моя подруга может улететь.
в любой момент мотнуть к аэропорту
и первым самолётом сделать вжух,
заранее прикинув направленье,
не выйдет так — угонит самолёт.

мой друг собрал тревожный чемодан
на случай предсказуемого «если».
у друга есть заманчивые визы
и свин морской, свистящий и мохнатый,
который влезет, если что, в рукав.

мой брат по мыслям платит пятый штраф
за то, что смеет говорить открыто,
за то, что вышел с теми, кто пытался
реальность изменить хотя бы как-то.
его посадят в следующий раз.

моя сестра по крови греет ужин
себе и мужу, неплохому парню,
который учит java и английский.
они хотят успеть продать квартиру,
родителям пока не говорят.

моя коллега, девочка со скрипкой,
чьей мощи позавидуют атланты,
вчера почти белела от бессилья,
случайно ткнув на новости по ссылке.
она играет музыку такую,
что некогда бывает оглядеться,
но есть ещё вакансия в оркестр
в варшаве. и в софии тоже есть.

моя давно затыканная совесть
сидит одна заполночь в тесной кухне,
перебирает буковки в фэйсбуке,
кивает, осторожно ставит лайки,
пока я подвожу бюджет за месяц,
заказываю папины лекарства,
кошачий корм и акварель для дочки.
мы с совестью как два пьеро нелепых
глядим в огонь у очага чужого
и видим в нём большие самолёты,
в чернильное взлетающие небо,
сестру и брата, друга и подругу,
морскую свинку в тесном рукаве…

любовь и страх вращаются по кругу
в моей остекленевшей голове.

и для этого нашла вот такую форму выражения. Конечно, все это очень неожиданно. Я и раньше выкладывала свои стихи, но меня всегда читали полтора землекопа, и меня это вполне устраивало.

— Это автобиографичное стихотворение?

— И да, и нет. Там есть некоторые отсылки к людям, которых я знаю лично. Вообще, эта тема всколыхнулась после разговора с подругой. Мы даже не о политической ситуации говорили, а в целом о происходящем и о том, чем это может обернуться для простых людей.

— Это уезжающая подруга?

— Это уже уехавшая.

— Много у вас таких знакомых?

— Достаточно.

— Чем вы занимаетесь?

— Я композитор, аранжировщик, педагог, играю в группе «Гастарбайтер блюз», выступаю сольно, играю джаз, блюз, я пианистка. В общем, делаю все, чем может заработать музыкант в нашей стране.

— Но не казачий хор? Так пишут в интернете.

— Что? Девочка пела в кубанском хоре! (Смеется.) Интересно, что я еще о себе узнаю.

— Теперь вам пишут незнакомые люди. Ругаются или?..

— Нет, в основном слова благодарности. Пишут: вот и мы… вот и у нас… Это неудивительно, что многих эта тема зацепила, но от этого и становится грустно.

— Но вы-то остаетесь?

— У меня выбора нет: у меня больной папа, мне не на кого его бросить. Папа уезжать не хочет ни за что и никак, я его прекрасно понимаю. Так что живем здесь.

— Страшно?

— Вы знаете, да.

— Участвовали в каких-либо событиях, на которых намекаете в стихотворении?

— Нет, я от подобных вещей всегда была далека. И от оценки происходящего, и от активного участия.

— Почему же вам страшно?

— От того, что может произойти. От вариантов развития. Страшно за своего ребенка. Когда она родилась, я сказала: «Стоп, не лезь на рожон, занимайся дочерью, у нее никого, кроме тебя, нет». Ей 11.

— Да, многое произошло за эти 11 лет.

— В том и дело. Я понимаю, в каких реалиях ей придется расти, если она не уедет. Это и пугает.

— О чем писали стихи раньше?

— О личном, о любви, о разочарованиях, о красотах природы.

— И вдруг такое.

— Знаете, это ведь то же самое — о чем переживаю, о своих страхах, волнениях. Просто вдруг такая реакция людей. Это правда, это очевидность, об этом многие говорят. Но то, что так чувствуют и думают много людей, — это глобально плохо. Мне горько это видеть. «Я не хочу быть прав, я хочу быть счастлив», как кто-то сказал.

— Вы не представляете, что здесь может что-то измениться к лучшему?

— Рада бы представить, но я не могу себе позволить встраивать в планы на жизнь надежду на чудо. Если бы я видела в себе какие-то силы к борьбе и считала, что это может иметь хоть какой-то результат…

— Значит, не только из-за страха за ребенка вы не вмешиваетесь в то, что вокруг, но и потому, что не верите, что что-то можно изменить?

— Это не мое.

— А чье же?

— Я делаю мир лучше музыкой. Может, стихами. Тем, что воспитываю дочь. Делаю что могу.