Первые показы пришлись на 23 и 24 февраля. Спектакль по письмам, прозе и публицистике Александра Солженицына охватывает период его жизни от написания рассказа «Один день Ивана Денисовича» до получения Нобелевской премии. Слова, родившиеся задолго до текущих событий, вонзаются в воспаленное сегодня. Здесь невозможна теплохладная эстетическая радость, — всякая рифма между прошлым и настоящим раскалена и жжет. Однако, вопреки вероятным ожиданиям, образ писателя не водружается на флаг злободневности, как не эксплуатируются его убеждения и политические взгляды. Нет воинственности или приглашения прыгнуть на качели отчаянья и злости. Действие прорастает из зерна глубокого христианского мироощущения, где даже горечь спокойна, и высветляется надеждой темнота.

Спектакль буквально черно-белый. Пространство пустынно и оголено, из предметов — только табуретки (художник — Александр Боровский). Над черным квадратом сцены — лампы с теплым светом, которые, если прищуриться, кажутся опрокинутыми свечами. Композиция дробится на чтецкие и музыкальные номера. От лица Солженицына говорит Авангард Леонтьев, он же рассказывает о нем в третьем лице и читает отрывки из «Крохоток», «Архипелага ГУЛАГ», «В круге первом», «Ракового корпуса» и др. «Швы» между этими фрагментами — акапелльное пение в исполнении актеров Мастерской Дмитрия Брусникина (Андрей Гордин, Богдан Кибалюк, Андрей Минеев, Кристина Якимушкина, Полина Повтарь, Юлия Разумовская). Их голосами говорят также «другие» — те, кто вокруг писателя. Несколько раз действие вспыхивает фортепианной музыкой Чайковского и Бетховена (пианист Андрей Дубов).

Каждое переключение между эпизодами сопровождается переменой геометрии скупых мизансценических фигур. Звучат духовные стихи «Отжил я свой век», «Не унывай, душе моя», романс «Выхожу я на дорогу» (исполненный, впрочем, тоже как духовное песнопение, без романсной сентиментальности), песня «На сопках Маньчжурии». «Молитву» Солженицына читают хором, выстроившись друг за другом в восклицательный знак. В спектакле нет одной явной кульминации, он движется по синусоиде, то разгораясь, то утихая, но акцент в виде «знака препинания» — только в этой сцене, вибрирующей могучим и смиренным упованием.

Имя Александра Исаевича ассоциируется не в последнюю очередь с такими лязгающими словами, как режим, лагерь, цензура. Марина Брусникина опирается не на них. Стержневая тема ее спектакля — не противостояние сил внутренних и внешних, а «устояние» духа. Развертывание горько-радостного мужества его — сюжет этой истории. Она о том, как под градом испытаний человек способен распрямляться, и о воле к жизни, которая неотбираема и не умеет горбиться.

Надо сказать, «Ваш А. Солженицын» уже был однажды сыгран, пусть и в другом составе. В 2018 году в МХТ им. Чехова он прошел в честь 100-летия писателя. В Театре Наций он стал продолжением цикла «Наше все…», посвященного памяти великих людей русской культуры. Литературный материал остался тем же, но изменилась интонация, а еще пропорция «конкретности» и «обобщения». Первый вариант говорил именно об Александре Исаевиче, теперешний — о человеческом и человечном как таковом. Тогда главную роль исполнял Евгений Миронов, и он словно бы внутренне ставил на пьедестал своего героя и любовался им. Там была почти шмелевская умиленность. Новая редакция — сдержаннее, сосредоточеннее, строже. В спектакле проявилась та острота и простота мироощущения, какая бывает в самые трагические минуты жизни, всё вдруг проясняющие.

На самом деле, главное «действующее лицо» здесь даже не столько Солженицын, сколько его слово. В устах Авангарда Леонтьева оно цветет. Он делает его «плескучим». Впрочем, первостепенно здесь именно то, что звучит. Думается, это одна из главных задач спектакля — дать слову Солженицына голос, которым скажется сегодня сегодняшним нам:

«С кого начинать исправлять мир? С других? Или с себя?»

«У тех людей всегда лица хороши, кто в ладах с совестью своей».

«Надо стараться закалить, отгранить себе такую душу, чтобы стать человеком».

«Нельзя изгнать вовсе зло из мира, но можно в каждом человеке его потеснить».

«Никто из людей ничего не знает наперед. И самая большая беда может постичь человека в наилучшем месте, и самое большое счастье разыщет его — в наидурном».

Ксения Стольная, специально для «Новой»