В утепленной армейской палатке живут 40 человек. У многих нет никаких документов, у кого-то сохранился паспорт несуществующего СССР.

Более 30 лет немецкие благотворители из баварских городов Вюрцбурга и Бамберга поддерживали Мальтийскую службу помощи в Петербурге. На приют для бездомных инвалидов на Коломяжском проспекте, благотворительную столовую на улице Чайковского и помощь малоимущим матерям и детям независимо от гражданства и регистрации немцы жертвовали около 60 тысяч евро. Деньги приходили траншами. Последний, к сожалению, вряд ли дойдет. Не потому, что благотворители отказываются помогать, а потому что Россию отрезали от всех финансовых переводов.

Менеджер благотворительной организации «Мальтийская служба помощи» Михаил Калашников обратился к городским властям с просьбой о поддержке. Он ведет переговоры и с потенциальными российскими благотворителями, и с чиновниками смольнинского комитета по социальной политике, но никакой ясности пока нет.

…Виктор Гончарук родился в Житомирской области. Говорит, что до распада СССР все было отлично, «служил прапором в саперном батальоне с 1974 по 1991 год». А потом все стало плохо — служба кончилась, жена изменила, умерла одна дочь. Другая живет под Петербургом, но к себе не зовет.

С Петром, родным братом, у которого под Житомиром и хозяйство, и семья — жена и два взрослых сына, — Виктор до недавнего времени общался по телефону, но никогда не говорил ему о том, что стал бездомным и ютится в благотворительной палатке.

«Мы перезванивались, пока не было этой *** (лажи), а сейчас уж не знаю, что там творится, — говорит Гончарук. — Все пропадет у Петра — трактор, лошади, корова».

И когда он уже жил в палатке, ему сделали операцию — прозрел. Калашников уточняет, что слепым Виктор Александрович прожил около семи лет, а операцию в клинике «Зрение» ему сделали в январе 2021 года.

Гончарук в палатке незаменим — следит за порядком, помогает по хозяйству, благодарен, что не дали пропасть: «Спасибо этому заведению (Мальтийской службе помощи. — Г.А.), а то я никого из родных особо видеть не хочу — живут и пусть живут, а тут хорошо мне, спасибо».

Койка Гончарука на верхнем ярусе. Внизу напротив — койка неходячего Жени Припадчева. У него рассеянный склероз, плохо слушаются руки и несвязная речь. Женя молодой — 1986 года рождения. Рассказывает, что у него есть квартира на Ленинском проспекте, но там брат-наркоман завел притон. А Женя — нет, не употребляет наркотики, он просто алкоголик, но завязал.

Трясущейся рукой Женя нашаривает в тумбочке фотографию круглолицей девочки, говорит, что это его дочь, он с ней даже перезванивается. Мечтает сделать паспорт, вернуться в свою квартиру, выгнать брата и переписать ее на дочь: «А то куда она мальчиков приводить будет? Дело-то житейское». Женя улыбается, зубов у него практически нет.

Виталий Галкин 1973 года рождения обитает на нижнем ярусе — его койка у выхода из палатки. Он рассказывает про свою родину — Ферганскую долину, город Коканд, как там красиво круглый год, какие там цветы и как белеет снег на склонах гор.

Сирота с детства, он оказался в детдоме с сестрами — своей двойняшкой Юлей и младшей Аней. Из детдома ходил в обычную, городскую школу. По выходным гостил у бабушки, которая внуков любила, но взять к себе не могла — в доме было полно других родственников. После 8-го класса Виталик поехал в Ленинград учиться в ПТУ на сварщика — на полное государственное обеспечение. К моменту окончания училища развалился СССР — ни работы, ни жилья Виталику в Ленинграде не светило, ему посоветовали возвращаться в Коканд. Но он остался — с паспортом несуществующего Союза. Работал и жил, где придется, паспорт в итоге потерял. Была у него гражданская жена и даже дочь родилась, но жена теперь в Израиле и дочь там же.

В бездомной и неприкаянной жизни Виталика несколько лет назад случился светлый эпизод: Галкин бежал мимо метро «Звездная», когда его окликнул какой-то мужик с ребенком. Оказалось — двоюродный брат! Тот помог разыскать сестер Юлю и Аню, они нашлись в Егорьевске Московской области. Брат с сестрами хотя бы перезваниваться начал.

А в прошлом феврале случилась беда — он ночевал в парке на скамейке, совсем некуда было деваться, замерз страшно, ноги заболели.

Скорая отвезла его в больницу, где Галкину сделали высокую ампутацию обеих ног — выше колена. И вот сидит теперь на койке нижнего яруса в Мальтийской палатке: «Спасибо главврачу больницы, что он меня сюда направил, а не на улицу». На вопрос, не хотят ли его забрать с собой в Егорьевск сестры, Виталик грустно отвечает, что им и так непросто живется, а ему еще паспорт надо сделать.

Мирон Иванович Петрев — уроженец Ивано-Франковской области Украины. Срочную служил в Карелии, тогда же выучил русский язык, до этого говорил только по-украински. Мирону Ивановичу 68 лет, его трудовая биография достойна пера Джека Лондона: «Я золотишко мыл, Якутию объездил, мне говорят — книгу пиши, да чернил не хватит».

Несколько лет назад Мирон Иванович выпил дурного вина и очнулся без украинского паспорта. Бедствовал, пока не попал в Мальтийскую палатку. Соцработники связались с украинскими властями, тогда это было возможно, выяснилось, что на родине Петрев числится… умершим. Жена, дети и внуки не то чтобы сильно обрадовались «воскрешению» Мирона Ивановича, но готовы были принять его в дом. Однако теперь, по понятным причинам, все застопорилось — никаких документов Петреву сейчас не сделать и в Украину не поехать.

Женская половина Мальтийской службы размещается в комнатке кирпичного здания рядом с палаткой. Условия тоже спартанские — двухъярусные койки, тумбочки, несколько стульев, телевизор. После 8 марта в ведре доживают два букета тюльпанов.

Несколько лет назад Мария Буйвол приехала в Москву из Одессы, думала, что позвавшие ее люди предложат торговать зеленью на рынке, но те, забрав паспорт, заставили побираться. Мария сбежала, блуждания привели ее в Петербург.

Мария очень худая короткостриженая женщина. У нее никого не осталось в Одессе — бабушка, мама, дочь умерли давно. Мария всю жизнь работала — то швеей на фабрике, то на прополке свеклы.

«В Россию приехала денег заработать, да без ног осталась», — Мария говорит тихо, но четко.

В Мальтийском приюте Мария вот уже месяц.

Рядом с Марией сидит, опираясь на ходунки, Елена Сидорова — коренная ленинградка, бывшая жена военного, объездившая с мужем все республики СССР. В Киргизии Елена работала кочегаром на погранзаставе, в Алма-Ате — в отделе кадров в РОНО, в общем, где могла и где места были — там и работала, не выбирала. Четверть века назад ее ограбили в Петербурге. Что случилось с мужем, женщина не говорит. Теперь она без паспорта, без дома. И без правой ноги, которую отморозила на улице. В Мальтийском приюте Елене помогают восстановить документы.

«Дед за Ленинград на фронте погиб, отец блокаду ребенком пережил, а я не могу доказать, что я ленинградка, — говорит Елена Сидорова. — Четыре года я без ноги, мне нужен паспорт и полис ОМС».

Елена вяжет немудреные вещи, летом их продает, мечтает о собственной инвалидной коляске.

***

В палатке постоянно гудит телевизор — здесь это обычный фон и единственное развлечение. Ведущие так громко кричат о бактериологическом оружии в соседней стране, что собеседников почти не слышно. Они не очень обращают внимание на новости — после того, что им самим пришлось пережить, новостями их не напугаешь. Стараются не говорить и о том, что могут лишиться единственной крыши над головой — если чиновники и добрые люди в России не помогут. Сегодня Мальтийский приют — это настоящий Ноев ковчег. Независимо от того, граждане каких стран или люди без гражданства тут спасаются, всем нужна помощь.