— Вы когда-нибудь были хронически голодным человеком?

— В том понимании, которое вы имеете в виду, — нет. Я начал проект не потому, что прошел через подобную историю. «Дари еду!» начинался как социальный эксперимент в спальном районе Москвы, и я не предполагал, что это станет моей профессиональной деятельностью.

— Послушайте, накормить человека это, конечно, правильно. Но если он нуждается в еде, то это какой-то системный кризис его жизни, и вы вряд ли способны его переломить.

— Это так и не так одновременно. Мы специально опирались в нашем логотипе на библейский символ — переломленный хлеб, который одновременно кормит и объединяет людей. Накормить нуждающегося человека, это иногда самая действенная и самая простая помощь. И меньше всего вызывает вопросов.

Разные бывают ситуации. Иногда люди пишут, что кончились деньги, и наша помощь им здорово помогла пережить трудные времена, есть одинокие пенсионеры, инвалиды — им мы помогаем постоянно. У этих людей точно не появится возможность как-то заработать себе на сиделку, а бесплатные соцработники есть не у всех. Таких пенсионеров мы берем на постоянное обслуживание — возим им горячие обеды.

— А одинокие женщины с детьми у вас есть?

— Да, есть даже одинокие отцы. Бывают разные ситуации, например, закредитованные люди, которые не справляются. Нам написала женщина, от которой ушел муж. Он набрал кредитов, а она как поручитель теперь выплачивает, и на жизнь ей и ребенку вообще не хватает. Бывает, что после домашнего насилия человек уходит из дому, и ему первое время вообще не на что жить, есть люди с крохотной зарплатой. Попадаются и профессиональные нищие, которые просят по принципу: раз дают, то почему бы не взять.

— Это самый тонкий вопрос — как определить целевую аудиторию? Не стать синекурой для халявщиков. Вы же справок никаких не требуете, так?

— А это живой процесс постоянно. Мы сотрудничаем с отделами соцзащиты, советами ветеранов, обществами инвалидов и другими некоммерческими организациями. В списках нуждающихся, которые у нас первично формируются, часто присутствует «нецелевая аудитория». Но выяснить это удается только после того, как к этим людям придут наши волонтеры. Мы получаем от них информацию и начинаем редактировать списки.

Другой источник поиска получателей — наш сайт и социальные сети. Там можно оставить заявку с просьбой помочь продуктами. В заявке надо написать, почему человек сам не справляется. Мы никогда сразу не отказываем, но потом также получаем обратную связь от кураторов, волонтеров и узнаем, что за люди получают нашу помощь. Некоторым отказываем. Такие — «ручные настройки». Мы исходим из того, что если мы создадим слишком много бюрократических барьеров для получения помощи, то для многих это будет непосильно.

— Как появление еды, точнее, решение проблемы ее хронической нехватки меняет жизнь людей?

— Мы заметили необычный эффект — те, к кому мы ходим постоянно, через какое-то время как будто преображаются. Это же в основном очень одинокие люди. Они начинают с удовольствием общаться, принаряжаются к нашему приходу. Даже речь их меняется — становится не такой отрывистой и сумбурной, а более осознанной.

Мы этот «дополнительный» эффект не планировали, но он есть. Даже на десять минут визит волонтера для такого человека очень значим. Среди наших подопечных есть бабушка Лидия Петровна, она постоянно пишет нам записочки и дает при встрече маленькие картонные иконки. Она буквально молится на волонтеров. Живет одна, сын умер, а так как в ее квартире прописана внучка, которая живет не в России, то по существующим нормам социальный работник ей не положен. Мы регулярно отвозим ей горячие обеды. И таких людей очень много в России.

— Сколько человек получают горячие обеды?

— Сейчас по всей России мы передаем 30–40 тонн продуктов ежемесячно, а в Москве еще по 8000 горячих обедов. Обычно нас благодарят очень искренне, но, бывают и те, кто капризничает или воспринимает волонтеров как курьеров доставки. Пишут нам: «Вот вы изменили меню, не согласовав со мной!» или «Волонтер опоздал на 15 минут, поменяйте его!»

— Как вы реагируете на это?

— Подходим индивидуально, иногда причина — это возраст или болезнь, а иногда в том, что человек перестал нуждаться. Если капризы зашкаливают или появляется агрессия, мы выводим такого человека из списков получателей. Такое поведение влияет и на волонтеров, которые приносят обеды. Если они слышат только упреки и претензии, то у них опускаются руки и пропадает желание помогать, а для нас волонтеры невероятно ценны.

— Как за пять лет вашей работы изменился жертвователь? Люди вообще склонны помогать ближнему продуктами?

— Да. Ведь это очень простой и понятный формат. Купить пачку макарон и положить ее в наш бокс в магазине может позволить себе даже скромно живущий человек. Но у него возникнет осязаемое понимание, что он помог.

2020 год был рекордным по сбору продуктов через боксы. Возможно, это был эффект ужаса от пандемии, и мы все стали солидарнее. В прошлом году сборы через боксы стали поменьше, зато серьезно выросли онлайн-пожертвования, на которые мы закупили даже больше продуктов, чем в 2020 году. Сейчас мы фокусируемся на онлайн-формате, потому что жертвователи тоже перемещаются туда.

В основном наши благотворители — это женщины от 25 до 45 лет. Мужчин меньше, но они обычно перечисляют большие суммы.

— Вообще-то рядовой благотворитель устроен так, что хочет видеть того, кому помогает. Это нормальный запрос. Эмпатия всегда работает через личный контакт.

— В нашем инстаграме мы публикуем истории подопечных и их портреты. И действительно люди реагируют на судьбы, и у историй возникает продолжение. Люди хотят решать и другие проблемы этого человека, а не просто помочь едой. Кому-то помогли путевкой в санаторий, кому-то подарили телевизор и новый холодильник.

Огромный отклик вызвала история Маргариты Георгиевны, которая после смерти дочери осталась одна с тремя малолетними внучками. Через нашего куратора этой семьи (а мы никогда не даем прямых контактов, чтобы оградить людей от мошенников) идет сбор средств для семьи. Бабушка пока не оформила опекунство. И на пенсию им выживать очень трудно.

— Пенсионеры в Москве благополучнее провинциальных?

— Относительно благополучнее. Честно говоря, в Москве, если захотеть, можно получить много качественных услуг бесплатно. Но пожилые люди, зачастую уже морально сокрушенные, ни во что не верят. Им бывает сложно обратиться в управу или соцзащиту за материальной помощью. Иногда они и не знают, что такая возможность есть, панически боятся, что не осилят сбор всяческих справок.

А в провинции действительно все намного хуже. Сложно представить, как там выживают одинокие и больные люди.

— А вам не кажется, что часть нуждающихся людей просто не борется за свою жизнь. Есть же люди не старые, но пассивные патологично?

— Знаете, я не был бы столь категоричен. Это опять про «удочку и рыбу». Можно осуждать, давать советы, но вряд ли человек, находящийся в кризисе, ими воспользуется. А можно просто помочь. Ты здесь и сейчас скрасишь ему существование. Возможно, ничего не изменится, а возможно, этот даст ему опору и надежду. Но не помогать ему только потому, что человек не способен быть борцом, неправильно.

Пару лет назад я ездил в Питер и один день волонтерил в «Ночлежке». Там я увидел, что у большинства бездомных вообще нет запроса на изменения. Они никогда не признаются, что упали на дно:

Мне хочется верить, что постепенно, через наш и подобные проекты люди станут более эмпатичными, приходит понимание, что помогать нужно не оценивая. Если можешь помочь, помоги.

— Получается, что если накормить человека, то можно изменить его жизнь?

— Мы точно улучшаем качество их жизни, а иногда даже больше. У многих людей есть страх остаться на старости лет в одиночестве, бедности и просто ждать смерти. Существует такой термин «возраст дожития», который, на мой взгляд, звучит максимально страшно. У меня есть личная история близких людей, оказавшихся в подобной ситуации в старости. Они просто махнули на себя рукой и практически перестали выходить из дома. Мне хотелось бы что-то для них изменить, помочь им стать более социально активными.

Но жизненные сценарии у всех разные, и упрекать людей в том, что они, условно говоря, не взбивают, как та лягушка в притче, лапками масло, чтобы не утонуть, — не слишком правильно.

— Неизбежно при нынешней экономической ситуации все больше людей будут просить о помощи. У вас есть ресурс?

— Мы выиграли президентский грант. И в этом году запустим в работу собственные фабрики-кухни для приготовления горячей еды в Москве, Нижнем Новгороде и Ростове-на-Дону. Основу меню решили взять из популярнейшей в СССР книги «О вкусной и здоровой пище».

Как и раньше будем помогать продуктовыми наборами — в коробке на семью 7–10 кг круп, консервов, можно недели три продержаться. У нас такая философия: мы не закрываем полностью потребность, мы даем ресурс, чтобы пережить трудное время.

У нас есть классные партнеры — торговые сети «Лента», «Вкусвилл», «Ашан», «Окей», компания «Яндекс» и их социальный проект «Помощь рядом», торговый дом «Петрович», компания «Леруа Мерлен» и многие другие, но все же главная опора на частного жертвователя, на людей, которые делают пожертвования и подписываются на ежемесячные платежи.

Экономисты прогнозируют, что к 2060 году в России почти половина населения будет пенсионерами, и это общемировая тенденция. Государству будет невозможно обеспечивать всех качественной соцподдержкой. Поэтому фонды, подобные нашему, неизбежно возьмут на себя часть функций государства.