Когда Роршаха, персонажа культового графического романа Алана Мура «Хранители», отправляют в тюремную камеру с насильниками и убийцами, он произносит: «Кажется, вы не поняли: это не меня с вами заперли, это вас заперли со мной». Год назад политик Алексей Навальный вернулся в Россию после попытки отравления и эвакуации в Германию, то есть в ситуации, когда ему настойчиво давали понять: лучше оставаться в безопасном европейском убежище и забыть о продолжении своей деятельности на родине. Несмотря на общественное сопротивление и грандиозную встречу в аэропорту Шереметьево, Навального отправили в тюрьму. Кажется, тогда мы не поняли смысла произошедшего: это не Навального заперли в камере, это Россия оказалась за решеткой.

Во время тех событий я писал, что оставаться свободным в нынешних условиях может лишь тот, кто не боится сидеть в тюрьме. Большинство людей, включая и меня, обоснованно боятся: российская тюрьма не выглядит привлекательным способом провести свою единственную жизнь. Беспримерное мужество Навального сохранило ему свободу, и теперь из своей камеры он смотрит на российское общество, которое оказалось в заключении.

Год назад, как и десять, и двадцать лет назад, например в эпоху монетизации льгот, возможность выйти на мирный протест рассматривалась россиянами как свое естественное право. Нормально быть в оппозиции к правительству и оставаться гражданами и патриотами своей страны.

Демонстративная лояльность, конечно, не гарантирует безопасности, но, по крайней мере, перемещает вас в конец репрессивного списка. Когда разберутся с нелояльными, придут и за вами, но это будет только завтра. Запуганную, молчаливую Россию учат жить по старой «лагерной этике»: когда уничтожают соседа, отвернись, ведь тебе есть что терять.

В начале 2022 года невозможно представить себе не только протестную мобилизацию, но и публичный разговор о планах на протесты: силовики охотятся за теми, кто недоволен происходящим в стране, и объявляют их «экстремистами и террористами». Политическая оппозиция разгромлена, складывается каста «потомственных политиков» — людей, которые могут делать официальные заявления от лица российского общества как для внешнего мира, так и для внутреннего потребления. Политические права отданы гражданами почти без сопротивления и заменены режимом — он, как известно, бывает общим и строгим, а для самых успешных предусмотрены колонии-поселения. Распад политического сознания неизбежно приводит к маргинализации независимых медиа, которые тонут в цензуре и безумном законодательстве об «иноагентах». Красной линией конца прошлого года стало уничтожение (признанного Минюстом «иноагентом») «Мемориала» — организации, сражавшейся за право потомков жертв российского XX века знать имена палачей.

Кремль скупо реагирует на приговор, вынесенный России. В глазах официальных лиц происходящее лишь разновидность нормы, поиски особого пути для страны, зажатой в кольце воображаемых врагов. Вы хотели политической оппозиции? У нас есть для этого Жириновский и Зюганов (при условии, что он не будет поддаваться на провокации). Вы хотели получать информацию о происходящем в стране? Смотрите передачу Антона Красовского на RT, в которой он предлагает завоевать Украину, чтобы та не успела войти в НАТО. Вы хотите общественной жизни? Да вот же известный писатель Гришковец возглавил совет при ФСИН. А известный охотник Николай Валуев, любящий позировать с трупами убитых животных, курирует экспертов Минприроды — то есть всюду жизнь. Несогласованные мысли и действия граждан, конечно, будут жестко пресекаться, зато получить свой паек конституционных прав можно в любом ближайшем пункте пропаганды. Там говорят, что все идет по плану.

Новая норма — гибкая и подвижная.

Управлять огромной страной как колонией (во всех смыслах слова), конечно, нельзя. Провал кампании вакцинации против COVID-19, эпидемия недоверия, когда люди уже давно не ждут от властей ничего хорошего, потому что знают, что их интересы никем не представлены, как и, например, растущее желание молодых людей искать лучшего будущего за пределами страны, подтверждают этот несложный вывод. Но оставаться наедине со свободными людьми — уже слишком страшное испытание для российских властей, проще отгородиться от них колючей проволокой.