ИнтервьюПолитика

Ищейки правды

Волонтеры из Truth Hounds работают в районах около линии разграничения в Донбассе, чтобы ни одно военное преступление не удалось спрятать без следа

Ищейки правды
Так проходит документирование военных преступлений. Фото предоставлено Truth Hounds

Моя собеседница, назовем ее Марина, из той части организации, которая занята непосредственно «в поле». То есть документирует свидетельства очевидцев военных преступлений и анализирует полученные сведения. Потому ее деанонимизация невозможна. «Документаторов» в Truth Hounds полтора десятка. Есть и публичные сотрудники, например Роман Авраменко, исполнительный директор НГО, с которым я пообщалась накануне. Авраменко дал добро Марине на встречу и разговор под запись с корреспондентом «Новой».

По образованию Марина историк. У девушки в равной степени отменный украинский, русский и английский язык. Идея организации, рассказывает, родилась осенью 2014 года. Сотрудники IPHR (Международного партнерства по правам человека), знающие по опыту войны 2008 года в Грузии важность документирования по горячим следам нарушений, которые приносит с собой вооруженный конфликт, решили организовать тренинг для документирования доказательств военных преступлений на временно неподконтрольных Украине частях Донецкой и Луганской областей. А из выпускников создать мобильную команду для работы в прифронтовой зоне. На учебу попадали по принципу «У меня есть надежный знакомый». Сам тренинг провел в Киеве бывший прокурор Международного уголовного суда Алекс Уайтинг. Основу волонтеров-слушателей составили выпускники Киево-Могилянской академии: историки, социологи, юристы, физики. Примерно половина — киевляне, остальные из других регионов страны.

— Но вообще разношерстная собралась аудитория, — вспоминает Марина.

Практически никто прежде не занимался документированием. И только один человек имел опыт гражданского активизма.

— На тот момент не существовало конкретного списка случаев, которые нужно исследовать. Просто ходили от хаты к хате с вопросом: «У вас здесь что-то произошло?» Включался так называемый режим соседского радио: «Вон там огород разворотило, там попало в дом».

— И у всех родственники, друзья на «той» стороне…

— Конечно. Процесс подразумевал опрашивание человека, который стал либо жертвой, либо свидетелем возможного военного преступления. Похоже ли на журналистскую деятельность? Не совсем. Журналистам нужен широкий срез, а у нас конкретная задача. Точнее, две.

  • Собрать все факты, которые помогли бы правильно квалифицировать инцидент,
  • указать на подозреваемых исполнителей и их командиров. Ведь уголовная ответственность за международные преступления всегда персональная.
Команда Truth Hounds. Фото предоставлено Truth Hounds

Команда Truth Hounds. Фото предоставлено Truth Hounds

— Существует специальная методичка для таких бесед?

— Мы не пользуемся диктофоном, набираем сразу на компьютере. В нашей машине есть принтер, тут же распечатываем. Собеседник читает, делает замечания, вносит правки, к примеру: «Передумал, об этом говорить не хочу», «Здесь меня неверно поняли», после чего подписывает некую доверенность — разрешение передавать документ в международные судебные организации, в медиа, а в последние несколько лет и разрешение передавать в украинские следственные органы и в прокуратуру.

— А раньше вы игнорировали национальную Фемиду?

— (Паузу я, кажется, «расшифровываю» правильно.) Сейчас наши юристы даже читают тренинги для прокуроров с подконтрольных украинскому правительству территорий Донецкой и Луганской областей. Довольно продуктивное наладилось сотрудничество… Общая попытка найти способ применения статьи 438 в Уголовном кодексе Украины. Чтобы то, что раньше квалифицировалось как террористический акт, квалифицировать, при наличии соответствующих элементов, как военное преступление.

Марина замечает: например, обстрел школы следователи по-прежнему считают преступлением, совершенным террористами. Доказательства же причастности к обстрелу вооруженных сил одной из воюющих сторон и того, что обстрел нарушил правила ведения войны (международное гуманитарное право), меняет суть вопроса. К тому же наличие в действиях подозреваемых состава военного преступления может вывести тему на уровень международных или иностранных судов. Потому переквалификация очень важна.

— Ведем фото- и видеофиксацию. Если попадание снаряда — измеряем воронку, фотографируем осколки, чтобы проанализировать, какой именно это снаряд и откуда прилетел, — продолжает моя собеседница. — Снимаем видео по правилам доказательных видео для Международного уголовного суда: диаметр воронки такой-то, находимся там-то, показания компаса, вот мы видим, что снаряд заходил, допустим, с северо-восточной стороны, вот осколочный след… По приезде домой рисуем графики, направление на огневую позицию, и так дальше, — заключает Марина.

В организации есть два юриста. Они, в отличие от документаторов, публичные персоны. И также занимаются экспертизой. Например, оценкой вреда, нанесенного с 2014-го года окружающей среде Донецкой, Луганской областей и Крыма, — все в разрезе международного гуманитарного права. Плюс существует пул помощников «Ищеек правды» на местах. Их тоже считают полноправными членами команды.

Документирование военных преступлений. Фото предоставлено Truth Hounds

Документирование военных преступлений. Фото предоставлено Truth Hounds

Свидетели боятся говорить о погибших

Свою аналитическую разведку Truth Hounds предали гласности сразу после известного заявления Следственного комитета РФ. Разведка базировалась на задокументированных свидетельствах, анализе открытых источников, выводах экспертов-юристов и судмедэкспертов. Материал получили украинские прокуроры, международные партнеры и медиа.

Марина подчеркивает: их организация не знает, какими именно данными о фактах убийства гражданского населения, кроме публикаций в российских СМИ, располагает СК РФ. Потому в документе «прошлись» по населенным пунктам, которые россияне обозначили как места массовых захоронений. Суть работы была такой: определить возможные причины гибели там людей и гипотетическую численность жертв.

из справки

«Сообщения о найденных массовых захоронениях поступали практически с самого начала военных действий на востоке Украины. Одно из первых сообщений появляется в конце сентября 2014 года — о братской могиле вблизи шахты номер 22 «Коммунарская» в пригороде Макеевки. Тогда было сообщено, что на месте дислокации украинских военных (собственно, на территории самой шахты) были найдены останки девяти замученных местных жителей. Миссия Amnesty International тогда подтвердила, что четверо мужчин 25–30 лет в братской могиле возле «Коммунарской» действительно являются жертвами украинских бойцов. Впрочем, другие пять тел, включая женские, были найдены на территории, контролируемой исключительно силами «ДНР». С тех пор о найденных на неподконтрольных правительству Украины территориях массовых захоронениях уже не сообщалось».

Так продолжалось вплоть до августа — октября 2021 года. Тогда в российских СМИ одна за другой пошли страшные новости. Обнаружена братская могила в Снежном («ДНР»), в Славяносербске, в жилом массиве Сокологоровка города Первомайска, поселке Видное-1, в селе Верхнешевыревка (все сейчас под контролем Луганской «республики»)… Российская сторона утверждала: из этих захоронений эксгумировано не менее 295 гражданских, погибших от неизбирательных обстрелов со стороны украинских вооруженных сил в 2014 году.

— А что установили Truth Hounds?

— Прежде всего мы проверили нашу базу свидетельств очевидцев — их тысячи. Сделали обзор: где фигурируют массовые захоронения. Искали, начиная с мая 2014-го, упоминания в российских новостных ресурсах и на информационных сайтах «ДНР» — «ЛНР», в соцсетях, включая «ВКонтакте» и «Одноклассники», на местных форумах вроде «Макеевка — мой город». Тут есть нюанс. Во время военной ситуации люди не получают прямых ответов на свои вопросы от власти, какой бы она ни была. Ищут правду в виртуальном кругу общения, где все под никами, то есть в безопасности. Комментарии становятся довольно достоверными источниками.

Вот и сейчас мы так определяем, где на самом деле происходят обстрелы, если официальные данные отсутствуют или бессовестно лгут.

Анализировали спутниковые снимки тех мест. Не во всех случаях есть точные координаты захоронений, конечно. Но съемка покажет исследователю даже попытки спрятать условную братскую могилу: грунты не будут в обычном состоянии…

из справки

«С начала лета 2014-го город Снежное Донецкой области находится под контролем неправительственных формирований, контролируемых РФ. 15 июля произошел авиаудар по Снежному, в результате которого погибли 11 гражданских лиц. Тогда российские СМИ сообщили об ударе со стороны ВСУ. Со стороны украинских властей сообщалось, что обстрел был произведен неизвестным самолетом. Это единственный факт, когда существовала хотя бы теоретическая возможность привлечения сил Украины к нападению на гражданское население у Снежного. В дальнейшем украинские вооруженные силы не присутствовали ни в городе, ни вблизи него».

Слишком много вопросов осталось…

— К сожалению, нет достаточных свидетельств, чтобы сделать однозначный вывод, — соглашается Марина. — В нашем материале поданы обе позиции. С «неизвестным самолетом» до сих пор ничего не прояснилось. Бесспорно лишь то, что жертвы были.

Документирование военных преступлений. Фото предоставлено Truth Hounds

Документирование военных преступлений. Фото предоставлено Truth Hounds

«Население использовали как «живой щит»

В справке сказано: местные власти Славяносербска Луганской области (с 2014 года город под контролем «республики») за все минувшее время сообщали о фактах гибели цивильного населения дважды. 21 октября 2014-го о якобы убийстве двух жителей села Сокольники. И еще о том, что украинские военные сбросили над поселком… открытки в виде сторублевок, зараженных бациллой туберкулеза. ВСУ не присутствовали ни в самом Славяносербске, ни в окрестностях. О том, что эпидемия туберкулеза стала для города и соседних с ним сел роковой и губительной, свидетельств нет.

Первомайск (с 2014-го под контролем «ЛНР») к августу того же года сильно пострадал от обстрелов украинской артиллерии. Согласно данным СММ ОБСЕ, погибло около 200 человек. «Ищейки правды» полагают: погибших могли временно хоронить в районе жилмассива Сокологоровка, наиболее удаленном от центра. Но известия о смертях гражданских лиц еще и в Сокологоровке поступили только после того, как 31 августа 2021 года представители «ЛНР» провели там перезахоронение останков 30 гражданских лиц, якобы найденных в братской могиле.

Читайте также

Бункер «Россия»

Каким будущее страны видят государственные люди. Всемирный апокалипсис в отдельно взятых головах

— Мы пока не имели возможности посетить Первомайск для документирования, — продолжает Марина. — Пророссийские боевики не впускают представителей общественных организаций на территории, которые контролируют. Но мы тоже фиксировали сообщения о большом количестве убитых в городе. Это трагедия. Так называемое ополчение использовало население в качестве «живого щита». Украинская же артиллерия наносила удары по гражданским структурам. Потому мы и говорим: надо тщательно документировать каждый факт, чтобы доказать наличие или отсутствие состава преступления.

Марина объясняет: удар по гражданской структуре не всегда считается военным преступлением.

— Но для этого нужно доказать, что удар принес атакующей стороне ощутимое военное преимущество от уничтожения огневых позиций и техники, расположенной рядом с жилыми домами, по сравнению с жертвами среди гражданских.

Документирование военных преступлений. Фото предоставлено Truth Hounds

Документирование военных преступлений. Фото предоставлено Truth Hounds

О перезахоронении она говорит так:

— Процесс эксгумации довольно длительный. И если комиссия, которая занимается этим, адекватна, ответственна, то останки тридцати людей попытаются идентифицировать. Ведь в братской все перемешаны…

— Не хочу, чтобы прозвучало как кощунство, но должны ли присутствовать при вскрытии массовых захоронений независимые международные эксперты? Их допускают туда вообще? Кто поручится за непредвзятость подсчета жертв?

— У нас нет аргументов, чтобы отрицать — неправда, мол, — замечает Марина.— Вопросы возможны по поводу самой процедуры эксгумации, того, где и кем были найдены тела, в каком статусе — гражданских или комбатантов — люди находились в момент гибели и, главное, почему информация об этом не просочилась раньше. Мы, повторюсь, общаемся с людьми, которые ездят на неподконтрольную территорию и назад туда-сюда. Посмотреть, не обнесли ли мародеры брошенный дом, например, стариков своих навестить, да мало ли.

А братская могила все же чувствительный момент. И ничего?..

Ни родных у этих погибших не осталось в регионе, ни друзей, которые бы беспокоились, ни даже тех, кто организовывал погребение, хоронил? Да, мы более чем уверены: братские могилы существуют. И при этом люди боятся говорить?

Читайте также

«Задолбали, суки, дайте жить! Но жить не дадут»

Донецк. Люди, которые остаются

— Как раз в 2014-м «Новая» писала о псковских десантниках, погибших в Украине. Их «грузом двести» доставили домой, без огласки, безымянных предали земле… Может, потому и молчат, что убитые — комбатанты?

— Гражданское население обычно боится военных, власти военных, согласна. Но никаких, совершенно же никаких зацепок нет ни на форумах, ни в соцсетях! А любой взрыв или выстрел анализируется в деталях. То, что вы сказали, — один из наших моментов сомнений.

Документирование военных преступлений. Фото предоставлено Truth Hounds

Документирование военных преступлений. Фото предоставлено Truth Hounds

— А какие еще?

— Действительно ли в данном случае идет речь о братских могилах в данных локациях. Ссылки присутствуют исключительно в документах «ДНР» — «ЛНР»: вот здесь, здесь и здесь, столько-то погибших. Но нигде не прописано, что на всех исключительно гражданская одежда, а не обмундирование. Тем более уже через пять лет, подтверждают специалисты, остаются только кости.

— На мой взгляд неспециалиста, цивильная одежда тоже не самый сильный аргумент. Участвовать в боевых действиях можно и не в камуфляже.

— Если окажется, что в захоронениях не гражданские, а комбатанты, надо будет уточнять, при каких обстоятельствах они погибли. А если убитые — пленные? То есть силовики «республик» попали в плен к представителям ВСУ за те несколько дней, когда вооруженные силы Украины еще находились рядом с Первомайском?

Мы не утверждаем, что украинские военные не совершили ни одного преступления. Надо разбираться.

— Я оценила перефразированное высказывание Рузвельта, которое вы приводите в аналитической разведке: «Он, может быть, и наш подонок, но все же подонок». Сильное признание.

Документирование военных преступлений. Фото предоставлено Truth Hounds

Документирование военных преступлений. Фото предоставлено Truth Hounds

«Тела были в мешках…»


из справки

«…За восемь лет опросов свидетелей и пострадавших от боевых действий на востоке Украины среди многих тысяч свидетельств Truth Hounds зафиксировали факты массовых захоронений возле Лисичанска, Горловки, Орехового (близ г. Антрацит), Голубовки (Кировск), Первомайска и в Чернухином. Единственное место в относительной близости к указанным Следственным комитетом РФ местам массовых захоронений — кладбище Граково на севере Первомайска.

«Ночью к нам зашли, сказали мне: будешь работать. Утром меня и других задержанных посадили в машину и отвезли на кладбище в Граково. Там мы копали ямы (могилы). Приезжала машина и привозила трупы. Тела были в мешках — по пять человек в одном мешке. Мы ложили их в яму, не доставая из мешков, и закапывали».

Но это свидетельство о погребении жертв незаконных вооруженных формирований.

Марина считает: после заявления СК РФ несколько ближайших месяцев ни малейшего доступа международных структур на неподконтрольные территории не предвидится. А если произойдет военное обострение, то прогнозировать дальнейшие исследования вообще тяжело.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow