Меня попросили написать колонку о том, как редакция «Эха» покидала свой офис. Скажу честно, приходится искать слова. Потому что когда видишь раскуроченные студии, пустой без знаменитой фотогалереи коридор и «просто кабинеты» — оказываешься в ледяном космосе.

«Эхо Москвы» начиналось в маленьком офисе на Никольской. И спустя несколько лет редакция переехала на Новый Арбат. В помещение, которое представляло собой длинный коридор с разными по площади комнатами. Когда я пришла работать на радиостанцию в 2007 году, поразилась, как этот большой улей вообще не затихает и не останавливается.

«Когда мы переехали в новое, огромное, шикарное помещение, Сережа Корзун задумал ввести дресс-код. Было лето. Ну ладно,

цирлихов и манирлихов, долго и по-всякому», — вспоминает первый заместитель главного редактора «Эха Москвы» Сергей Бунтман.

Вообще называть их «бывший главный редактор» или «бывший первый зам» не получается. Какие-то люди так решили, а мы сами разберемся.

«Когда несколько раз делала «обход» «Эха», заметила: сколько у нас было словарей… В каждой комнате, на каждом подоконнике…» — замечает ведущая рубрики «Во саду ли, в огороде» Елена Ситникова. Да, словарей действительно было море. И они все выглядели так, будто в них смотрят буквально на каждой смене. Но в ударениях мы все равно ошибались.

На стенах в кабинетах или студии висели какие-то свои напоминалки. Правильное ударение в сложных фамилиях, приказы главного редактора, но самая классная висела на двери студии:

В службе информации все еще стоят старые телефонные аппараты. Самый страшный — красный. Считалось, что номер телефона знал только Алексей Венедиктов, и звонки с него нужно было брать моментально и всегда. Когда появились телефонные спамеры, у выпускающих редакторов каждый звонок на этот аппарат забирал сотню нервных клеток. Но были и смешные истории.

Анна Трефилова, журналист «Эха»: «Венедиктов в командировке. Звонит из аэропорта регулярно, интернета там нет, Алексей Алексеевич задает вопросы по новостям. Каждый вопрос — как ножом по сердцу. Не готовы. Панически ищем ответ на лентах агентств. И вот десятый звонок, примерно. Мы подготовились, на все вопросы готовы ответить. Венедиктов: «А что там…». Алена Степаненко (выпускающий редактор), перебивая и радостно отчитываясь: «В Чечне? Там то и то». Венедиктов: «А что…». Степаненко, опять перебивая: «Курс такой-то, в администрации сказали это…» и т.д.

В корреспондентской всегда был бардак, и ни у кого, кроме спортсменов, не было своего компьютера. Пришел, занял какой-то, работаешь. Зато у корреспондентов был настольный хоккей. Матчи проходили в «свободное» от работы время, которого на «Эхе» и не бывало почти. Играли все или почти все, орали так, будто смотрят чемпионат мира, в той же комнате работали, ели, ругались, торопились успеть к выпуску новостей и вечно сражались за «включить или выключить кондиционер».

В знаменитом коридоре редакции сняли все фотографии. Сняли, оцифровали и сберегли.

Она там висела с 2010 года, когда были большие пожары и какой-то интернет-пользователь написал гневный пост, финальная фраза которого была: «Верните мне [нецензурное слово] мою рынду, суки, и заберите свой телефон [нецензурное слово]». Каждый, кто приходил на «Эхо» впервые, хитро спрашивал, можно ли позвонить. Звонила она мощно.

Из редакции уехали книги. Книг было невообразимое количество. Основными очагами распространения были два кабинета — Венедиктова и Бунтмана. Некоторых гостей эфира из-за этого было крайне затруднительно выгнать из редакции после окончания программы. А гости в нашей редакции были максимально разные. И всем здесь были рады.

На этой неделе мы забрали все свои вещи и покинули офис «Эха Москвы» на 14-м этаже высотки на Новом Арбате. За эти 26 лет здесь каждый день происходили истории, которые сложились в нашу общую память.

В среду, 22 марта, был финальный день — больше мы в редакцию не вернемся.