Коротко говоря, «Почка» — темпераментное драмеди об одной взяточнице, оказавшейся у черты между жизнь и смертью. Героиня Любови Аксеновой — Кармен эпохи клептократии. Инспектор пожарной безопасности не женщина — огонь в Balenciaga, на шпильках, без стыда и совести обирающая и старых, и младых: и рестораны, и колледжи, и церковь. Стоит лишь помножить датчики на метры, и деньги потоком текут в общий коррупционный котел. Стерва стопроцентная, беспримесная, безжалостная — и страшно притягательная. Однажды узнает, что у нее отказали почки. Есть три месяца, чтобы найти донора. Лучше — среди родственников, тех самых, с которыми отношения давно прерваны… за ненадобностью.

Авторы проекта — дебютантки Мария Шульгина и Елизавета Тихонова, шоураннер — Авдотья Смирнова, среди продюсеров — Александр Плотников, Борис Хлебников, Игорь Мишин, в ролях — много достойных актеров. Но главный магнит сериала — героиня Любови Аксеновой с ее зашкаливающей жаждой жизни.

— Вы играете мерзавку, которая не просто плоть от плоти коррупционной системы, но сама ее мотор. Когда вы играете плохого человека, где выискиваете эти краски?

— Мне, как и всем, наверное, артистам, интересно играть сложных, неоднозначных людей. Наташа манит своим отрицательным обаянием, она своего рода диккенсовский Скрудж. Как вдохновляюсь, где это беру? Не буду открывать Америк, в каждом человеке букет минусов и плюсов. Я не исключение. Так что в первую очередь все — из себя. Авдотья Смирнова объясняла, что «Почка» — смешная история про плохого человека, который под давлением обстоятельств вынужден совершать хорошие поступки». На этот раз я пользовалась новой методикой, которую еще изучаю. Она позволяет актеру понять, как другой человек воспринимает мир. Например, Наташа воспринимает мир как компьютерную игру, в которой она единственный игрок. Это отличается от моих взаимоотношений с миром.

— Я читала про психологические, психофизические методики, которые вам помогли погрузиться в роль героини сериала «Настя, соберись!» Там внутри вашей архитекторши Насти жило пять разных субличностей.

— «Настя, соберись!» сделана по-другому. Там нам с создателями помогла теория структуры личности Ассаджиоли — собственно, на этой внутренней множественности и основана вся история. Здесь не столько психологическая — больше актерская методика, помогающая погружению во внутренний мир другого.

— Кажется, для вас каждая роль — школа.

— Буквально вчера думала об этом. Мне нравится относиться к каждому персонажу как к возможности чему-то научиться. Это меняет оптику, ты уже не осуждаешь, а ищешь: чем же он интересен?

— Когда вы поехали в Лондон — поучиться, чему вы там учились?

— Хотелось улучшить английский язык, произношение. Там же я нашла актерский класс, где обучают читать Шекспира. Сложное оказалось дело для меня, никогда не читавшей Шекспира в оригинале.

— Читали монологи вслух?

— Да, чтение Шекспира с листа. И тут же проигрывание каких-то отрывков. Там было несколько этапов обучения, которые я проходила.

— Сейчас целый десант российских актеров снимается в Америке и Европе: Кузнецов, Борисов, Колокольников, Никита Ефремов. Чем вызвана эта востребованность? Или это их собственная энергия, желание там работать?

— Честно говоря, давно наблюдаю за интересом к актерам из России. Мой интернациональный агент из Ирландии, Ричард, рассказывал, с каким вниманием кастинг-директора относятся к нашим актерам, они ценят российскую арт-школу, смотрят наше кино, ищут новые лица. Опыт Юлии Снегирь и Светланы Ходченковой — хороший пример того, что это движение набирает обороты.

— У меня простое объяснение: новое поколение актеров серьезно занимается языком, а незнание языка было главным тормозом для продвижения на Запад.

— Соглашусь. Однако есть прекрасный пример Саши Кузнецова, вы, наверное, слышали. Когда его утвердили в проект «Мой легионер», он не знал французского, но не признался в этом. Выучил текст наизусть, а по ходу съемок спешно учил и язык. Выясняется, что преграды можно перепрыгивать.

— Как в любимом студенческом анекдоте. Нашего студента спрашивают: «За сколько выучите китайский, чтобы его сдать?» Ответ: «Методичка есть? Тогда докурю и иду сдавать». Но вернемся к «Почке». Страшное в форме комедии — тренд времени. Комедия, смех помогают справиться с проблемами?

— Увидеть юмор в тяжелой ситуации — в этом есть что-то терапевтическое.

— А не замыливается ли сама проблема: коррупция, тяжелая болезнь, мизогиния — в комедии, в гэгах, в эксцентрике?

— Мне кажется, нет, не замыливается, это драмеди. Тут юмор выстраивается для того, чтобы подчеркнуть сложность, а значит, и абсурдность ситуации. Наш продюсер Борис Хлебников говорил, что «Почка» — комедия о смысле жизни. Героиня, казалось бы, последняя сволочь, но, узнав свой диагноз, пытается осмыслить жизнь и начинает невольно разбираться с собой, своими близкими и с семьей.

— Вы сказали, что Наташа мир воспринимает как игрок в компьютерную игру, она вообще во многом символ нашего времени. Активный деятель коррупционных схем, плавает в них, как рыба в воде. Привычка к коррупции, взяткам, «своизму» как норме жизни — сегодняшний строй общества. «Ты этого достоин!»

— Мне кажется, все сложнее. Для Наташи нет ничего святого: «хочу — беру». Но она в этом безупречно честна и себе не лжет. Не всегда вижу такую честность в людях. При разборе сценария и попытке понять героиню мне стало очевидно, что она ведет себя абсолютно в соответствии с условиями, в которых росла, в которых находится. Конечно, она заигралась. Мне кажется, по мере развития сюжета она начинает понимать, что поступки и слова возвращаются бумерангом, и это заставляет ее «придержать коней».

— А что значит «безупречно честна»?

— В первую очередь, не врет себе. Люди зачастую обманывают себя, оправдывая одни поступки другими, более положительными. Наташа же, если чего хочет (например, обмануть), то так и сделает, без рефлексии и самооправданий. В этом и заключается ее честность — она без надуманностей и раздвоенностей.

— Ну да, всего лишь просто коррупция и эгоизм текут в ее венах, никакой раздвоенности. Она сильная, волевая, глава семьи при слабом муже, но мне не кажется, что это честность. Она слита с системой, оседлала ее для личной выгоды. Таких персонажей часто вижу по телевизору.

— Наташа — не высокого уровня развития человек. Она, увы, просто зеркалит наш мир. Потребляет, не пытаясь преобразовать.

— Вам везет на темных, «не романтических» персонажей. Начиная с прекрасной девы из «Рассказов» Сегала, у которой в голове полная каша, и герой кричит ей: «О чем с тобой трахаться!» Или стерва Вася, помешанная на астрологии и фэншуе, из эксцентрической комедии «Гуляй, Вася!»

— Мне кажется, моя девушка из «Рассказов» хоть и не умна, но способна любить. И в этом смысле они с Наташей антагонисты. Наташа по природе своей не может быть жертвой и не будет кого-то умолять остаться, она сама кого хочешь оставит, остановит, еще и в горящую избу войдет.

— Когда журналисты — Юрий Дудь, например, — пристрастно расспрашивают вас о съемке секс-сцен, это неудивительно. Вы, наверное, чемпион среди коллег по числу подобных эпизодов. Как вам кажется, чем вызвано число подобных предложений, причем чаще всего в комедийном жанре? Как в фильме «Глубже», где вы играете порноактрису.

— Так вышло. Если сниматься зовет хороший режиссер, есть хороший сценарий и возможность развития, то, конечно, я говорю «да». К примеру, если зовет Михаил Сегал, я долго не размышляю. И «Рассказы», и тем более, когда появилось «Глубже!» на горизонте, сразу было понятно, что я хочу сделать это.

По поводу секса в кадре — да, для меня это тоже загадка, почему меня зовут. (Смеется.) Я не собираюсь исключать такие сцены из потенциальных сценариев, но необходимость обнажения обсуждаю с каждым режиссером. И мы решаем, сходимся в этом или нет. Я с уважением отношусь к любым художественным направлениям, в том числе к эротическому триллеру, все зависит от уровня задачи и режиссуры.

— В этом смысле вы исключаете самоцензуру, ханжеские установки нынешнего времени на запрещение «интимных сцен»? Некоторое время назад мы с Михаилом Сегалом обсуждали ваш фильм «Глубже», он говорил, что разрешение сексуальных сцен на сцене или в кино — отчасти способ выпускания пара, подачки свободе, то есть про политику нельзя, а про секс можно. Но сегодня уже и про секс нельзя. Как вам кажется, идут ли на пользу кино запреты?

— Когда я слышу о запретах, первая реакция — возмущение: как можно запрещать свободу творческого высказывания? С другой стороны, мы живем в обществе, и не учитывать пожелания определенных зрителей или институций невозможно. Вот эти качели… На самом деле это философские вопросы — следует ли ограничивать свободу творчества и кто вправе эти ограничения устанавливать? Есть ли какая-то середина, чтобы всем было хорошо?

— А не проще ли поставить возрастные ограничения, чем запретить всем всё?

— Запретить — легче всего, гораздо сложней найти какую-то середину, чтобы у каждого была свобода выбора.

— Слышала, как скрупулезно готовитесь к ролям, наращивая техничность, мышцы профессии, знаю, какие у вас толстенные исписанные тетрадки. Кстати, вы их собираете?

— Да. Одно время я их выбрасывала, потом подумала, что там часть пластика, который не переработается, поэтому просто их складываю. Мои тетрадки — это сценарий, который я специальным образом печатаю для себя, чтобы удобно было делать заметки, плюс тетрадь для разных записей и заметок, пометок и идей. У меня и телефон забит аудиодорожками. В этом плане мы с вами схожи — столько записей в диктофоне!

Я записываю пробы голоса, какие-то мысли, находки, то, как мы работаем с моим актерским коучем, записываю разговоры с людьми, которые чем-то походят на персонажей. Записываю диалоги с психологом, в которых пытаюсь выяснить что-то. С различными учеными, если требуется по теме фильма. Все это потом переслушиваю, чтобы перенести себе в тетрадку. Диджитал-ресурсы и вот такая старомодная книжка. Мне с ней спокойно. Не нужно с собой носить телефон, в который стараюсь во время работы не смотреть. Один раз заглянешь — пиши пропало, начинаешь листать письма в почте. А в книжке сконцентрирована вся твоя жизнь в процессе съемки.

— Станете народной артисткой, сделаем такую хеппенинг-выставку «Способ постижения профессии и погружения в тему». А насколько глубоко вы погружались в тему донорства, в эти драмы, в бесконечные листы ожидания донорской почки? Когда люди, не дождавшись пересадки, погибают.

— Наши сценаристки Лиза Тихонова и Мария Шульгина сделали целое исследование этой проблематики и стали моими проводниками, они рассказали, как люди стоят в очередях, как проходят такие операции — по пересадке почки, как устроена эта система в нашей стране, а как во всем мире. Я читала много материалов, и у нас на площадке были консультант и медсестра, которая работает в клинике с людьми, переживающими этот страшный недуг. Но в этот раз я в большей степени работала по выстраиванию персонажа, его развития. Мне кажется, Наташа получилась живой и настоящей. Это результат опытов и трудов: я работала с телом, с голосом, с взглядом, с самой личностью.

— Наташа оказывается в эпицентре проблем трансплантологии. И здесь уже неразделимы проблемы личные и социальные. Вот мы говорили о коррупции или о цензуре как признаке авторитарного государства, все это связано и с медициной. И когда в нашей стране какое-то время назад после громкого процесса над врачами 20-й больницы заморозили трансплантологию, сколько погибло больных людей! Об этом всегда говорит замечательный доктор Сергей Готье, директор Центра трансплантологии. То есть все связано. И как нас — живых людей, журналистов, актеров — отделить от системы, которая последовательно движется к авторитаризму? Как обрести внутреннюю независимость в наших условиях обитания?

— Думаю, существуют способы сохранить себя. И наш сериал «Почка» — возможность поговорить с обществом на важные темы, о которых не очень-то принято вслух говорить. Сейчас, когда сериал идет, мне звонят, пишут, спрашивают: а действительно это такая проблема? Правда, что я не могу своей жене почку отдать? А действительно можно почку купить? Мне кажется, хорошо, что такие вопросы поднимаются. Что-то зашевелилось вокруг этой темы. Для меня важный показатель — что остается после просмотра фильма или сериала. Запускается ли поиск ответов на вопросы, поднятые в проекте.

А касательно независимости я для себя решила: буду делать то, что в моих силах и компетенции. При этом всегда переспрашивая себя, я ли сейчас хочу это сделать. Важно помнить о том, что человек — это создание, которому легко внушить ту или иную информацию, изменив тем самым его взгляд. Поэтому так важно помнить про личные ценности и с уважением относиться к другим — думаю, так можно сохранить себя.

— Если продолжить тему сохранения себя, расскажите про ваши экологические проекты.

— Мне давно хотелось сделать что-то реальное. Все-таки любовь — это действие. И так как я люблю лес, природу… я начала действовать. Мы с мужем убирали в лесопарке рядом с домом. Потом переехали в другой лесок, во второй, в третий. Потом начали собирать друзей. Потихоньку это превратилось в экопроект, который занимается и исследованием, и просветительством. Мы изучаем возможности осознанного разумного потребления. Привлекаем все больше людей, показывая пример. Приятно, что, когда выходим в лес, прохожие подходят, интересуются и тут же реагируют: «Сейчас наденем сапоги и вернемся». Есть отклик в Сети. Нас поддержали звездные коллеги. Можно уповать исключительно на правительство, а можно уже сегодня делать мир вокруг себя гармоничней. Я в это верю.

— Согласна, мы тоже убирали пруд, берег которого был завален пакетами, бутылками. Это было весной прошлого года. Вывезли кучу черных мешков. Так вот, в этом году берега пруда практически чистые. Наверное, рука не поднимается в такую красоту мусор выбрасывать.

— Мы тоже заметили: убрали лес раз, два, потом там кто-то мусорки поставил. Так и поведение людей начинает меняться.

— Люба, связь прерывается, где вы сейчас?

— Я в Индии, в штате Гоа. Люблю это пространство, людей, которые здесь живут, и нам нужен был отдых, перезагрузка. Из-за пандемии добраться сюда стало настоящим приключением. Туристов совсем немного, место осталось прежним, чему я очень рада. И кстати, отходов и здесь для уборки вдоволь.