нужно», — добавляет председатель ТСН. Сам он на передовую пойдет едва ли.

— Я не служил в армии, в 2014 году хотел пойти, но мне сказали: «Вы ограниченно годны к службе, не подходите». Потом в полицию хотел устроиться, но и там сказали «нет». А сейчас вот работаю на такой должности, что мне отсюда уйти тяжеловато будет. Но, конечно, поддержка спецоперации у нас абсолютная. Ничего эти взрывы не изменили.

Относительно жителей многоквартирных домов Андрей не лукавит. От улицы Шевченко до трехэтажек чуть больше километра, но ни о каком «мире» здесь и речи не ведут.

— Ребятам на фронт могу передать только большую благодарность, — говорит пенсионер Николай Вербицкий, квартира которого также пострадала. — Нужно сделать так, чтоб народ Украины не боялся, потому что всю Украину [ее власти] запугали. Нужно, чтобы было там, как в Донбассе: чтоб народная власть правила, а не олигархи.

По селу периодически проезжают грузовики с военными. Их немного. Их называют защитниками.

Военные как туристы

В Джанкое, что в 24 километрах от Майского и в 30 километрах от украинской границы, армейская техника с февраля — типичный участник дорожного движения. Местные уже не удивляются, когда на светофоре за ними встает бронетранспортер.

Наблюдаю картину из окна гостиницы: к продуктовому магазину, раскачиваясь на ямах, подъезжает БМП. Паркуется между «Жигулями» и «Шкодой», из люка вылезают двое в камуфляже и идут за покупками.

Неожиданный эффект военной операции: никому не нужный, по сути, в обычное время Джанкой, где из десятка производств в наши дни остался лишь молокозавод, не приморский и потому традиционно игнорируемый туристами, ожил. Гостиницы города вывешивают на дверях таблички «Мест нет», а их администраторы прямо говорят: «До конца СВО, наверное, и не будет». Вместе с заполняемостью растут и цены: номера, которые раньше стоили 1000–1500 рублей, теперь стоят столько же, сколько в курортных городах, — я снимаю вполне обычную комнатушку за 4000 в сутки.

— Слава богу, что военные есть, — говорит владелец одной из шашлычных. — У нас все тихо, а ребята приходят и отдыхают. Бизнес идет.

— Прибыль выросла в три раза, — говорит продавец в магазине спецодежды. — Если раньше выходило 50 000 рублей в день, то теперь 150 000 в среднем.

У стелы «Я люблю Джанкой» близ администрации установили буквы Z и V, но рекламных плакатов с символикой спецоперации в городе почти нет. Это, впрочем, не мешает видеть ее каждую минуту: на каретах скорой помощи, на автобусах, на некоторых автомобилях местных жителей и, конечно, на военных и их технике. Весь день над городом летают вертолеты и курсируют туда-сюда по улицам темно-зеленые грузовики.

Несмотря на то что в целом в Джанкое происходящее в Украине скорее поддерживают (это признают даже противники спецоперации), люди здесь очень нервничают. На рынке меня и фотографа продавцы спрашивают, не из Украины ли мы, просят показать документы и только потом коротко поясняют, что военнослужащие здесь закупаются очень редко, предпочитая магазины. «Но ведут себя всегда вежливо», — подчеркивает женщина, торгующая зеленью.

— Неделю с 24 февраля был очень ощутимый отток жителей из Джанкоя и особенно из приграничных сел — Предмостного, Медведевки, Тургенево, — рассказывает местная правозащитница Лутфие Зудиева. — Пробки огромные стояли: люди пытались выехать или в центр Крыма, или вообще с полуострова. Но когда линия соприкосновения сдвинулась вглубь Украины, некоторые все-таки вернулись. Многое тут зависит от среды, в которой живет человек: если говорить о крымских татарах, то среди них я не чувствую какой-то паники, потому что для них Крым — это дом, за право жить в котором они боролись десятилетия после сталинской депортации. Даже когда были взрывы в Майском, некоторые крымские татары принципиально отказывались выезжать. Другое дело, что были случаи, когда люди выезжали целыми семьями, потому что у них, например, есть подростки, которых скоро могут призвать в армию. Сейчас возможностей, чтобы избежать призыва, у крымчан очень мало.

На стенде перед администрацией города висит объявление: «Служба по контракту в Вооруженных силах — мое дело». Тем, кто подпишет контракт, обещают высокий доход — порядка 200 000 рублей в месяц. Модальная зарплата по Джанкою — 15 000 рублей.

Часть II.

Курорт

От Феодосии до зоны проведения СВО — 140 километров, и жизнь здесь в корне отличается от приграничной. На город за все время, слава богу, не упало ни одного снаряда. На пляже много туристов. И это несмотря на то, что аэропорт Симферополя, как и аэропорты других южных городов, с февраля не работает: добираться на полуостров нужно либо поездом из Москвы и Петербурга (поездов, судя по отсутствию билетов, не хватает), либо на перекладных через Сочи, Ставрополь или Волгоград. Дорога в любом случае занимает больше суток.

— Ну, по сравнению с прошлым годом сезон немножко подхромал, — признается феодосийский отельер Константин Огнев-Черный. — Но в целом он вполне удачный. Да, весна была не такая, как в прошлом году, и июнь не такой. Если в том году у меня была полная заполняемость с 30 мая, то в этом в начале июня — около 20%, во второй половине — 40–50%. Но числа с 15 июля мы все-таки вышли на стопроцентную загрузку. И по бронированиям я вижу, что до конца сентября она останется стопроцентной.

Атаки на полуостров на настроениях туристов в Феодосии, по словам Константина, никак не сказываются.

— Конкретно мне никто опасений не высказывал. Не было такого, чтобы кто-то из гостей собрался и уехал. Даже наоборот: когда 9 августа в Новофедоровке взорвалось, с той стороны три человека приехали.

И снижать цены для привлечения туристов Огневу-Черному не пришлось. «Это было бы нечестно по отношению к клиентам, которые бронировали номера заранее. Какие были цены в прошлом году, такие и остались», — говорит он.

Больше того, по сравнению с 2020 годом, когда я сам последний раз был в Феодосии, цены здесь даже выросли: номера в гостиницах на первой линии (у моря), которые раньше стоили 3000–4000 рублей в сутки, теперь стоят от 4500 до 6000 рублей. Ценники в кафе тоже высокие.

Опасным отдых в Крыму феодосийские туристы не считают. Наталья с семьей приехала в Крым из Тулы на три недели.

— Я в принципе в первый раз на полуострове, — говорит она. — Поехали сюда, потому что Феодосию мне рекомендовали для отдыха с детьми. Море теплое, обстановка спокойная. Ну и главное, наверное, — это чувство свободы, потому что нет языкового барьера, с которым сталкиваешься на заграничных курортах. Конечно, мы каждый день слышим о том, что Крым атакуют. Но у нас рядом с гостиницей воинская часть, каждое утро мы просыпаемся под «Прощание славянки» — солдаты под нее выходят на построение, — и это внушает спокойствие.

Максим, приехавший в Крым из Владимира, говорит, что сам собирался ехать на отдых в Евпаторию, но после произошедшего в Новофедоровке (от которой до Евпатории полчаса езды) передумал и остановился в Феодосии.

— Потому что здесь спокойно, — отмечает он. Претензии у Максима только к крымским ценам и сервису: «Скажем так, за не очень хорошее качество очень дорого берут».

Иное мнение о ценах у пенсионерок Людмилы и Натальи. Они сами крымчанки, живут в Симферополе.

— В столовой можно купить борщ и солянку за 60 рублей, сельдь под шубой за 95, — говорит Людмила. — Если не ходить по крутым барам, то можно найти очень дешевое питание.

— А что касается безопасности, то я, например, уверена в наших войсках, — добавляет Наталья. — Да, мы слышали, что происходит в Джанкое. Но, извините, в Израиле сколько туристов? А ведь там постоянная террористическая опасность. Посмотрите: народ отдыхает, все спокойно, все хорошо, летают военные самолеты — мы радуемся. Мы под защитой.

Неудивительно, что именно в благополучном восточном Крыму вызрела самая большая, деятельная поддержка СВО. Живущий в Феодосии блогер Александр Талипов (у него более 50 000 подписчиков) уже несколько месяцев собирает «негуманитарную» помощь фронту — предлагает людям скидываться на беспилотники, прицелы, рации, тенты, дождевики, печки-буржуйки и даже микроволновки для военных.

Он говорит, что отправил на передовую 43 дрона, часть из которых пригодны только для разведки, а часть способны нести заряд весом до 100 граммов.

— Сразу бы хотел ответить на вопрос, который у всех возникает: ну неужели наша армия в чем-то нуждается? Давайте понимать, что та номенклатура, которая сейчас есть в армии, подлежит реорганизации. В управлении войсками есть недостатки, — говорит он. — Вот, допустим, есть у нас взвод. По нормам и уставам Вооруженных сил связь есть только у командира взвода и командира отделения. Но что плохого, если рации будут у каждого солдата? То же самое с прицелами: это гражданские, охотничьи товары, которые на дальность от 500 метров до полутора километров позволяют определять живые цели и тепловые цели, допустим, те же работающие машины. По штату такие прицелы положены снайперам. Но если они будут в отделении у множества людей, это уже облегчит работу.

Талипов рассказывает, что деньги на оборудование жертвует более тысячи человек, при этом бизнес, признается он, не участвует в этом практически никак.

— Более того, я обращался и к администрациям районов, и к депутатам: «Купите что-нибудь от муниципального образования! Не надо мне вооружение передавать — отдайте сразу военным». В итоге только Сакская администрация откликнулась, а в остальных — тишина.

Спрашиваю у Александра, не хочет ли он отправиться на передовую сам.

— Вы знаете, я думаю, что каждый должен находиться на своем месте, — говорит он. — Я как офицер запаса в любой момент готов выполнить свой долг перед Родиной. Я нахожусь в первом резерве, и если будет происходить мобилизация, я, безусловно, в течение нескольких часов буду на пункте сбора. Но я задавал такой вопрос военным, которым помогаю. Они говорят: «Ты делаешь намного больше здесь, на своем месте».

Часть III.

Море, пиво, ПВО

Новофедоровка — и курорт, и важный для военных поселок одновременно. 9 августа на расположенном здесь аэродроме прогремела серия взрывов. По официальной информации, они произошли из-за халатности. При этом виновных, по крайней мере публично, военные пока не называют.

Аэродром находится в 50 метрах от жилых домов. Ударной волной и осколками у местных выбило стекла и перекосило двери. В квартире пенсионерки Евгении Александровны дверь просто сорвало с петель.

— Меня, слава богу, в этот момент дома не было — я была в Симферополе, — рассказывает она. — Приехала — ужаснулась: остекление балкона рухнуло, двери нет. Пошла в администрацию, спрашиваю: когда ждать компенсаций? Мне говорят: а это не к нам — идите к военным. До военных пока не могу дойти. Если и они откажутся восстанавливать — не знаю, что делать, у меня денег нет. Буду жить так, видимо: хорошо хоть соседи дверь мне приладили.

— Замерщики ходят постоянно от администрации, ко мне уже три раза приходили, но когда все отремонтируют — не говорят, — включается в разговор сосед Евгении Александровны Виктор Артемов. — Так и напишите: ни хрена чиновники нам не помогают.

Он вспоминает 9 августа.

— Ох, вы бы видели, что тут творилось! Человек бежит в одну сторону, тут же тащится обратно — что-то недобрал: какие-то документы или, может быть, кошелек. Внизу полиция в касках — всех отправляют к скверу (подальше от аэродрома. — И. Ж.). А взрывы все идут: я в гараж открытый забежал — там от осколков прятался. А осколки падали большие. Потом автобусы подъехали, и нас в Прибрежное, в пункт временного размещения, отвезли. Ночь мы там переночевали — и все, домой разрешили вернуться.

Спрашиваю, не страшно ли сейчас жить в Новофедоровке. Артемов говорит, что нет, потому что произошедшее на аэродроме — не обстрел.

— Вот в Джанкое, например, была диверсия. А тут, нам объяснили, со стороны наших порча получилась — нарушили правила пожарной безопасности, — разводит он руками.

Министерству обороны на пострадавшей от взрывов улице Марченко принадлежит одно общежитие. Его военные восстанавливают сами, хотя и здесь сроки понятны не до конца.

Останавливаю у подъезда мужчину в шортах и майке. Он категорично заявляет, что и в военном общежитии никакого ремонта не ведется.

— Я снимаю здесь. Хозяйка обращалась. Она сказала, что ничем никто не поможет, ничего никто не сделает, — говорит он. И тут же попадает в неприятности.

— То есть вы наниматель, снимаете жилье в служебном помещении Министерства обороны? — прерывает его стоящий у подъезда офицер инженерных войск. — Какая у вас квартира?

— 59-я.

— С завтрашнего дня занимаемся вашим выселением. Еще и дезинформацию даете в СМИ! Вы даже не знаете, о чем говорите. Мы тут в ходе обследований уже пять семей таких выявили — военные нуждаются в жилье, а тут посторонние люди живут.

— Конечно-конечно, милиция и военные всегда правы, а остальные — нет, — вздыхает мужчина.

— Мы провели замеры, сейчас формируем сметы на каждую комнату. Точных сроков по восстановлению пока не назову, но восстановлено все будет обязательно. Не надо говорить, что Министерство обороны ничего не делает, — замечает офицер.

Но если собственникам жилых помещений хотя бы обещают отремонтировать их квартиры, то для владельцев дач и садовых домиков компенсаций пока не предусмотрено. 30 августа жители Новофедоровки даже записали по этому поводу видеообращение: «Хотели бы обратить внимание, что постановление [Совмина Крыма] № 597 не включает нежилую недвижимость. Однако многие люди проживают в садовых домиках, в оборудованных гаражах. У многих есть коммерческая недвижимость, являющаяся единственным источником дохода. Мы очень просим рассмотреть вопрос о восстановлении ущерба от инцидента 9 августа 2022 года, нанесенного нежилому фонду».

Ответа на обращение жителей пока не последовало.

«Туристов не было два дня»

После взрывов 9 августа Новофедоровка опустела. СМИ писали, что жители и туристы спешно покидают поселок и его окрестности. В тот же день на выезде с полуострова в районе Крымского моста образовалась рекордная пробка.

Но в конце августа в местных гостиницах снова сложно найти свободный номер, а пляж вновь полон. Люди купаются прямо под выстрелы периодически срабатывающей ПВО.

— Мы тоже думали, что сезон закончен, а потом оказалось, что нет — люди хотят отдыхать, даже несмотря на такие ситуации, — говорит мне хозяйка гостиницы. Ее слова подтверждает оператор тира на пляже.

— Да два дня туристов не было, потом все вернулось на круги своя, — говорит он. — Даже некоторые из уехавших посмотрели на погоду и вернулись. Все хорошо сейчас у нас уже.

Инна приехала в Новофедоровку уже после взрывов на аэродроме. Говорит, что бывает здесь каждый год и не намерена менять привычки. А на вопрос, не страшно ли сейчас отдыхать в Крыму, отвечает: «Я фаталистка. Что должно случиться, то случится».

Андрей, предприниматель из Москвы, был в Новофедоровке 9 августа, и взрывы его не испугали.

— Я сюда приехал отдыхать, не напрягаться. Жена, конечно, запаниковала немного. Говорит: «Поехали, наверное?» А потом вроде бы все закончилось, и мы остались. Да, взрывы были, но они были где? В паре километров отсюда. Пока на пляж не «прилетит», я останусь здесь. Спросите у любого: тут море теплое, а пиво — холодное, и огонь вообще. Все сюда за этим и приехали.