В конце прошлого года чеченские власти решили покончить с критикой в свой адрес, и по республике прокатилась волна массовых задержаний родственников проживающих за переделами России оппозиционных чеченских блогеров. В числе задержанных были не только взрослые мужчины, но также старики, женщины и несовершеннолетние.

Судья Янгулбаев и его жена Зарема, родители Ибрагима Янгулбаева, создателя и администратора телеграм-канала «Адат», который чеченские власти через суд признали экстремистским, еще в 2017 году вынужденно уехали из Чечни и проживали в Нижнем Новгороде.

20 января за ними пришли чеченские полицейские, чтобы силой доставить в республику. Штурм квартиры Янгулбаевых в Нижнем Новгороде фактически в прямом эфире транслировали независимые СМИ и блогеры, резонанс достиг мирового уровня, в ситуацию вынуждены были вмешаться ФСБ, руководитель Администрации президента РФ Антон Вайно и, наконец, лично Владимир Путин.

В результате огласки чеченским силовикам не дали задержать федерального судью Янгулбаева, защищенного законом, гарантирующим судьям неприкосновенность. Единственной, кого удалось доставить в Чечню, стала Зарема Мусаева.

Поэтому вот уже семь месяцев Зарема сидит в грозненском СИЗО. 3 августа у нее был день рождения, ей исполнилось 53 года.

Дело на Зарему Мусаеву возбудили 27 января, расследование вел следователь первого отдела по расследованию особо важных дел чеченского СУСКа Аюб Тарамов. Это весьма опытный следователь. Он расследовал нападение на меня и адвоката Марину Дубровину в Грозном в феврале 2020 года, правда, без особых успехов. Зато в деле Мусаевой следователь Тарамов преуспел.

Весной Зареме предъявили окончательное обвинение в совершении двух тяжких преступлений: в мошенничестве в крупном размере и в нападении на сотрудника полиции.

30 мая обвинительное заключение утвердил зампрокурора республики Николай Семенов. Более того, он стал государственным обвинителем по этому делу. Я не помню ни одного суда в Чечне, включая громкие процессы над обвиняемыми в терроризме, где сторону обвинения представлял бы целый заместитель прокурора республики.

Защиту Заремы Мусаевой осуществляют трое адвокатов: Наталья Добронравова, Александр Немов и Александр Караваев. Их работу оплачивает признанный иноагентом нижегородский Комитет против пыток. (Организация была ликвидирована. Сейчас работает «Команда против пыток». — Ред.). На 5 июля было назначено предварительное заседание по делу Заремы. Судья Ленинского районного суда Башуев продлил Мусаевой меру пресечения, а затем взял самоотвод, мотивировав это тем, что не сможет вынести объективное решение по данному делу.

В этот же день за адвокатами Мусаевой было организовано наружное наблюдение, которое осуществляли минимум восемь человек, передвигавшихся на четырех машинах с поддельными номерами. Адвокаты выяснили этот факт, пробив машины по федеральной базе. Таких номеров в ней не оказалось.

«Клетчатый» был в яркой клетчатой рубашке и вел себя как сбежавший из цирка клоун. Суетился, прятался в кустах и пугал прохожих. В какой-то момент, перебегая дорогу на красный свет, чуть не попал под машину.

«Постельное белье» получил свое прозвище из-за магазина постельного белья на проспекте Путина. Парень вел слежку за кафе «Кофетун», в котором обедали адвокаты. Каждый раз, когда они выходили покурить и смотрели в его сторону, «Постельное белье» нырял в магазин и живо интересовался ассортиментом турецких простыней и подушек.

Несмотря на комичность ситуации, адвокаты подали заявление о преступлении в ФСБ, потому что от комедии до трагедии в Чечне — один шаг. Кроме того, все трое адвокатов уже сталкивались с наружным наблюдением и угрозами в свой адрес со стороны сотрудников правоохранительных органов, работая по другим уголовным делам в республике.

Провести проверку и установить как сам факт наружки, так и личности людей, осуществлявших за защитниками Мусаевой негласное наблюдение, было бы несложно. Достаточно было просмотреть записи видеокамер наблюдения в аэропорту и по маршруту движения адвокатов (это в основном самый центр Грозного). Но ФСБ проверку проводить не захотела и переправила заявление адвокатов в правоохранительные органы Чечни.

16 июля в суде над Мусаевой заместитель прокурора Чечни Николай Семенов сообщил по этому поводу официальную позицию своего ведомства:

В аналогичном ключе высказался и Уполномоченный по правам человека при Рамзане Кадырове Мансур Солтаев. Он также предложил защитникам Мусаевой пройти лечение от мании преследования в одной из чеченских психиатрических больниц и назвал законную реакцию адвокатов на слежку «жалкой попыткой обратить внимание общественности на давно потерявший интерес тему» (орфография оригинала).

В своем инстаграме (соцсеть признана в РФ экстремистской. — Ред.) Мансур Солтаев призвал прекратить «политические провокации и спекуляции» по делу Заремы Мусаевой, подчеркнув, что это «обыкновенное уголовное дело».

Сам Солтаев, кстати, в этом деле фигурирует в очень любопытном качестве — как человек, обеспечивший алиби Зареме Мусаевой. Уже один этот момент не кажется мне «обыкновенным», как и само уголовное дело Заремы Мусаевой, которое, конечно, заслуживает подробного публичного анализа, учитывая общественный резонанс, который вызвали угрозы чеченских властей и действия чеченских силовиков в отношении семьи Янглубаевых.

Эпизод первый. Мошенничество

Обвинение Заремы Мусаевой в мошенничестве в крупном размере базируется на показании одного-единственного человека — дважды судимой 42-летней Мадины Азимовой.

Первую судимость Азимова получила в 2020 году за попытку дачи взятки в 11 тысяч рублей участковому, чтобы тот уничтожил административный протокол, составленный в отношении Азимовой за нецензурную брань в общественном месте.

Глава Чечни Рамзан Кадыров, например, не стесняется делать это под камеры журналистов. Так, в апреле 2020 года он публично обматерил ингушских старейшин, за что потом публично же извинялся.

Но к административной ответственности за «нарушение общественного порядка, сопровождающееся нецензурной бранью в общественных местах» в Чечне привлекают обычно тех, к кому у правоохранительных органов есть особый интерес.

Административный арест по статье 20.1 КоАП РФ (мелкое хулиганство) дает сотрудникам чеченской полиции возможность:

• легализовать незаконно задержанного;
• выиграть время, чтобы предъявить человеку обвинение в более тяжком преступлении.

Именно таким образом был «легализован» в свое время сын Заремы Мусаевой Ибрагим Янгулбаев, задержанный в мае 2017 года за критические публикации в соцсетях. Его продержали месяц в подвале, затем составили административный протокол (якобы Ибрагим сидел на скамейке в центре Грозного и громко матерился), отвезли в суд и уже официально поместили в спецприемник на 10 суток. А потом обвинили в попытке «свергнуть государственный строй в Чеченской республике».

Аналогичным образом в январе этого года было «легализовано» и задержание матери Ибрагима Янгулбаева — Заремы Мусаевой. 21 января ее насильно привезли из Нижнего Новгорода на допрос в качестве свидетеля, и в тот же день судья Ленинского районного суда Грозного Башуев дал ей 15 суток административного ареста якобы за нецензурную брань в отделе полиции.

Подозреваю, что и Мадину Азимову в 2020 году обвинили в мелком хулиганстве, а затем в попытке дачи взятки участковому исключительно формально. Истинная причина ее задержания, вероятно, была совсем иной.

Но только в 2020 году, когда Азимову задержали якобы за нецензурную брань в общественном месте, сотрудники полиции начали, наконец, один за другим вскрывать многочисленные факты ее криминальной биографии. Каждый такой факт приводил к уголовному делу и обвинительному приговору и, следовательно, улучшал показатели раскрываемости преступлений чеченскими полицейскими.

Все эти уголовные дела строятся на чистосердечном признании Азимовой и явном игнорировании сговора обвиняемой с сотрудниками чеченских банков, заключавшими кредитные договоры с гражданами, которых чуть ли не за руку приводила Азимова. У сотрудников банков не возникало никаких вопросов к заемщикам, хотя почти все они не обладали достаточным доходом (а некоторые вообще не имели дохода), чтобы расплатиться по кредиту. Не было претензий у следствия и к самим заемщикам, которые все как один понимали, что участвуют в обмане банков, потому что получали кредиты на свое имя лишь формально, распоряжалась же кредитными средствами и даже изредка платила по этим кредитам Азимова.

Но больше всего удивляет в этой ситуации необыкновенный гуманизм обычно весьма суровых чеченских следователей и судей.

В апреле 2020 года Мадина Азимова была признана виновной, но судья Старопромысловского суда Хлыстунов приговорил ее к 1 году 6 месяцам условного наказания.

Вскоре после приговора Азимову снова привлекли к уголовной ответственности, теперь уже по части 2 статьи 159 УК РФ (мошенничество, совершенное группой лиц по предварительному сговору). Подельницей Азимовой проходила жительница Грозного Джамаева, ранее также осужденная за мошенничество. Азимова и Джамаева обвинялись в том, что получили кредит в Россельхозбанке на подставное лицо. В ходе следствия по этому уголовному делу Азимова и Джамаева находились под подпиской о надлежащем поведении и невыезде. То есть на свободе.

Несмотря на то что Азимова и Джамаева уже были ранее осуждены и их судимости не были погашены, суд и в этот раз приговорил их к условному сроку.

А через несколько месяцев на Азимову возбудили уже третье уголовное дело — по части 3 статьи 159 УК РФ (мошенничество в крупном размере). И следователь снова выбрал в качестве меры пресечения подписку о невыезде.

…Следствие по третьему делу Азимовой шло по накатанным рельсам. 6 октября 2021 года ей было предъявлено обвинение в том, что она обманным путем, пообещав помощь в получении кредита наличными на большую сумму по ставке всего 3% годовых, убедила 8 человек оформить «для создания положительной кредитной истории» потребительский кредит на покупку бытовой техники в магазине «Эдьдорадо», которую затем сбывала перекупщикам.

Сотрудники банка (на это раз чеченского филиала ОТП Банка), без вопросов и проволочек оформившие на неплатежеспособных заемщиков потребительские кредиты общей суммой почти в 1 млн рублей, проходили по делу в качестве свидетелей. Сами заемщики, вступившие, по сути, в сговор с Азимовой с целью обмана банка и получения кредита, по которому они не собирались выполнять свои обязательства, были признаны потерпевшими.

В качестве обвиняемой в этом деле фигурировала только Азимова, и искать ее подельников в планы старшего следователя СУ УМВД Грозного Хусайнова явно не входило.

Однако 18 ноября 2021 года следователь Хусайнов неожиданно свои планы поменял и вынес поручение на проведение комплекса оперативно-розыскных мер для «установления лиц, через которых Азимова М.А. могла знакомиться с лицами, на которых были оформлены кредиты».

И уже 23 ноября оперуполномоченный УУР ОП № 1 УМВД Грозного капитан полиции Р.И. Цураев представил Хусайнову следующий рапорт: «В ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий <…> получена информация о том, что граждане Янгулбаев Сайда Вахаевич, 1958 года рождения, <…> и Мусаева Зарема Абузитовна, 1969 года рождения, <…> ранее предоставляли сведения для Азимовой М.А. о лицах, которые желают получить денежные средства в виде кредита, <…> а также знакомили Азимову М.А. с лицами, на чье имя можно получить кредит, с целью дальнейшего получения материальной выгоды для себя».

Так у Азимовой появилось целых два потенциальных соучастника: федеральный судья Сайди Вахаевич Янгулбаев и его жена Зарема Мусаева, не проживавшие к тому времени в Чечне уже более четырех лет.

Сам по себе этот рапорт ничего не доказывал, нужно было, чтобы информацию о причастности Янгулбаевых к организации мошенничества в крупном размере подтвердила лично Азимова.

24 ноября следователь Хусайнов вызвал ее на дополнительный допрос.

— Вам знакомы Янгулбаев Сайди Вахаевич и Мусаева Зарема Абуязитова и оказывали ли они вам какое-либо содействие в совершении данного преступления? — задал Хусайнов один-единственный волновавший его вопрос.

И тогда следователь Хусайнов спохватился и… ходатайствовал перед судом об изменении меры пресечения с подписки на арест: «Азимова М.А. обвиняется в совершении тяжкого преступления и <…> оставаясь на свободе, может скрыться от органа предварительного следствия и суда, может воспрепятствовать расследованию уголовного дела, оказывая влияние на свидетелей, а также совершить другие преступления…» Судья Ленинского района суда Эдиев удовлетворил ходатайство следователя Хусайнова.

Так Мадина Азимова впервые в своей жизни оказалась в тюрьме.

По каким-то причинам руководство МВД по ЧР посчитало работу следователя Хусайнова неудовлетворительной и передало дело его более опытному коллеге — старшему следователю по особо важным делам СЧ СУ МВД по ЧР подполковнику Бексултанову.

Дело в том, что у Мадины трое детей. Она растила их без мужа, с которым разошлась. Вообще в Чечне принято после развода детей у матери отбирать. И по адату (чеченское традиционное право), и по исламу дети должны оставаться с отцом и его родственниками. Но по материалам дела можно сделать вывод, что бывший муж Азимовой детьми особо не интересовался и воспитывать их не рвался. Сама Мадина получила только школьное образование и мошенничеством, скорее всего, занималась не от хорошей жизни, а для того, чтобы прокормить семью.

Поэтому следователь Бексултанов прекрасно понимал, что делает, когда направлял в органы опеки запрос, в котором просил сообщить: а не лишали ли Мадину Азимову родительских прав?

Это был жирный намек.

На следующий день Мадина Азимова написала заявление о заключении со следствием досудебного соглашения и дала нужные показания.

Через неделю следователь Бексултанов ходатайствовал перед судом об изменении меры пресечения Азимовой на домашний арест, так как она «активно способствует раскрытию и расследованию преступления, имеет на иждивении трех детей…». Суд ходатайство следователя удовлетворил и вернул мать детям.

Эпизод второй. Нападение на полицейского

…Рапорт опера Цураева от 23 ноября 2021 года положил начало охоте чеченских силовиков на Янгулбаевых, которая закончилась 20 января скандальным штурмом их квартиры в Нижнем Новгороде.

Глава Чечни тогда яростно оправдывался, что все действия его силовиков были в рамках закона. Так, в своем телеграме 21 января он написал (орфография оригинала): «Правоохранительные органы на совесть выполняют свою работу, а кучка, именуемая себя «правозащитниками», скулит о нарушении закона. На этот раз… пишут о случае в Нижнем Новгороде. Все тиражируют одну и ту же информацию, не зная на самом деле фактов. Янгулбаевым до вчерашнего случая трижды отправляли повестку…»

Но материалы дела в отношении Заремы Мусаевой Рамзана Кадырова опровергают.

Так, 3 февраля следователь Хусайнов сделал запрос в отдел полиции № 1 УМВД Грозного: «Мною в ваш адрес были неоднократно направлены поручения о вручении Янгулбаеву С.В. и Мусаевой З.А. повесток. Согласно полученным ответам <…> повестки были переданы почтой. <…> На основании изложенного прошу Вас предоставить сведения о направлении указанных повесток…»

Вот что ответил следователю начальник отдела полиции № 1 И.К. Сайдхасанов: «На ваш запрос сообщаю, что <…> документов, подтверждающих отправку <повесток>, не имеется…»

Таким образом, чеченские силовики явно вышли за пределы своих полномочий, так как никаких оснований для вынесения постановления о принудительном приводе Янгулбаевых на допрос по делу Азимовой в декабре 2021 года у следователя Хусайнова не было. Как, впрочем, не было и объективных доказательств причастности Янгулбаевых к мошенничеству (на тот момент Азимова этот факт подтвердить отказалась и стояла на своем).

Следователь Хусайнов спросил Зарему, знает ли она Азимову. Зарема ответила, что не знает. Больше у следователя Хусайнова вопросов не было.

В 19 часов 10 минут следователь объявил, что допрос закончен, Зарема Мусаева свободна и может идти домой. В 19 часов 15 минут Мусаева спустилась с третьего на первый этаж отдела полиции № 1 города Грозного. Но вместо того чтобы пойти домой, она, по версии обвинения, остановилась у дежурной части и начала без причины громко нецензурно выражаться. Участковый уполномоченный Абдулхамидов сделал Мусаевой замечание, а когда женщина не отреагировала, пригрозил составить на нее административный протокол по статье «мелкое хулиганство». Далее цитирую показания Абдулхамидова:

я защитился от нее, но она смогла дотронуться до моего лица и в левой скуловой области поцарапала меня своими ногтями. В результате данных действий я испытал физическую боль… В тот же день я обратился в больницу КБ № 1, где мне оказали помощь…»

В деле действительно есть справка из клинической больницы № 1 г. Грозного. Из нее следует, что Абдулхамидов был осмотрен врачом Эртухановым 21 января в 22.33, на лице участкового была зафиксирована «скальпированная рана», ее обработали антисептиком, после чего отправили «раненого бойца» домой.

Кроме того, в деле есть медицинское заключение от 25 января, согласно которому «скальпированная рана» спустя четыре дня волшебным образом трансформировалась уже в «восемь полосовидных ссадин размером от 0,2х0,7 до 0,2х0,45 см» и, что самое удивительное, «эти повреждения (то есть на самом деле царапины длиной менее 1 см. — Е. М.) обусловили временное нарушение функций органов и систем <участкового Абдулхамидова> продолжительностью до трех недель… и по признаку кратковременного расстройства здоровья квалифицируются как легкий вред здоровью».

К сожалению, в этой экспертизе нет конкретики, какие именно функции организма пришли в расстройство у 29-летнего сотрудника полиции Магомеда Абулхамидова. А без этого, увы, все выводы медицинской экспертизы о легком вреде здоровью (который нужен был следствию, чтобы квалифицировать действия Мусаевой по более тяжкой статье) являются научной фантастикой.

В материалах дела есть и версия этих событий с позиций Заремы Мусаевой.

В качестве доказательства к протоколу Заремы Мусаевой следователь Тарамов по ходатайству адвоката Натальи Добронравовой приобщил видеозапись того самого разговора с Уполномоченным по правам человека Мансуром Солтаевым. 21 января фрагмент этой видеозаписи был выложен самим Солтаевым на его странице в инстаграме (соцсеть признана в РФ экстремистской. — Ред.) и опубликован в этот же день на официальной странице ЧГТРК «Грозный».

Видео действительно сделано в помещении, похожем на актовый зал, Солтаев задает Зареме вопросы, купили ли ей инсулин, когда везли из Нижнего Новгорода в Чечню, и применяли ли к ней насилие полицейские. Он также обещает, что Зарему сейчас осмотрят врачи, потому что — это прямо видно — женщине совсем плохо, она, по сути, находится на грани обморока. Ни о каком нападении самой Мусаевой на полицейского и ее якобы буйном поведении в отделе полиции Солтаев не упоминает.

Вообще-то эта видеозапись — алиби Заремы Мусаевой. Потому что

Между тем 24 января следователь Тарамов вынес поручение в адрес начальника отдела полиции № 1 И.К. Саидхасанова с просьбой провести «оперативно-розыскные мероприятия, направленные на установления свидетелей и очевидцев… <противоправного> деяния, совершенного Мусаевой З.А., а также сообщить <…> имеются ли камеры видеонаблюдения в здании ОП № 1 УМВД России по г. Грозному…»

На что начальник отдела полиции Саидхасанов ответил: «Записывающих видеокамер в помещении дежурной части ОП № 1 <…> не имеется».

Но на самом деле камеры есть. Об этом сообщили следователю Тарамову установленные в результате «оперативно-розыскных мероприятий» очевидцы «деяния Мусаевой» — все как один сотрудники ОП № 1, то есть коллеги участкового Абдулхамидова.

Они и рассказали следователю, что на самом деле камеры в отделе полиции установлены, вот только работают они «в режиме онлайн». Что имели в виду сотрудники полиции, следователь Тарамов выяснять не стал. Хотя вообще-то все современные системы видеонаблюдения работают «в режиме онлайн», то есть пересылают сигнал в облачный сервер, в котором хранятся видео- и аудиоданные.

Возможно, конечно, сотрудники полиции таким «эзоповым языком» хотели сказать, что установленная в обязательном порядке (согласно внутренним инструкциям МВД РФ)

В любом случае, теперь этот важный вопрос будет выяснять уже суд в ходе процесса на Заремой Мусаевой.

Но лично меня удивляет другое.

Следователю Тарамову даже в голову не пришло допросить Уполномоченного по правам человека Солтаева и сотрудников телеканала ЧГТРК «Грозный», а также изъять у них видеозапись, по которой совершенно точно можно было установить время беседы Солтаева с Заремой Мусаевой.

Следователь Тарамов так отчаянно искал свидетелей и очевидцев преступления Мусаевой, что совершенно забыл про свидетелей ее невиновности.