Варенье было норвежским, с соответствующим флагом на крышке и без мерзостного сахарного привкуса, которым грешили консервы из соседнего овощного «Дары природы». А это, из «Альбатроса», покупалось за доллары — и только тогда, когда болело горло. «Элемент сладкой жизни» вкупе с правом не ходить несколько дней в ненавистную школу делали болезнь привлекательней. Оба стимула оказались совершенно антисоветскими — в них была свобода праздности, отказ от хождения строем и стояния в очередях. Таился в них и выбор, который в повседневной жизни отсутствовал напрочь или терялся среди однообразия кофейного цвета платьев из кусачей шерсти и банок березового сока (сорт «табуретка с мякотью»), выстроенных пирамидами в том самом овощном.

В портовых городах импорт был всегда. Полгорода ходило в море, в рейсах платили суточные в валюте, причем не только на торговых судах в международных рейсах, но и, например, на ледоколах в Арктике. Поначалу вместо долларов ходили чеки Торгмортранса с треугольными печатями, потом разрешили выдавать на руки нормальную СКВ. Тратили ее в «Березке» и «Альбатросе».

27 августа «Березки» воскреснут. Судя по постановлению правительства РФ, пока они появятся исключительно в Москве и Петербурге. Впрочем, если вспомнить историю «Березок» аутентичных, их поначалу, в 1961 году, тоже было всего две, и только в Москве. Вскоре они почкованием рассредоточились по городам и весям и обзавелись союзными братьями вроде «Чинары» и «Каштана».

которые могли тратить на Родине заработанное за рубежом — например, где-нибудь на службе в ГДР. И стимулировало приток работников в тяжелые командировки в страны третьего мира. Чеки, кстати, выдавали и «афганцам», правда, им с 1987 года запретили отовариваться в «Березках», ограничив магазинами на территории воинских частей в самом Афганистане. Причина — их было слишком много. На такое количество покупателей Внешпосылторг не рассчитывал.

— Торгсин, с которого началась история спецмагазинов в СССР и который в первые пятилетки продавал продукты и товары советским гражданам в обмен на иностранную валюту, золото, серебро, бриллианты и другие ценности, принес государству 287 миллионов золотых рублей, в то время как продажа произведений искусства в те же годы — 20 миллионов, — поясняет Дмитрий Тортев, член Совета по госзакупкам Торгово-промышленной палаты РФ. —

Кроме того, ввод в оборот чеков Внешпосылторга позволил государству увеличить приток валюты по выгодному для него курсу. Список реализуемых в «Березках» товаров со временем стал полностью совпадать со списком, которым руководствовалась советская статистика для измерения «обеспеченности населения предметами культурно-бытового и хозяйственного назначения длительного пользования».

Валюта вроде бы нужна государству и сейчас — судя по вводившемуся весной ограничению снятия накоплений с вкладов. Однако пуще валюты в условиях санкций нужны товары — именно те, ввоз которых в Россию ограничен. Лакшери.

Легально, а не с помощью серого импорта, больше не купить ни Cartier, ни Rolex, ни Swarovski. Уходит не только люкс, но и просто привычные товары среднего ценового сегмента, что особенно заметно по рынку алкоголя, сигарет и косметики. При этом ввезти искомое в Россию из-за границы частным порядком тоже непросто — в Европе вводятся ограничения на продажу россиянам предметов роскоши. В этих обстоятельствах система беспошлинной торговли становится единственным способом легального ввоза и реализации подсанкционных товаров.

Можно будет купить и крупную партию спиртного — по спецзаявке.

Подчеркивается, однако, принципиальная разница с «Березками» — переступить порог смогут только иностранные дипломаты, сотрудники международных организаций, представительств и члены их семей. Контролировать это будут с помощью видеонаблюдения, а подчиняться новый Торгсин станет МИДу.

Дмитрий Тортев поясняет, что никаких правовых новаций тут нет, норма о беспошлинной торговле, когда покупателями выступают иностранные дипломаты, содержится в Таможенном кодексе ЕАЭС и в отечественном законодательстве с 2018 года.

— Обычная имплементация ранее принятых норм: посольства экстерриториальны, и там смысла в начислении НДС на товар нет. А вот аэропорты и транспортные узлы просели, поэтому теперь дали возможность покупать коньяк и вино для дипломатических приемов, скажем так, не выходя из посольства. На скудных тратах послов по месту пребывания валюты не сделаешь, и оборот всех посольств и консульств будет сравним с оборотом небольшого магазина в райцентре — особенно когда иностранных дипломатов и персонала осталось не так много.

Правда, как показывает советский опыт выживания,

И «Березка» в итоге обслуживала вовсе не только дипломатов и советских работников, трудившихся за рубежом. Товары с ее прилавка доезжали даже до мордовских лагерей — широко известна история отправки академиком Сахаровым политзэкам консервов, купленных на валютные гонорары за публикации за границей.

Историк Анна Иванова, научный сотрудник берлинского центра социальных исследований WZB, автор книги «Магазины «Березка»: парадоксы потребления в позднем СССР», говорит, что не припоминает практически ни одного случая реального наказания за «незаконные» покупки — несмотря на строгость советских законов о валютном обороте, суливших от трех лет тюрьмы до расстрела. Нелегальный оборот чеков, кстати, карался вовсе не так сурово — они не считались валютой.

— Страх, конечно, был, так что мало кто решался в одиночку, наменяв чеков у спекулянтов, пойти в магазин и купить, что хочется, чаще шли с кем-то еще, либо покупали у подпольных дельцов, связанных с работниками самих магазинов или дипломатами. Но до арестов, судя по воспоминаниям моих респондентов, не доходило. Максимум проведут беседу и отпустят, — говорит Иванова.

«Березка» 60-х стала своего рода показателем двойных стандартов: с одной стороны, сплошь декларировалось преимущество произведенного в СССР над западным. С другой — ради пополнения казны это самое западное закупалось государством, продавалось втридорога гражданам и являлось маркером успешности.

Подобное мы наблюдаем, когда при декларации курса на импортозамещение и неустанных гимнах отечественному производству на самом высоком государственном уровне придумывается лазейка для импорта вожделенной запрещенки. С той лишь разницей, что 60 лет назад пути ее поступления в страну искусственно пресекались изнутри, сейчас же запрет исходит от самих производителей.

«Березка» была символом неравноправия внутри СССР, торпедировавшим уверенность советского человека в превосходстве «нашей» экономики над западной. И высветившим советское бытовое неблагополучие. В «Березку» ходили за пластиковыми пакетами и гигиеническими прокладками.

— Официальный советский импорт был неповоротлив. В результате какие-то мелкие, недорогие, но крайне нужные вещи можно было найти только в «Березке», — поясняет Анна. — Например, маникюрные ножницы. Советские были ужасного качества, а импортные хорошие. Советское государство о маникюрных ножницах не думало.

Даже название этого потребительского рая, в котором явно читается символ ультрапатриотический, суконно-посконный, звучит теперь издевательски: ведь именно там распался мифический идеал советской жизни, согласно которому наш человек якобы равнодушен к потреблению. Строитель коммунизма при первой возможности продемонстрировал такие же потребности, как и строители капитализма. Подозреваю, что архитекторы русского мира тоже не готовы покупать женам тушь-«плевалку», а себе — одеколон «Русский лес» (хотя и то и другое уже появилось на маркетплейсах этой весной). Больше того, советский человек оказался готов к лишениям ради добычи буржуазных благ, шел на риск, выменивал и выторговывал, искал блат и, страшно сказать, сам занимался спекуляцией и фарцовкой, попадая в чудовищные авантюры.

Моему другу мама купила в «Альбатросе» джинсы, не разглядев, что застежка у них на женскую сторону. Заметив оплошность, обратилась к знакомому официанту, тот обещал найти покупателя — «лошка». Но когда героя повели продавать штаны, оказалось, что он идет к себе домой: в схеме что-то упустили, покупателем и продавцом оказалось одно и то же лицо. И джинсы, понятное дело, были одни и те же — женские. Круговорот штанов в природе был завершен.

Люди прогорали, зарабатывали, садились, расставались с мечтами — но продолжали стремиться к стандартам, отличным от тех, которые пропагандировали с экранов. Что, в общем, было шагом к свободному предпринимательству и альтернативной экономике, параллельной государственной.

и тогда открывается шлюз, который закрыть весьма проблематично.

— С одной стороны, «Березка» стала идеалом потребления, и даже те, кто никогда не бывал за границей, стремились попасть в эти магазины с ощущением, что там все самое лучшее. Но с другой — она была воплощением несправедливости, идей привилегий и иерархии. Само деление покупателей на обычных и привилегированных вызывало раздражение. К тому же оказалось, что в самой лучшей стране на свете самого лучшего нельзя купить за рубли, — говорит Анна Иванова. — Потребление вообще проблемная точка советского проекта, в которой содержится противоречие. Чем мы докажем, что советский проект лучше капиталистического? Тем, что люди будут жить более благополучно, отсюда идеи повышения благосостояния, производства товаров повседневного спроса, развитие советской моды, идея, что потребление — не грех, а часть жизни. При этом стремление к излишеству критиковалось как свойственное Западу. А его «бесчувственный мир» противопоставлялся советской «духовности». Но, спрашивается, где граница между нужным и излишним? Игра в потребление, которую затеяло государство, это такое искушение!

Импортный ширпотреб появился и в обычных советских магазинах, когда доходы от нефти пошли в рост. Не скрывалось, что наша промышленность пока отстает, а вот итальянские сапоги — это да. Это признавалось и было предметом всяких карикатур в «Крокодиле». Но уникальность «Березки» в том, что там импортным было большинство товаров. Зафиксировалась идея: все иностранные товары лучше наших.

«Березки» открывались как щель в плотном железном занавесе, который сейчас лишь начинает заново опускаться. Реанимация символа сама выглядит как символ. Но, может быть, это просто светящаяся точка счастья в далекой юности? Как пресловутый пломбир. Хотя этот символ советского благополучия как раз был американского происхождения. Но кто ж теперь вспомнит?!