Герой нашего исследования — Исаак Моисеевич Зальцман. Пять лет мы собирали информацию о нем. Сначала мы изучили, какой он был директор, потом — что сделал для нашего города за восемь лет пребывания в нем. Собрав воспоминания людей, знавших его лично, попытались составить его портрет, затем попробовали выяснить, за что и почему он попал в немилость, параллельно изучив вопрос о его руководстве трудмобилизованными бойцами из Средней Азии. Мы пытались реализовать социальный проект — установить памятную доску на доме, где проживал Исаак Моисеевич.

Сразу хотим отметить, что пять лет назад, в то время, когда наше исследование только начиналось, информация об И.М. Зальцмане была ограниченной: как в литературе, так и в интернете чаще всего пересказывались одни и те же сюжеты, зачастую искаженные и домысленные авторами. Нам кажется, это связано с тем, что долгое время упоминание имени нашего героя не поощрялось в связи с его опалой, начавшейся в 1949 году.

Источники, которыми мы пользовались, можно разделить на три вида: изданные в советские годы, в постсоветский период и современные. Первые личность И.М. Зальцмана делают блеклой, искаженной; вторые можно охарактеризовать как дискуссионные, с попытками разобраться и оценить масштабы личности. Но вот наступил современный этап, связанный с появлением молодых историков. Нам понравились работы кандидата исторических наук А.Н. Федорова — они выверены и взвешенны. Но вот с работами свердловских историков А.В. Сушкова и Н.А. Михалева нам трудно согласиться — слишком они тенденциозны, показывают только одну сторону деятельности И.М. Зальцмана.

Такое ощущение, что извечное соперничество в том, какой завод был более значимым в годы войны — Челябинский Кировский или Нижне-Тагильский, разгорается вновь.

Спустя десятки лет герой нашего исследования продолжает притягивать к себе тех, кто желает понять прошлое, да еще в такое грозное время, как война.

Взлеты

Начало жизненного пути

Исаак Моисеевич Зальцман родился 26 ноября (9 декабря) 1905 года в поселке Томашполь Ямпольского уезда Подольской губернии в семье портного и домохозяйки, был самым старшим из семи детей.

«Тяжелым и безрадостным было мое детство, — писал он в своих воспоминаниях. — Постоянная нужда, тяжелая борьба за кусок хлеба были каждодневными спутниками нашей семьи. С большим трудом родители смогли дать мне начальное образование. В 1919 году я окончил двухклассную народную школу. С 14-летнего возраста начал свою трудовую жизнь». Работать Зальцман начал на свекловичных плантациях, а позже на сахарном заводе. В 1922 году вступил в комсомол.

Вместе с другими комсомольцами, работавшими на сахарном заводе, Исаак Зальцман был мобилизован в специальный отряд ЧОН (части особого назначения). Отряду довелось не раз участвовать в боевых операциях — осенью 1922 года отражать налет банды на их населенный пункт, сопровождать обозы с хлебом и обороняться от нападений на них. В одной из таких поездок Исаак Зальцман был ранен. Отец, искалеченный петлюровцами, скончался в 1928 году, а из всей большой семьи в последующие годы осталась одна сестра — Мария Моисеевна, которая проживала в Виннице.

Вероятно, храбрость и убежденность молодого комсомольца Зальцмана сделали его заметной фигурой среди товарищей: «В 1927 году мне доверили работать культпропом и избрали секретарем комсомольской организации города Брацлава Винницкой области». В 1928 году он был принят в партию. Далее был направлен в сельскую местность с главной целью — создавать колхозы.

Карьера нашего героя могла быть совсем иной — он вполне мог стать известным партийным деятелем на Украине. Но не стал. А все потому, что одновременно с комсомольской работой он окончил профтехшколу, получил среднее образование и профессиональное — специальность токаря, после чего в 1929 году был направлен на учебу в Одесский политехнический институт, который успешно окончил в 1933 году.

Дальнейший его путь лежал в Ленинград: «По окончании Одесского института я был направлен на работу на легендарный завод «Красный путиловец» на должность мастера. Здесь начало моего становления продолжилось по пути: заместитель начальника цеха, начальник турбинного цеха, главный инженер завода, а в 1938 году мне был доверен пост директора Ленинградского Кировского (Путиловского) завода». В город на Неве Исаак Моисеевич поехал вместе с женой. В 1928 году он женился на Ханне Иосифовне Бронштейн. Впоследствии она окончила Агрономический институт, работала в Ленинграде на гидролизном заводе.

В разгар Большого террора

что затем позволило ряду управленцев, в том числе и И.М. Зальцману, продвинуться вверх по служебной лестнице.

Нам очень хотелось увидеть, каким он был в эти годы. Рассматривая фотографию работников Кировского завода 1940 года, диву даешься: худощавый, интеллигентного вида молодой человек в окружении солидных мужчин — инженера, рабочих, парторга. На их фоне он так хрупко выглядит! Но именно его назначили директором крупнейшего в стране промышленного производства. Значит, что-то в нем было такое, что отличало его от многих.

И.М. Зальцман уверенно шагал по карьерной лестнице, потому как, безусловно, обладал выдающимися организаторскими способностями. Это подтверждают и награды, полученные им в этот период: орден Ленина за № 4469 за успешное освоение и выпуск новых типов танков, пушек и тракторов (1939), орден Трудового Красного Знамени (1940).

Ленинград. Производство. Война

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 сентября 1941 года за выдающиеся заслуги в обеспечении Красной Армии танковой техникой в трудных условиях военного времени И.М. Зальцману присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и медали «Серп и молот». Он был 20-м человеком в стране, получившим это звание, и это была самая главная из всех его наград. В начале войны Кировский завод оказался практически на линии фронта, всего в 4 км от врага. Ни днем, ни ночью Зальцман не покидал стен предприятия. Завод продолжал делать танки в соответствии с планом. В июле 1941 года первые девять дней завод обязан был «сдавать военпредам под пломбу» по три танка в день, все последующие дни — уже по четыре. И.М. Зальцман в своей автобиографии пишет, что завод к концу июля стал выпускать по 10 танков в день. Зачастую из кабинета директора с оружием в руках кировцы шли защищать подступы к своему заводу. Враг приближался к городу, и крупнейшее производство военной техники стали готовить к переброске в тыл страны. 16 июля 1941 года для Кировского завода было выделено 1000 единиц подвижного состава для эвакуации оборудования. Перед этим, на второй день войны, в ЦК партии вызвали директора Кировского завода И.М. Зальцмана и главного конструктора Ж.Я. Котина. Им сказали: «Вылетайте в Челябинск, выясните возможность организации там в короткий срок массового производства танков. Вылетайте завтра. Когда вернетесь, доложите свои соображения Политбюро». Через несколько дней в ЦК уже было известно мнение кировцев: если Челябинскому тракторному заводу оказать необходимую помощь людьми и оборудованием, то через два-три месяца он сможет давать фронту 15 тяжелых танков в сутки.

Тем временем в Челябинске местные и прикомандированные специалисты должны были развернуть грандиозный, невиданный в мире комбинат тяжелых танков. Постановлением ГКО от 1 июля 1941 года был утвержден график выпуска танков КВ-1 на челябинском заводе с постоянным наращиванием мощностей: если в июле требовали 25 танков, то в декабре — уже 175! Известна грозная телеграмма Сталина, направленная на Уралмашзавод, в начале которой он просит «честно и в срок» поставить для челябинского завода корпуса для танков КВ, а заканчивает так: «Если вы окажетесь нарушителями своего долга перед родиной, начну вас громить как преступников, пренебрегающих честью и интересами своей родины». Но на постоянную работу директор и значительная часть коллектива завода прибудут позже, эвакуировавшись из осажденного Ленинграда самолетами.

Танкоград. И.М. Зальцман в Челябинске

В октябре 1941 года Зальцман становится руководителем Челябинского Кировского завода и одновременно заместителем наркома танковой промышленности СССР.

По пути из Ленинграда в Челябинск И.М. Зальцман и Ж.Я. Котин были приняты И.В. Сталиным. В ходе разговора выяснилось, что многие рабочие отказываются выезжать на Урал. Сталин спросил, как называется местный завод. «Челябинский тракторный завод имени Сталина», — ответил Зальцман. «А вы назовите его Кировским заводом на Урале», — посоветовал Сталин. Что и было вскоре выполнено. В приказе Народного комиссара танковой промышленности В. Малышева от 6 октября 1941 года говорится о смене названий заводов, в том числе о переименовании ЧТЗ им. Сталина в Кировский завод, а также об образовании Комбината по производству танков КВ, состоящего, помимо ЧТЗ, из нескольких уральских заводов. Директором этого комбината был назначен И.М. Зальцман с оставлением его в должности руководителя Кировского завода. В выписке к этому приказу говорилось об эвакуации оборудования и кадров Кировского завода в Челябинск. И уже 11 октября 1941 года среди приказов директора завода появляется запись под № 469 о принятии руководства заводом И.М. Зальцманом.

Коллектив, которым предстояло руководить, был колоссален. Сам Зальцман в автобиографии, назвав цифру в 75 тысяч работников, перечисляет, из каких коллективов сложился легендарный «Танкоград»: ЧТЗ, Ленинградский Кировский завод, Московский станкостроительный завод «Красный пролетарий», Московский завод шлифовальных станков, часть Сталинградского тракторного завода, Харьковский дизельный завод и множество мелких предприятий.

Рассказывают, что, прилетев в Челябинск, Зальцман сразу пошел по цехам, а закончив обход поздним вечером, распорядился собрать командный состав и ведущих специалистов. Встав возле края стола президиума, он без всяких предисловий обратился к присутствующим: «Работаем мы пока что плохо. Мало, очень мало даем танков Красной Армии. Я хочу, чтобы вы все зарубили себе на носу одно: чем хуже вы работаете, тем больше пользы приносите Гитлеру».

Известно и другое его высказывание: «Товарищ Сталин дал мне приказ раскрутить производство танков, и я гусеницами раздавлю каждого, кто попытается мне мешать».

В эти годы вопрос дисциплины был ключевым. Приказ директора ЧКЗ от 20 октября 1941 года касался трудовой дисциплины руководящих работников:

«1. Всем начальникам цехов и отделов в любое время дня или ночи сообщать в мой секретариат о месте своего нахождения. В случае пребывания на территории завода вне своего отдела или цеха об этом в любое время должен знать секретарь начальника отдела или цеха.

2. По моему вызову являться из любого места в течение 5–7 минут. За опоздание по моему вызову буду немедленно увольнять с завода».

Согласно приказам директора, в январе 1942 года было отдано под суд 12 человек, а в феврале — уже 524. Причинами сурового наказания в годы войны становились чаще всего нарушения трудовой дисциплины: опоздания и невыходы на работу. Когда вчитываешься в эти приказы, понимаешь, что зачастую люди нарушали «по необходимости». Однажды нам встретился документ, в котором объяснялась причина невыхода: ранняя весна, распутица, до завода приходилось идти по жуткому бездорожью (дорога была разбита танками, проходившими на испытательный полигон и обратно), а у человека элементарно не было обуви. Так и работали…

А Москва все требовала танки. Первый заказ на большую партию КВ-1 для нужд фронта поступил на Челябинский Кировский завод 17 октября 1941 года. Поставленную задачу он выполнил — в течение одного месяца весь завод перестроился на производство новых машин. Считается, что технически это невозможно. Зальцман доказал: возможно. Через месяц с территории завода вышел первый челябинский танк КВ». «К концу октября производство тяжелого танка КВ стало серийным, в начале 1942 года — массовым», — отмечал Исаак Моисеевич в своих воспоминаниях.

Это было связано с тем, что доставка пусковых двигателей, производившихся эвакуированными предприятиями, задерживалась. И.М. Зальцман принял решение отправлять танки эшелонами в Москву, где они будут дожидаться пусковых двигателей.

О другом нестандартном решении проблемы И.М. Зальцман упоминает в своей автобиографии. В ноябре 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования требовала от завода наращивания темпов. Завод к этому времени смог выйти на показатель 15 танков в день, чего было недостаточно. Но и сделать больше — затруднительно, так как сказывалась нехватка рабочей силы. Тогда нашли выход: стали приглашать на сборку танкистов запасного полка, ожидающих танки. Они заодно повышали свои знания и навыки перед отправкой на фронт.

Помимо главной производственной задачи, решал директор в конце 1941 — начале 1942 года и массу текущих проблем работников. Форсированное строительство жилья, проблемы с обувью, здоровьем, отдыхом, питанием рабочих — все эти вопросы также лежали на плечах директора. И это только малая часть того, что делал директор в первые годы войны.

Между Тагилом и Челябинском

В феврале 1942 года Исаак Моисеевич был направлен в Нижний Тагил для организации массового производства средних танков.

Помимо фактического руководства двумя заводами, 14 июля 1942 года И.М. Зальцман был назначен наркомом танковой промышленности СССР.

Современные историки признают, что выдающаяся роль И.М. Зальцмана в Нижнем Тагиле заключалась в том, что он в поразительно короткие сроки сумел организовать поточное производство танка Т-34 на конвейере Уралвагонзавода. Леонид Бородихин описывает, как Зальцман впервые появился там и увидел, что конвейер был завален артиллерийскими «передками» — ящиками для снарядов: «Заводское начальство, которое трепетало перед всесильным Лаврентием Берией, курировавшим артиллерию, безропотно исполняло волю его военпредов в ущерб сборке танков. А Зальцману Сталин предоставил неограниченные полномочия и право принимать решения самостоятельно с последующей передачей информации в Центральный Комитет партии. Потому первое, что сделал новый директор (предварительно убедившись, что запас для артиллеристов создан намнoго вперед), распорядился отправить «передки» к такой-то матери. Уже через несколько часов эта тема «всплыла» на самом высшем уровне. Однако Верховный принял сторону танкового замнаркома».

Эту историю И.М. Зальцман любил рассказывать сам, вспоминая, как одержал победу. Потому что после решения о «передках» в его кабинете по приказу Л.П. Берии появились «соответствующие товарищи» и заявили, что он арестован. Тогда Зальцман вызвал охрану и попросил удалить пришедших его арестовывать с территории завода. После этого позвонил сам Л.П. Берия. Зальцман рассказывал сыну, что большего матерщинника он никогда не слышал. Когда Берия выговорился, Зальцман привел свои доводы, ну а затем вмешался Сталин.

Возвращение в Танкоград

Решив производственные проблемы с выпуском военной техники в Нижнем Тагиле, в июле 1943 года И.М. Зальцман по приказу Л.П. Берии, приехавшего в Челябинск, был возвращен на должность директора Челябинского Кировского завода.

Прошел еще год войны. Нужны были новые танки. Решили в режиме строгой секретности выпустить три пробных танка. В испытаниях участвовали и все те люди, которые предлагали его к выпуску. «Помню, — пишет первый секретарь Челябинского обкома партии Н.С. Патоличев, — собирались мы ночью у директора завода. Затем И.М. Зальцман, С.Н. Махонин, Ж.Я. Котин, Н.Л. Духов, другие конструкторы и я шли в цех, садились в танки и уезжали за город, в степь.

4 сентября 1943 года ГКО принял решение о начале серийного производства танка ИС-1. В том же 1943 году под руководством И.М. Зальцмана в течение 52 дней завод освоил выпуск новых танков ИС-2. Историк С. Нетребенко приводит воспоминания немецкого танкиста Отто Кариуса, который писал о том, что танк ИС-2 являлся единственным достойным соперником немецкому «Тигру». Немецких танкистов их командование заставляло уклоняться от открытых боев с этим танком, нужно было действовать только из засад. Летом 1944 года за массовый выпуск новых тяжелых танков, артсамоходов и новых дизель-моторов правительство наградило Челябинский Кировский завод орденом Красной Звезды, а директора — орденом Трудового Красного Знамени.

Наряду с решением насущных проблем 21 марта 1943 года И.М. Зальцман издает весьма любопытный, выбивающийся из общего ряда приказ. Приказ был направлен на «воспитание навыков личного примера в одежде для мастеров завода», по которому руководящему составу завода предписывалось носить рабочую одежду определенного образца, установленного директором. Униформа была обязательна для начальников цехов и их заместителей, для начальника цеха по производству, начальников участков, мастеров, начальников смен, механиков и энергетиков цехов. Был наложен запрет на ношение верхней одежды внутри цехов — Зальцман хотел добиться аккуратного вида тружеников завода.

За выдающиеся заслуги в освоении нового типа танка в 1945 году Зальцман был награжден орденом Кутузова II степени а также орденом Суворова I степени. В том же году ему присвоено звание генерала-майора инженерно-танковой службы СССР. В 1946 году он — лауреат Сталинской премии. Еще бы! Ведь всего за годы войны Танкоград под его руководством освоил выпуск семи типов танков и САУ, шести типов танковых дизелей, было отправлено на фронт 18 тыс. танков и САУ, 48,5 тыс. моторов.

Зальцман — челябинцам

Не меньше Исаак Моисеевич сделал и для работников завода, и для города Челябинска в целом. Для улучшения положения работников предприятия директор настоял на организации торговли хлебом и другими продуктами питания на территории завода.

Директор заботился и о здоровье рабочих завода. За все военные годы он не допустил эпидемии сыпного тифа. По его приказу были построены бани. Многих жителей Челябинска Исаак Зальцман в буквальном смысле спас от смерти. Каждый месяц он делал обход в медико-санитарной части завода и решал все имевшиеся организационные вопросы.

Особо директор завода следил за рабочими-подростками. Он приказывал перевести подростков на 6-часовой рабочий день, запретил сверхурочные и ночные (позже 22.00) работы, работу в выходные дни, запретил привлекать их к тяжелым и «вредным» работам, приказал полностью оплатить подросткам все задолженности. И.М. Зальцман обязал начальников цехов и мастеров обеспечить подростков трехразовым питанием, создать «условия для правильного использования» их труда, заниматься повышением их квалификации, обеспечить рабочих-подростков жильем, обувью, одеждой, следить за соответствием их здоровья и выполняемой работой. В конце приказа от 27 августа 1943 года содержалось грозное предупреждение: «Начальникам цехов, отделов, отделений и мастерам учесть, что виновные в нарушении законодательства по труду подростков будут привлекаться к строгой ответственности. Директор завода Зальцман».

Тем не менее нарушения в отношении рабочих-подростков продолжались. 23 декабря 1943 года, то есть всего через четыре месяца после строгого приказа об искоренении нарушений, в докладной записке помощника директора Д. Кривицкого говорится о том, что за восемь ночей было задержано 324 человека, большинству из них было от 15 до 17 лет. Главными причинами ночевок на территории завода были названы: «совершенно разутые (без обуви) — 25 чел., с обувью, негодной для носки, (т.е. порванные ботинки, сапоги) — 175 чел., не имеют верхней одежды — 100 чел., и 34 чел. потому, что было холодно на улице (морозы)». Далее Д. Кривицкий описывает ужасающую картину их облика: «Все задержанные имеют внешний вид — грязные, оборванные, разутые, завшивленные, нестриженые, некоторые из них в цехах живут по несколько месяцев и столько же времени не ходили в баню. Никто из них не имеет сменного белья». А ведь это были «квалифицированные рабочие завода», на что указывает автор докладной записки!

Один из ветеранов ЧТЗ рассказал журналисту Е. Францевой: «Между малой проходной ЧТЗ и там, где сейчас высится храм Василия Великого, в войну стояли танки, грязь была непролазная. И вот женщины пожаловались директору завода, что дорога на работу для них — мучение. «Посадил Зальцман в «эмку» заводских руководителей, привез на это место. Открыл дверку, предложил выйти из машины. Сам — в сапогах, а «товарищи» — в туфлях. Но полезли в грязь».

Асфальтовый завод выпускал мало продукции, и директор распорядился выпустить за счет брака чугунные плиты и из них сделать пешеходные тротуары на втором, третьем и пятом участках. А улицу Спартака (ныне проспект Ленина) распорядился заасфальтировать на всем протяжении.

Многие заводчане продолжали жить в бараках, подвалах, остро требовалось жилье. Еще острее вопросы жилья встали после окончания войны. В городе было много эвакуированных, большая часть которых хотели вернуться домой.

Особо обсудили вопрос о поселке Кировского завода. На дирекцию посыпалась критика: «Теперь, на 1945 год принять надо план благоустройства поселка на Кировском заводе, потому что ничего в этом году не сделали, и поселок остается неблагоустроенным: стоят большие дома и больше ничего. Он не приобрел ни типа города, ни типа поселка. Уж если город, так в городе асфальтовые тротуары, озеленение. <…> Это результат небрежного отношения к культурным вопросам на Кировском заводе. Думаю, что вообще руководству завода, партийному комитету, строительным организациям, бытовым организациям надо, чтобы Кировский завод имел такие же успехи в культурно-бытовом строительстве и благоустройстве жилья, быта, как и в производственных вопросах».

В итоге решение жилищных проблем стало первоочередной заботой руководства завода. В 1945 году активизировалось строительство городка Кировец, за который была получена третья премия на строительно-архитектурном конкурсе РСФСР. Кварталы двух- и трехэтажных кирпичных и шлакоблочных домов возводили своими силами. В течение первого послевоенного 1946 года было сдано под заселение 17 двухэтажных домов. Дома Кировского городка были из шлакоблоков, имели все удобства, во дворе имелись даже сараи для разведения кур и поросят.

В это же время начался «самстрой» — организованное планомерное возведение индивидуальных домов на специально выделенных участках. Будущие жильцы строили их сами, временно оставляя цеха и переходя в специальный участок УКСа; денежные кредиты, необходимую технику и материалы также выделял завод. Так были заложены поселки Первоозерный и Плановый. Всего в 1945–1946 годах появилось 43 дома. Плановые поселки сохранились до наших дней.

В первые послевоенные годы в Тракторозаводском районе возник детский парк. О том, каким образом Зальцман приложил руку к его созданию, имеется две версии, одна из которых описывается в летописи района: «Комсомольцы во главе с комсоргом Любой Запольской (в замужестве Ханутиной) решили на пустыре при выезде в Ленинский район разбить Зеленый городок. Он поддержал и словом, и делом. <…> Воскресники и субботники по другим делам, когда нужно было, переводил сюда. Выделял по необходимости транспорт. Кстати, он где-то достал (тогда-то!) и саженцы, до 30 видов разных пород, строго-настрого приказав коммунальщикам поливать, чтобы прижились. Затем огородил территорию решетками со Спартаком и пустил охрану, чтобы не ломали, не топтали». А согласно другой версии, высказанной ветеранами завода, сам Зальцман приехал однажды на этот пустырь, на котором была настоящая свалка. Тогда он заставил всю территорию разбить на квадраты, к каждому прикрепил цех, заставил высадить деревья таким образом, чтобы они не повторялись, — местный дендрарий решил создать. Потом все было огорожено, и два года туда никого не пускали.

Парк сохранился до наших дней. Хотя сейчас он не выдерживает конкуренции с более крупными парками нашего города, он очень любим жителями района и используется для прогулок с детьми, для отдыха ветеранов, которые по-прежнему называют его «Исаакиевский парк» или «Зальцмановский сад».

Падения

Трудности конверсии

В период конверсии военного производства карьера директора И.М. Зальцмана пошатнулась. Прежде всего — по причинам, которые понимали как он, так и руководство. Министр транспортного машиностроения В.А. Малышев в письме к И.М. Зальцману от 4 ноября 1946 года подверг глубокому анализу состояние дел на предприятии, показал причины серьезных неудач легендарного коллектива. Современные историки считают, что причинами стали переоценка своих сил и недооценивание послевоенной перестройки, штурмовщина, за которую выплачивались крупные денежные премии, распространение аккордных форм работы, отсутствие экономических расчетов, военно-командные методы управления. Из-за неправильного распределения внимания и ресурсов директорский корпус стал подвергаться критике руководителей министерств.

А недовольство и рабочих, и инженеров, и партийных деятелей, как следует из документов, нарастало: «Директор завода тов. Зальцман решение парткома о ремонтной службе на заводе не выполнил». Старший Военпред Храмцов остро поставил вопрос о качестве продукции: «Я хочу заявить партийному комитету о том, что машины, выпускаемые Кировским заводом, низкого качества. И это качество не будет высоким, если директор завода, главный инженер, главный конструктор завода не изменят своего мнения, что это машины первоклассные».

когда прямо на бланках бюллетеней избиратели выражали свое мнение: «Голосовать мы голосуем, а жизни хорошей не видим» (Борисов, 2001).

Весной 1948 года начались перебои с продуктами, в частности с хлебом. В информации парткома Кировского завода от 6 марта 1948 года приводится ряд фактов. В столовой № 16, которая обслуживала 15 цехов, отпускали хлеба по 300 г, многие рабочие остались до утра, так как им не выдали хлеба, а потом ворвались в столовую. Одна из работниц заявила: «У меня семья второй день без хлеба, вчера в магазине в очереди чуть не насмерть задавило мою дочь 8-летнюю, разве я могу спокойно работать?» «Молодые рабочие ЦТА (цеха топливной аппаратуры. — М. П.), собравшись в столовую и увидев появившегося начальника цеха, между собой говорят: «Вот стукнуть бы ему в голову, то появился бы хлеб и очереди прекратились бы, виноваты в этом вот такие начальники». С окончанием войны для работников завода, для жителей города ожидаемых изменений не произошло.

Информаторы парткома Кировского завода сообщали еще об одной проблеме: некоторые рабочие отказывались участвовать в сборе средств 3-го государственного займа, проводившегося весной 1948 года. Главные причины крылись в социально-бытовой сфере: «дайте квартиру, подпишемся»; «работают, но не получали квартиры»; «не помогают в ремонте квартир»; «не отпускают домой»; «заработка не хватает и цены очень высокие, особенно на жиры и мясо»; «низкий заработок»; «непомерно большая сумма квартплаты в общежитиях — 50 руб., когда условия жизни в общежитиях исключительно скверные»; «подпишемся на заем тогда, когда отпустят в Ленинград» и т.п..

В одной из партинформаций указывалось на прямую ответственность И.М. Зальцмана за решение жилищного вопроса: «В цехе № 300 рабочий Яковлев с женой живет в общежитии, заявил: «Дайте мне комнату, подпишусь на полуторамесячный оклад. Зальцман обещал на активах еще в 1945 году обеспечить всех рабочих жильем, однако до сих пор ничего нет».

В итоге директор И.М. Зальцман, выступая на всевозможных конференциях и совещаниях, был вынужден признать, что предприятие не справилось с подготовкой мощностей для увеличенного плана, задолжало свыше 3 тыс. тракторов. Завод получил на 1948 год задание — довести выпуск тракторов до 65–75 штук в сутки. Между тем по проекту мощность завода к концу пятилетки, к 1951 году, должна была составлять лишь 50 машин в сутки. «После двухлетнего невыполнения заводом программы по спецпроизводству Зальцман в 1948 году решил выполнить программу любой ценой, и в середине ноября 1949 года в цехе была объявлена штурмовщина», — говорил начальник БТК цеха МХ-2 Варзов.

Заводчане, прежде всего руководители среднего звена, принимавшие в годы войны жесткий зальцмановский стиль и оправдывавшие его неизбежные издержки суровостью военного времени, в новых, мирных условиях не склонны были мириться с перегибами.

Судилище

И вот наступил 1949 год. В.Д. Тарасов, работавший референтом И.М. Зальцмана, 10 апреля записывает в своем дневнике: «Вчера с завода пришел очень поздно: готовили материалы Зальцману к его выступлению на активе в министерстве <…>. Наш Зверев Арсентий Мартемьянович написал большое письмо в Москву и оклеветал завод, облил грязью его руководство, хотя в некоторой части я сам присоединяюсь к его высказываниям. Надо признать, что несправедливость, подчас даже вопиющая, имеет место у нас на заводе». Уже 20 апреля в дневнике появилась запись о том, что на завод приезжала комиссия из министерства, «проверяли факты, изложенные в письме т. Зверева т. Сталину. Сделаны предварительные выводы не очень приятного для завода содержания». Итогом всего стало Постановление ЦК ВКП(б) о непартийном поведении И.М. Зальцмана.

Спустя несколько десятилетий Исаак Моисеевич рассказывал журналисту А. Гервашу о том, как его в июне 1949 года вызвали в Москву, в Комитет партийного контроля (КПК). Войдя в кабинет заместителя председателя КПК М.Ф. Шкирятова, И.М. Зальцман понял, что дело серьезное. Рядом с другими членами комитета он увидел секретарей ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова и М.А. Суслова. Шкирятов без предисловий заявил: «В бывшем ленинградском руководстве оказались враги народа. Ты многих знаешь. Поэтому должен помочь нам и написать, что тебе известно об их преступных замыслах и действиях». И.М. Зальцман вспомнил и неприятную для него встречу с Л.П. Берией в 1948 году, который посоветовал ему не общаться с А.А. Кузнецовым. Бывая по делам в ЦК партии, И.М. Зальцман ненадолго заглядывал к А.А. Кузнецову; однажды в коридоре его остановил Л.П. Берия: «К кому это ты ходишь? У кого был?», — и, пригласив Зальцмана в кабинет, сказал: «Нашел себе генерала! Хочешь, сниму ему погоны? Хочешь, опять тебя наркомом назначу? Ты это запомни: нечего к нему ходить…». А на заседании КПК в 1949 года, тщательно обдумывая каждую фразу, Исаак Моисеевич на нескольких страницах изложил примеры совместной работы в военные годы с лидерами ленинградских коммунистов, не вспомнив ничего из того, что указывало бы на их враждебные действия против партии и советской власти, добавив: «Об этих людях ничего плохого не знаю, можете меня расстрелять, но больше мне сказать нечего».

В челябинском архиве в фонде П-124, оп. 1, хранится дело № 904 под названием «Стенограмма собрания партийного актива по обсуждению постановления ЦК ВКП(б) «Об антипартийном поведении Зальцмана» от 19 июля 1949 года. Внимательно читаем стенограмму и видим, какого свойства обвинения выдвигались директору, в какой форме они звучали. Парторг Орлов начал выступление с того, что признает «безусловно правильным» снятие Зальцмана с работы, и убежденно сказал, что «партийный актив сегодня одобрит это решение». В качестве аргументов он назвал грубейшие ошибки в руководстве, нарушения советских законов, «большие нарушения в партийности»: «Зальцман загнил в таком здоровом партийном коллективе, какой мы имеем». Старый большевик Белостоцкий (он учился в школе Лонжюмо, встречался с В.И. Лениным), начальник цеха металлоконструкций: «Зальцман считает, что мы ничто, вроде неполноценной нации, если сравнивать со взглядами фашистов».

Проанализировав сам документ, можно выделить причины снятия директора. Во-первых, недовольство рабочих Зальцманом (грубое отношение, «штурмовщина», зажим критики, невыполнение заданий по улучшению жизни рабочих, оскорбления и т.п.). Во-вторых, экономическая проблема. В-третьих, производственная причина (невыполнение заводом плана выпуска тракторов, срыв планов). Нужно сказать, что полностью доверять данному делу мы не можем, так как в нем есть необъективные высказывания и моменты, связанные, например, с личными обидами.

А далее — по инстанциям. В сентябре 1949 года вопрос о И.М. Зальцмане рассмотрела Комиссия партийного контроля, в результате чего 10 сентября 1949 года появилась записка М.Ф. Шкирятова, адресованная Г.М. Маленкову, в которой приводился список «прегрешений» И.М. Зальцмана. Это были установленные факты его недостойного поведения (издевательство, хулиганство, оскорбления, унижения, высокомерие, зазнайство и прочее). Его обвинили в том, что «находясь в связях с бывшими ленинградскими руководителями, в 1945 года он принес Кузнецову А.А. отделанную золотом и драгоценными камнями маршальскую шашку, изготовленную по специальному заказу за счет средств завода». Непонятно, что более взволновало в этом факте комиссию: то, что это подарок А.А. Кузнецову, или то, что он сделан за счет заводских средств.

Особое обвинение касалось также неверной подборки и расстановки кадров — Зальцмана критиковали за покровительство «лицам с еврейскими фамилиями». «Политически бесчестным» посчитала комиссия и взаимоотношения с Еврейским антифашистским комитетом, члены которого были арестованы. Хотя Зальцман заявил, что никаких связей с ним не было и никого из этого комитета он не знает. Но комиссия выяснила, что в 1946 году Зальцман бывал в Москве у председателя комитета, народного артиста СССР Соломона Михоэлса, и к делу была приложена телеграмма: «Уважаемый Соломон Михайлович, Вашу телеграмму получил. С удовольствием помогу театру. Прошу выслать представителя. Благодарю за горячий привет. Сердечно приветствую вас. Жму вашу руку. Зальцман». После чего «в мае 1946 года Зальцман отгрузил с завода в адрес Московского еврейского театра 5 вагонов леса, 3 тонны железа, 800 кг красок и другие материалы. Эти факты свидетельствуют о том, что Зальцман был в близких отношениях с Михоэлсом и что-то скрывает от партии».

Опираясь на все вышесказанное, Бюро КПК приняло решение об исключении Зальцмана из партии.

Вопрос о причинах падения И.М. Зальцмана с занимаемых высот не закрыт по сей день. В этом вопросе остается ряд невыясненных моментов. К сожалению, доступ к московским делам возможен только при согласии детей И.М. Зальцмана, а они очень настороженно относятся к тем, кто желает изучить эти документы. И мы их понимаем: столько грязи, пустого очернительства деятельности их отца было за все годы… И они как дети имеют право чтить светлую память родного им человека. На причины снятия с должности у них имеются собственные суждения.

О «недовольствах отцом» вспоминает сын Исаака Моисеевича Леонид Зальцман: «Были и другие недовольные, что особенно проявилось в связи с Ленинградским делом (1949 год). Многие представители высшего звена в Ленинграде были расстреляны или репрессированы. Были задеты люди и на периферии, особенно те, кто находился в тесном контакте с Ленинградской партийной организацией. В их числе оказался и отец. Сначала на отца оказывалось давление. Угрозами и посулами (предлагали посты вплоть до министра) хотели добиться от него показаний против А.А. Кузнецова. Но отец отказался. Тогда было сфабриковано партийное обвинение. Затем последовали снятие с работы и перевод в генералы запаса, исключение из партии, направление мастером на небольшой завод в город Муром и потом перевод в том же качестве в Орел. При этом отцу не было предъявлено ни одного юридического обвинения!»

Сам Исаак Моисеевич в некоторых интервью и в своей автобиографии, написанной в мае 1987 года, не обходит стороной вопроса о своей отставке: «В 1949–1955 годах мне пришлось пережить тяжелое время, я был сурово наказан по партийной линии в связи с так называемым ленинградским делом».

Личность

Теперь поговорим об Исааке Моисеевиче как о человеке, о личности. Посмотрим на него глазами других людей.

Высказываний о его горячности, непредсказуемости в поступках, грубости нами в ходе исследования было встречено предостаточно. Говорили, что он был скор на расправу с теми, за кем видел вину. Его горячность проявлялась порой весьма оригинально. Бывало, соберет директор начальников цехов, производственных служб. Те сидят, ждут. Директор встает со стула, отходит от стола, молча смотрит на всех, а потом вдруг: «Вон из кабинета!»

Секретарь партбюро цеха топливной аппаратуры по фамилии Донец заявил, что директор мнит из себя вождя, при его появлении на различных собраниях все должны вставать и приветствовать его. В этом же выступлении директора обвинили в том, что вместо решения вопросов строительства домов он занят личными делами: «вопросы дачи, а на даче коров значительное количество, вопросы рысаков, вопросы отъезда на курорт — надо было организовать на аэродроме прощальный бал». Сначала и мы подумали, что, возможно, парторг прав. Но, изучая личную учетную карточку И.М. Зальцмана, хранящуюся в Музее ЧТЗ, мы обнаружили только две записи о том, что Исаак Моисеевич находился в отпусках. Это было в 1946 и в 1948 годах. А в Челябинске И.М. Зальцман работал с 1941 года!

Когда на собрании партактива весной 1946 года И.М. Зальцману «указали на его ошибки», прежде всего на грубость, то он признал и пообещал исправить их. Впоследствии его «предупреждали» в райкоме, в горкоме, в обкоме партии. Но характер и стиль руководства выковывались годами, да при этом военными годами. И ему было трудно изменить себя.

Прочитав сотни воспоминаний о директоре Кировского завода, мы поняли, как его боялись. Рассказы о его угрозах пистолетом регулярно всплывали перед нами.

Слухи о директоре касались и его национальности. Л.А. Тростенцова в своих воспоминаниях в 1996 года указывала, что как только И.М. Зальцман прибыл на завод, сразу «снял всех русских с начальствующих должностей и поставил евреев».

Обратимся к более надежным источникам — к воспоминаниям тех людей, которые не в пересказах, а на основе собственного мнения говорят об И.М. Зальцмане. Н.С. Патоличев вспоминал в 1970-е годы о нем осторожно, очень специфически (другим директорам заводов и ключевым фигурам в годы войны дается отдельная подробная характеристика): «Случается, что хорошее иной пытается подгребать под себя, а плохое отталкивать на других. Могу твердо сказать, что на Челябинском не было таких. Разумеется, были и там производственные стычки, особенно на утренних летучках, когда И.М. Зальцман иногда чрезмерно резко критиковал начальников цехов. Однако какой же это был великолепный организатор! Критикуя, он не перекладывал все на их плечи, он многое делал не только в организации производства, но и в налаживании быта рабочих».

И.М. Зальцман умел разговаривать с разными людьми: от Верховного Главнокомандующего до рабочего, стоящего у станка.

Ветеран завода В.В. Гусев о своем директоре: «На заводе он знал все до мелочей. Обход по цехам делал один, правда, при оружии, но без сопровождающих. В любое время мог оказаться в самой отдаленной точке завода и по-простецки поговорить с рабочими, получить от них нужную информацию.<…> На его плечах лежало не только огромное производство, но и вопросы быта».

Ради выполнения производственного задания директор проявлял чудеса изобретательности и находчивости. С. Шулькин описал несколько таких эпизодов, которым был свидетелем. Когда в очередной раз потребовали дать дополнительно какое-то количество танков, а резервы были исчерпаны, Зальцман пришел в сборочный цех и поставил в конце конвейера ящик с маслом, сказав, что та бригада, которая соберет последний танк, получит этот ящик. «Стоит ли говорить, как рвались к этому последнему танку рабочие!» В другой раз, когда из-за массовых заболеваний остановился один из сборочных конвейеров, Зальцман приказал вызвать пожарную команду. Когда они прибыли со словами «Где горит, товарищ генерал?», то он ответил: «План горит, всю команду на конвейер!» С. Шулькин поясняет, какой это был риск, потому что случись в это время настоящий пожар, особенно на военном объекте, даже Зальцману пришлось бы туго.

Зальцман был очень разным: мог снять с должности и назначить бригадиром грузчиков начальника УКСа за то, что тот возражал против переброски 100 рабочих на уборку стружки. Мог щедрой рукой платить футболистам заводской команды за каждый забитый гол. И в то же время проигнорировать просьбу администрации цеха поощрить при уходе на пенсию отработавшего 47 лет на Кировском заводе рабочего.

И.М. Зальцман обладал хорошим чувством юмора, умел разрядить обстановку. Вспоминает ветеран завода: «Вскоре после Победы танкоградцы-ленинградцы засобирались домой. Но теперь Родине понадобились тракторы, и отпускать людей запрещали. На заводе возник стихийный митинг, страсти кипели нешуточные. Слово взял директор:

— Жилые дома строим?

— Да!

— Театр построили?

— Построили!

— Стадион?

— Да!

— Хотите, я вам Исаакиевский собор построю?!

Раздался дружный хохот. Затем договорились, что уезжать ленинградцы станут постепенно, подготовив себе замену. Никого после митинга не арестовали — директор не позволил».

Любил Исаак Моисеевич произвести эффект на окружающих. Рассказывают историю о том, как, находясь в ссылке в Муроме, опальный Зальцман, который, кстати, пришелся ко двору в новом коллективе, в выходной день приходил в парадной форме в городской ресторан и заказывал три стопки по сто грамм: за Героя Зальцмана, за генерала Зальцмана и за наркома Зальцмана.

где он начинал работать мастером, заводская труба, определившая его судьбу, и танки, сделавшие на весь мир известной фамилию Зальцман. Дети постарались выполнить просьбу отца. Умер Исаак Моисеевич Зальцман 17 июля 1988 года.

Память

Каким же удивительным оказался герой нашего исследования! Так же обстоит дело и с памятью об этом человеке. Мировой «король танков», «российский Форд» — его имя известно за рубежом. А у себя дома, на родине, он на долгие годы был забыт. Сначала секретность производства, затем снятие с работы, исключение из партии и последовавшее за ними забвение. Мы пытались найти книги о нем — и нашли только две. Мы пытались найти его имя в фильмах (ведь тема Великой Отечественной войны в советские годы всегда была актуальна) — чаще всего это короткие эпизоды. В киноэпопее «Блокада» (режиссер М. Ершов) показан Кировский завод, нашлось место нашему герою и даже называется его фамилия. Но это лишь эпизоды.

Российские режиссеры не обошли стороной и послевоенную судьбу И.М. Зальцмана. В 1961 году режиссер В. Басов снял фильм «Битва в пути», в котором противопоставляются линии двух людей: директора «сталинской закалки» Семена Вальгана (прообразом которого стал И.М. Зальцман) и главного инженера Дмитрия Бахирева. В основу фильма легли послевоенные события на ЧКЗ, снятие директора. Время оттепели было удачным для критики сталинских директоров.

В 1984 году режиссеры П. Коган и П. Мостовой по роману И. Герасимова сняли многосерийный фильм «Предел возможного», в котором И.М. Зальцман стал прообразом главного героя. Ему даже инициалы сохранили, в фильме его зовут Игнат Матвеевич Ремез. Нам понравилась игра актера Виталия Соломина, которому вполне удались образ директора и его характер. Но исторические события показаны весьма приближенно к действительности, аи линия жизни Исаака Моисеевича показана, можно сказать, пунктирно.

Документальное кино также не баловало героя нашего исследования, ограничиваясь эпизодическими обращениями к его биографии и делам. Единственным исключением можно назвать посвященный персонально И.М. Зальцману фильм Льва Лурье, созданный на Санкт-Петрбургской студии телевидения.

А что же Челябинск? Как в нашем городе сохранена память о легендарном человеке, который прожил здесь около восьми лет и успел так много сделать для него?

Во-первых, Зальцмана всегда помнили и помнят люди, которым довелось его знать. Со многими жителями Челябинска он продолжал дружить и после отъезда — например, с Е.В. Мамонтовым, прошедшим путь от конструктора до главного инженера ЧТЗ, бывшего секретарем Челябинского горкома и обкома КПСС. За высоченный рост и гремучий бас И.М. Зальцман любовно называл Евгения Васильевича Мамонтом. Челябинцы навещали своего бывшего директора в Ленинграде — это были его сослуживцы и друзья, журналисты, краеведы, даже представители поисковых отрядов школьников — как, например, ученики 107-й школы в 1983 году. Сам Исаак Моисеевич в одном из писем писал: «Очень надеюсь, что до смерти смогу еще повидать Челябинск, славный Танкоград».

Но, как сказала дочь Исаака Моисеевича Татьяна, «он не мог себе позволить приехать в Челябинск по частному приглашению, он ждал приглашения от завода, но так и не дождался…»

Оказалось, что, покинув город в 1949 году, Зальцман покинул его навсегда. Его имя в Челябинске долго оставалось известным, хотя многие люди произносили его шепотом. Заводчане не приглашали его на юбилеи, удалялось упоминание его фамилии из книг, журнальных и газетных статей (за редким исключением) — она заменялась словом «директор». Вместе с тем отношение челябинцев к Исааку Моисеевичу было разным: жители города им восхищались и возмущались одновременно, но, как нам кажется, все без исключения понимали, что это личность.

В эпоху гласности имя И.М. Зальцмана осторожно стало появляться на страницах челябинских газет. Иногда этому сопутствовали горячие споры. Большинство ветеранов завода горой встали за своего директора, и это говорит само за себя.

Первым официальным памятным знаком И.М. Зальцману в Челябинске стала мемориальная доска, открытая в 1995 году на здании заводоуправления ЧТЗ. На открытии был сын Исаака Моисеевича Леонид. Все присутствующие прослушали звуковое приветствие челябинцам, записанное И.М. Зальцманом к 50-летию завода в 1983 году. В фондах нашего школьного музея «Наследие» хранится аудиокассета, которую мы, раздобыв старый магнитофон, полностью расшифровали. С каким теплом о бывшем директоре говорили те, кому выпала возможность общаться с ним, и вспоминали они о Зальцмане в официальной обстановке впервые с 1949 года!

Некоторые материалы можно увидеть в музеях города: в Музее ЧТЗ, в музее «Наследие» нашей школы (руководитель — С.В. Нефедова) хранятся документы и фотографии, воспоминания ветеранов завода, газетные статьи, аудиозаписи. Об этих документах мечтали многие — и Музей ЧТЗ, и Государственный архив, и Краеведческий музей… (…)

В ГУ ОГАЧО также можно познакомиться с целым пластом документов и фотографий, а также с личными вещами И.М. Зальцмана — сотрудники архива бережно хранят генеральские погоны, часы, записную книжку и удостоверение начальника участка.

Своеобразной памятью, но не персонифицированной, является памятник на Комсомольской площади нашего города: на высоком постаменте стоит танк ИС-3, созданный в то время, когда директором завода был Исаак Моисеевич. И надпись на постаменте: «Уральцы — вам, чьи руки золотые, ковали здесь Победу над врагом» — в полной мере относится к герою нашего исследования. Памятью об И.М. Зальцмане можно считать и выставку военной техники в Саду Победы, расположенном в Тракторозаводском районе города Челябинска. Многие экспонаты, находящиеся на выставке, сделаны заводчанами в грозное военное время.

Челябинские пенсионеры, идущие отдохнуть и погулять в парк имени В.Н. Терешковой, по привычке зовут его «Зальцмановский сад» и, возможно, проходя мимо гипсовых скульптур или знаменитых решеток-ограждений, сохранившихся с давних времен, также вспоминают легендарного директора, подарившего горожанам этот зеленый уголок.

В 2006 году И.М. Зальцман был выдвинут на народную премию «Светлое прошлое», которая ежегодно вручается фондом известного барда О. Митяева знаменитым челябинцам, тем, кто прославил Челябинскую область в стране и за рубежом. Правда, самому Исааку Моисеевичу получить ее не удалось, за него это сделала дочь Татьяна Исааковна.

К 70-летию Победы, в апреле 2015 года, в городе появились автобусы, троллейбусы, трамваи, на которых были изображены выдающиеся земляки, чьими усилиями приближалась великая Победа. Информацию для транспортников, как мы выяснили, готовили сотрудники областного архива. В том числе там был и портрет И.М. Зальцмана. Подобный портрет поместили и на школьных тетрадях.

***

Итак, в ходе нашего пятилетнего исследования мы попытались на основе разнообразных источников собрать воедино факты из биографии И.М. Зальцмана, относящиеся к периоду жизни в городе Челябинске. Исаак Моисеевич, обладая незаурядными способностями и организаторским талантом, смог объединить тысячи людей, трудившихся бок о бок (по разным оценкам, в годы войны на заводе работало 75–80 тыс. человек более чем 50 национальностей), прибывших на Урал из разных мест (Ленинградский Кировский, харьковские дизелестроительный и станкостроительный заводы, московские заводы «Красный пролетарий» и шлифовальных станков, цехи завода «Динамо», Воронежский завод резинопаронитовых изделий и часть Сталинградского тракторного завода).

что ускорило его отставку в 1949 году. Начался период «падений». Причиной тому стал целый комплекс проблем. Это и неудачи в производственной деятельности, и проблема личностных взаимоотношений, и политическая конъюнктура.

Наиболее трудной для нас стала глава, рассказывающая о личности Исаака Моисеевича. Его так трудно уловить, понять, сформировать четкое о нем представление как у нас самих, так и у тех, кто будет знакомиться с нашей работой…

Во многих статьях, посвященных И.М. Зальцману, приводятся слова, сказанные советской писательницей Мариэттой Шагинян: «Зальцман — бархатный орешек с металлом внутри». Какая емкая характеристика! Мы тоже не раз задумывались, изучая его фотографии, о том, как не сочетается его внешний вид с характером, делами и поступками. На снимках — улыбчивый, обаятельный, трогательный, в жизни — волевой, жесткий, порой доходящий до жестокости, ради достижения цели идущий на все. Таков наш герой.

Мария Передок