Писать про «толстые журналы» — известный способ вызвать ропот не читающих масс, убежденных, что они вместе со временем ушли далеко вперед зажившихся «толстяков». Спорить уже неохота, просто посмотрим, кто и за что получил премии журнала «Знамя» за 2021 год, и многое прояснится само собой.

Премию журнала «Знамя» за 2021 год вручили Александру Архангельскому — это к разговору про то, что до журнальных страниц не долетит никакая важная птица. Сегодня Александр Архангельский — из вожаков литературной стаи — и в прозе, и в нонфикшн, и в публицистике. В № 10 он опубликовал документальную повесть «Русский иероглиф. Жизнь Инны Ли, рассказанная ею самой», продолжающую его серию «Счастливая жизнь». Вслед за Теодором Шаниным («Несогласный Теодор») и Жоржем Нива («Русофил» ) про свою жизнь ему рассказала «китаруска» — русская дворянка из старинного рода Кишкиных по матери и китаянка по отцу, известному политического деятелю, выступавшему под псевдонимом Ли Лисань. Рассказ о двух культурах, двух родинах, двух идеологиях приоткрывает малознакомый мир и увлекает в него с первых страниц — яркие подробности, гибкий язык, точная интонация. Скорее всего, это заслуга Архангельского, но и его героиня явно владеет и мыслью, и словом. А главное, богатой биографией. Ее отец начинал деятельность вместе с Мао Цзэдуном. Он организовал один из первых шахтерских профсоюзов, провел забастовку с набором европейских требований: восьмичасовой рабочий день, повышение зарплат, права рабочих. Почему именно шахтерский? Лишь одна деталь: шахтеры по 10–12 часов трудились в шахтах в одной набедренной повязке, поднявшись, обтирались этой тряпкой, снова ее повязывали и шли домой. Так что лозунг забастовки: «Нас считали быдлом, а мы хотим быть людьми» очень годился для сопротивления.

Ли Лисань призывал разжечь всекитайскую революцию, уверяя, что с помощью Красной армии она перерастет в мировую. Спровоцированные им выступления захлебнулись, его обвинили в троцкизме, вызвали в Москву каяться перед Коминтерном — якобы втягивал Советский Союз в большую войну. Отсидел свое в СССР, следующая тюрьма была уже китайской. Во времена Культурной революции его настойчиво вынуждали к разводу: жена советская гражданка, то есть пятая колонна, добра не жди. Он за нее ручался, но это делу не помогло, и он сел. Сама жена, тоже сидевшая, вспоминает, как во время обыска, услышав их разговор с мужем по-русски, им приказали: «Не сметь говорить на языке ревизионистов». Она парировала: «А на каком языке Ленин говорил?» Возразить не посмели.

Когда в одном из дацзыбао напишут, что семья Ли Лисаня завела для домашней собачки отдельный матрасик и поит ее молоком, в то время как народ живет впроголодь,

Это один из самых невинных эпизодов из «культурных» времен, но даже самые безобразные не помешали Инне с сестрой влиться в ряды хунвейбинов и вести войну с собственным отцом, вывешивая дацзыбао, разоблачавшие его заблуждения и ошибки. Почему это впечатляет сегодня? Потому что безумства маоцзэдуновского Китая, ярко проступающие на страницах, вызывают ассоциации, хотя мы пока и не чистим, как китайцы, общественные туалеты в рамках патриотической кампании времен корейской войны, когда считалось, что американцы используют бактериологическое оружие.

Да и сам конфликт, с которого начиналась Культурная революция, между сторонниками ректора Пекинского университета и его противниками наводит на актуальные размышления. Противники ректора, называвшие его ревизионистом, вывесили первое дацзыбао, призывая всех встать на защиту линии Мао Цзэдуна. Когда Мао Цзэдуну донесли содержание дацзыбао, он тут же распорядился распространить его по всем каналам. Дальше больше: отыскали иллюстрацию, где изображались рабочий, солдат, крестьянка, а на обороте — портрет Мао. В дацзыбао предупреждали:

Контрреволюционеров искали повсюду. «Против насилия практически никто голоса не поднимал — было всего несколько случаев «протеста против протеста», — признается автор. Обработка сознания молодежи, которую льстиво называли «застрельщиками революции», была так тотальна, что сама Инна впала в морок, хотя и не участвовала в массовых погромах и издевательствах над интеллигенцией. Она занялась своим идейным перевоспитанием и угнеталась тем, что заразилась буржуазным духом, поскольку ей, девочке из «золотой молодежи», не удавалось проникнуться заботами крестьян.

Впрочем, скоро ее переживания стали реальными. Она попала в тюрьму как иностранная шпионка. Описание тюремного быта, особенно в сравнении с нашими тюрьмами, выглядит довольно невинным, что не отменяет безумия: «И еще мучило то, как унизительно выдавали еду. Окошечко для мисок находилось в самом низу двери, и, чтобы подхватить пищу, ты должна была присесть на корточки и ждать, пока распахнется дверка и тебе, как собаке, сунут кормежку». И при этом они с сестрой, тоже сидевшей, признались друг другу, что испытали облегчение, переступив тюремный порог. «Мы за решеткой, а не в руках хунвейбинов; это значит — можно жить». Что, конечно, не отменяет, драматизма этого опыта. Тем более что жестокий эксперимент разрядился пародией:

Тем неожиданнее ее вывод: «Я считаю, что реформы стали возможны благодаря «Культурке», потому что она сломала все прежнее. И архаический менталитет, и партийные структуры, и привычные идеологические скрепы, расчистила почву для любых перемен. Правда, начиная 1990-х годов, у нас стали спускать на тормозах все обсуждения Культурной революции. Мне кажется, это привело к тому, что растет поколение, которое создает новый миф о пятидесятых-шестидесятых годах, само себе рассказывает сказку о том, что это было царство справедливости, не было богатых, бедных, социального неравенства, все не как сейчас. Самые радикальные в сетях постоянно призывают решать все проблемы с помощью второй Культурной революции. Это очень страшно».

В общем, очень актуальное чтение. Полностью «Русский иероглиф» выйдет в «Редакции Елены Шубиной».

«Премию филологического сообщества» вручили литературоведу и критику Сергею Боровикову. Что вполне закономерно, потому что его «Единомышленники» — это критический анализ «патриотического» круга писателей 70-х годов. В молодости он много общался с теми, для кого «главной идеей было первенство русского патриотизма при наличии врага в лице евреев». Состоя в личной переписке с Олегом Михайловым, Сергеем Семановым, встречаясь с Виктором Чалмаевым, издалека в силу его недостижимости наблюдая за центром «русской идеи» Петром Палиевским, он хорошо изучил подноготную этого течения и с безжалостной откровенностью обнародовал свои размышления и письма Олега Михайлова и Сергея Семанова. Одна цитата:. «Мы же, братец, — говорил мне в другой раз Олежка — то есть Олег Михайлов, — с Виктором Андреевичем вынуждены ларечника, а тем более лабазника, ласкать. …имяреку, болвану бездарному, спинку должен помыть, чтобы он меня при составлении годового плана не забыл».

Премию «Знамени» получила Наталья Соколовская за рассказ «Покой». Здесь достаточно привести посвящение, чтобы была ясна мотивация: «Памяти погибших петербуржцев, зараженных ковидом в приемных покоях и больницах». Это выстраданный рассказ о страданиях, в первую очередь моральных. Мытарства по больницам с больной матерью не только достоверно описаны, но и показывают государственный масштаб проблемы. И главное — рассказ вызывает огромное сочувствие к людям. Во времена отчуждения и озлобления это, пожалуй, первостепенно нужное чувство.

Выдающемуся историку, публицисту, писателю Якову Гордину можно вручать любой знак отличия не задумываясь. На этот раз Российская государственная библиотека детской литературы наградила его премией «Память, говори» за статью, посвященную жизни и творчеству уникального поэта Сосноры и исследование «Книги судеб, или Истории с человеческим лицом. К выходу книги Натана Эйдельмана «Сказать все…». Соединение имен Гордина и Эйдельмана дает редкую возможность посмотреть на нашу историю от Петра Первого до Ленина глазами людей, составивших славу историческому жанру.

Статья «новомировского» критика Ирины Роднянской «Энциклопедия насилия — азбука человечности» посвящена роману Виктора Ремизова «Вечная мерзлота». Самый заметный роман этого года проанализирован вместе со временем, когда он писался, и тем периодом истории, которому посвящен. С забытой тщательностью критик доказывает, что «повествование Виктора Ремизова меньше всего относится к разряду «обличительной литературы». Его исходный посыл — не разжечь «ярость благородную», а приблизить все еще не состоявшееся национальное примирение; поэтому Сталин под его пером не демонизируется, а, напротив, расколдовывается и умаляется, вплоть до жалости к нему». Критический дар и интеллектуальная смелость автора отмечены премией «Знамени».

Наталья Громова («Жить с Диккенсом») получила «Глобус» памяти Е.Ю. Гениевой. Исследовательница, написавшая несколько бестселлеров про жизнь советской литературы и быт известных писателей, — темы тяжелые, поскольку речь идет о 20–50-х годах прошлого века, — с наслаждением погрузилась сама и заманила читателя в мир одного из самых мрачных и самых веселых великих писателей. Жизнь Диккенса переплетена с эпизодами из собственной жизни, поэтому ты с большим интересом странствуешь не только по диккенсовской вселенной, но и сталкиваешься с нашей действительностью.

Фонд социальных и интеллектуальных программ отметил подборку стихов Антона Азаренко «Ровный стук одиночества».

И это только несколько публикаций «Знамени». Я и сама удивилась, сколько всего любопытного и важного журнал напечатал за один только год.