Россия выстрадала «Старые песни о главном», как некогда выстрадала марксизм. О марксизме успели забыть, а старые песни о главном — живее всех живых. В январе Первый канал торговал ими вдохновенно — оптом и в розницу. Давний проект, начинавшийся как сомнительный эксперимент, приобрел статус безоговорочного шедевра.

Леонид Парфенов, автор проекта (совместно с Константином Эрнстом), — знаток и любитель советского масскульта. Он и сам поет, даже с концертами выступает. Так что свежий выпуск на его ютьюб-канале Parfenon про песни двадцатых годов, с одной стороны, не должен удивлять, с другой — удивляет. У Леонида Геннадьевича давно, увы, не было столь ярких побед. Пространство передачи искрит веселой энергией.

И время двадцатых (сумбурное, залихватское, кровавое) благодарно откликается. С помощью ювелирно отточенного текста автор исследует очередной российский феномен: как в озверевшей от революций и войн стране мог зародиться городской фольклор вроде «Цыпленка жареного»? Уже которые сутки пылают станицы, а безыдейный цыпленок отправляется гулять на речку. Да еще имеет смелость заявить: «Я не советский. Я не кадетский»! Максим Покровский («Ногу свело»), исполнитель песни, виртуозно чувствует стихию тихого бунта в атмосфере полной несвободы.

А тем временем Парфенов уже берет другой ракурс проблемы, связанный с «блатотой». Блатные песни существовали в России и до революции, но только в двадцатые они стали мейнстримом. Эталон жанра, «Мурка», прилагается. Мари Краймбрери с ходу рушит канон. Ее «Мурка» — героиня сколь романтической, столь и меланхолической баллады. Вообще, исполнители песен — удача проекта. Здесь звезды TikTok — от уже упомянутой Мари и Доры — перемешаны с классиками типа Макаревича с Кортневым. И вот что любопытно.

Сейчас самые желанные персоны на ТВ — тиктокеры. Вчера облизывали Даню Милохина (20 лет), сегодня переключились на Ваню Дмитриенко (16 лет). Взрослые дяди полагают, что таким образом отсвет подросткового хайпа ляжет и на них. Не ляжет. А у Парфенова юные творцы участвуют не авторской славы ради, а ради дела, им, автором, затеянного. Группа «Мураками» исполняет романс «Только раз бывают в жизни встречи» так, что его хочется слушать вновь и вновь. Как и Монеточку, поющую «Кирпичики» (Парфенов называет их «суперхитом про стройматериалы»). Как и группу The Hatters, превратившую шедевр Александрова «Там, вдали за рекой» сначала в вальс, потом в фокстрот, потом в мощный поток, уносящий тебя куда-то далеко-далеко. Отличительная черта концерта — органика. Тиктокеры входят в ткань проекта, как нож в масло.

Но также очень хорош и основательный Андрей Макаревич с хитом «Гоп со смыком». И все это собрание пестрых глав придает повествованию неожиданно большой объем.

Но еще больший и совсем уж неожиданный объем придает программе реклама. Да, обычная реклама нового сериала Данилы Козловского «Карамора» творит чудеса. Она оборачивается самостоятельной вставной новеллой под названием «Пороки Серебряного века». Не знаю, как Козловский справился со своими героями — анархистами и вурдалаками 1900-х, но Парфенов в рассказе о всевозможных грехах того благодатного времени — выше всех похвал. Он буквально парит в атмосфере спиритических сеансов; Первого Всероссийского съезда по борьбе с торгом женщинами; моря разливанного суррогатного алкоголя, щедрого наркотрафика, опоясывающих вчерашнюю империю со всех сторон. Визуально насыщенный рассказ перемежается кадрами сериала и снабжает передачу дополнительной оптикой.

В «НМДНИ» два пласта повествования — десятые и двадцатые прошлого века — образуют единое пространство с веком нынешним.

Десятые отдали нам доморощенную эзотерику с вызовом духов на дом, вольность нравов, ожидание апокалипсиса. Двадцатые — милитаризм в духе «от тайги до Британских морей Красная Армия всех сильней», тотальный контроль за всеми и каждым, алкоголизм с наркоманией, безысходность, усиленную покорностью. А уж как Россия любит блатную песню, переименованную в шансон, — никаким «цыпленкам» и не снилось.

Парфенов давно занимается советской античностью. Его главный проект «Намедни 1961–2003» собрал армию поклонников. Я никогда не входила в их число. Канцелярский подход к истории, когда отсутствует иерархия событий и все они образуют единую синонимическую цепь, не кажется мне плодотворным. Чем ближе автор продвигался к нашим дням, тем хуже работал прием холодного отстранения от реальности. И вдруг все то, что Парфенов хотел достичь, но не мог, легко произошло с песнями двадцатых. Как только он перестал сосредотачиваться на изысканности стиля, а просто лично подключился к происходящему, сразу все получилось. Ушедшее время стало живым и осязаемым. Автор нашел тот единственный точный звук, который делает дальнее ближним. И сразу родился образ страны, где «цыпленки тоже хочут жить», но не очень могут.

Парфенов выпустил чисто русский продукт. Он заставляет одновременно веселиться и смеяться, посыпать голову пеплом и плакать. А потом радоваться горячим «Бубличкам». А потом долго смотреть на стаканчики граненые, которые упали со стола. Вася Обломов спел про эти самые стаканчики с такой протяжной тоской, что впору удавиться. Старые песни о главном — это навсегда.