Наш дед прожил долгую и счастливую жизнь и ушел в этом году. Три года назад он записал свою автобиографию и разослал ее своим родным. За пару часов чтения я прожил целую жизнь. Обычный человек, среднестатистический — но какая жизнь!
За полтора месяца до своего ухода деда на своем огородике высадил пакет дубовых желудей. На недоумение внучки Дарьи ответил: «Эти дубы потом себе по участкам разберете и будете рассказывать, что это дед дал дуба».
Вашему вниманию предлагаются выдержки из автобиографии Дмитрия Григорьевича Ныника, человека, не знавшего уныния и умевшего быть счастливым.
Со своим внуком Алексеем, 1983 год
Украина, Каменец-Подольская область, село Голюнки. Я долго не появлялся, страшно было. Но появился, меня по попе хлопнула бабка, я заплакал. Запеленали и положили на кроватку, дальше я не помню, что было, уснул, проснулся уже взрослым парнем. Рассказывают, что за мной присматривала бабушка. Спал я на печи, на краю лежала бабушка, уснула, а я перелез через нее и шлепнулся на пол темечком. Обошлось без последствий, мне так кажется.
В 1938 году я пошел в школу, учился хорошо, после окончания 3-го класса дали мне премию: 3 рубля. Ото было радости: конфеты и печенье надолго запомнились. Одноклассница получила 5 рублей, она круглая была отличница.
Еще один мальчик был на хорошем счету, но ему ничего не дали, учительница сказала, что у его отца есть 1000 рублей, он не бедный, обойдется.
Наступил 1941 год, я перешел в 4-й класс, лето, каникулы, отдыхаем, собрались пацаны, гоняем мяч по полю. Вдруг председатель колхоза подзывает нас и говорит, чтобы бежали по всей деревне, в каждую хату, и всем объявляли, чтобы шли на митинг на конюшню. Оказалось — началась война. Через деревню иногда проезжали машины с военными, мы спрашивали: «Вы что, отступаете?» В ответ доносилось: «Нет, мы на отдых едем».
Как нам жилось в оккупации? Никаких конфликтов не было. Немцы в сапогах и трусах ходили по селу, мы сначала удивлялись, потом привыкли. С лопаткой ходили на огороды в туалет, нужду справлять, потом во дворе за копной соломы выкопали яму, сделали перекладину и туда ходили. Кто-то обгадил перекладину, немец очень рассвирепел, дознавался, кто это сделал. Было предположение, что торгаш, который у нас ночевал, он приезжал менять разные шмотки на продукты и в ту ночь был выпимший. Но его не выдали, свалили на меня, мол дитё малое, что с него взять. Обмыли перекладину, обошлось.
Проучились мы до октября, и вдруг приехала воинская часть, нас, школяров выгнали, заняли все школьные помещения, все учебники и всю школьную документацию пустили на растопку, сожгли. Голодные не были, а вот с одеждой и обувью было плохо. У меня штаны и рубашка из армейской плащ-палатки были, мать пошила. А у соседей через дорогу было три девочки и мальчик, так они голые ходили, когда им мать стирала одежду.
В 1942 году стали молодых парней и девушек забирать в Германию. Без визы и бесплатно вывозили в Европу, только в товарных вагонах. Брата Лёню тоже забрали в 43-м, но он и еще несколько человек проломали пол в вагоне и сбежали. Дома потом скрывался полгода до освобождения.
Так и жили. Отец подрабатывал еще тем, что умел кастрировать животных, у него была бритва, консервная баночка с керосином и ватный тампон на палочке, вот с таким оборудованием он и ходил на вызовы: два мужика держат кабанчика, а батя ему чик-чик мошонку, яйки достал, выкрутил, керосином залил мошонку и гуляй, Боря. А то, что выкрутил, принес домой, мать поджарила, съели — вкуснятина.
В 1943 году фронт повернулся в обратную сторону — на запад. Однажды смотрю — пролетел самолетик с красной звездой, а за ним рама немецкая, стреляли, и так два круга сделали, на третьем круге наш упал, сбили его. Мы, пацаны, потом ходили туда, видели обломки самолета из многослойной фанеры и маленький фрагмент от тела пилота. Вот такими фрагментами я видел войну.
Летом 44-го пришло к нам письмо, не треугольником, а казенное письмо. Смотрю, у мамы ноги подкосились, да и я сразу понял, что это похоронка: «…сообщаем, что ваш сын Ныник Афанасий Григорьевич погиб в боях за Социалистическую Родину». И всё, никаких миллионов рублей не прилагалось, где похоронен тоже не сообщалось. До сих пор не знаем.
Однополчанин его вернулся живой, рассказывал, что был с ним в одном взводе, видел, как в том бою Фаня выскочил из окопа, строчил с пулемета, стоя во весь рост, так и погиб.
В один прекрасный день сидим мы, дети, на уроке и вдруг, раньше времени звонок на перемену, мы обалдели, но заходит в класс директор и сходу говорит: «Война закончилась».
Студент Дмитрий Ныник, г. Никополь, 1952 год
Очень тяжелым оказался 1947 год: неурожай зерновых. Перед уборкой появился главный лозунг: «Первый хлеб государству», а второго хлеба никакого не было. Приехал из района уполномоченный из НКВД, следил за тем, чтобы ничего не утаили и не украли. Назначены были объездчики на конях, гоняли кнутами пацанов, собиравших колоски на поле. Отец не выдержал голода, умер зимой. Мы, отощенные, до весны дотянули, а там стало немного легче. Я ходил на толоку, вылавливал сусликов, обдирал: шкурки продавал по 20 копеек, а мяско (диетическое) мама в казанок и в печь, через полчаса пировали, не дай бог еще кому-нибудь дожить до такого.
В 48-м я закончил 7 классов и решил поступить в летное училище в Днепропетровске на подготовительный курс, но не прошел медкомиссию по зрению. Забрал документы и зашел на «запасной аэродром»: поступать в сварочный техникум.
Защитил диплом, специальность «техник-технолог сварочного производства», получил направление на завод в Караганду и пошел с дружком Николаем в военкомат, написали заявление с просьбой направить нас на курсы в Ленинградское зенитно-артиллерийское техническое училище (ЛЗАТУ), так как подошел срок призыва на ВС. Просьба наша была удовлетворена. Отгуляв каникулы, мы двинулись в путь.
Сейчас этого училища уже нет, расформировали. Сдаем экзамены по математике, задачи трудные. Я не все решил бы, так рядом сидел очень умный паренек еврейской национальности, он быстро решил и свой вариант, и всем остальным помог. Меня приняли, Коля не прошел по конкурсу, а умный парень еврейской нации не прошел мандатную комиссию.
Училище двухгодичное было. Что там проходили, я не буду выдавать, все-таки военная тайна, одно скажу: по истории военного искусства проходили «Десять сталинских ударов».
И вот стал я товарищем лейтенантом. Получил назначение на службу на о. Сахалин. Два месяца отпуск. Приехал домой в село Веселые Чумаки в новой форме одежды: китель цвета хаки, погоны со звездочками, синие брюки-галифе, хромовые сапоги — ну парень хоть куда. Бывшие хлопцы-одноклассники удивляются, где такую форму достал, и девочки тоже смотрю, неровно дышат. Однажды поужинав с дядькой, выпив пол-литра на двоих, пошел на танцы во Дворец железнодорожников и там познакомился с гарной дивчиной Галиной Ивановной Ковтун. Танцевали, проводил ее домой, стали встречаться. Она училась в радиотехникуме, на 2-й курс перешла.
С Галей мы встречались, встречались и попрощались, надо было ехать на службу.
Ну что тебе сказать про Сахалин? На острове нормальная погода, иногда. Летом было тепло, даже жарко, но оно там поздно начинается и рано кончается. Наружные двери в домах открываются внутрь, потому что за ночь может намести сугроб до крыши и дверь будет не открыть.
В/ч наша была тыловая: получали артиллерийское вооружение с материка, хранили, выдавали в войска по нарядам. Рубили лес, пилили на своей пилораме на брус и доски, строили новые хранилища. Начальник наш рожден был хватом, такой службист был, требовал соблюдения воинской дисциплины, «…букву устава должны соблюдать». Замерял у офицеров на погонах расстояние между звездочками до миллиметра.
Начальник пьянки не допускал, но они происходили. Я этим не увлекался, но очень трудно было от них уйти.
С дочерью Светланой, 1958 год
В 57-м я взял отпуск и поехал жениться, надоело мне холостяковать. Галина меня встретила, накормила, напоила, обогрела. Зашли в ЗАГС, расписались, она рассчиталась на работе, и поехали к ней домой в Запорожье, она представила меня своим маме и папе. А 28 мая закатили свадьбу.
Брат ее Анатолий так набрался, что с кем-то подрался, схватил топор и кричал, что всех порубит. Он вообще был шухерной.
На Сахалине дали нам сразу отдельную квартиру. Знакомый сосед, завмаг, принес ведро вина, собралась компашка и отметили наше прибытие. Ну и потянулись снова трудовые служебные будни. В 1958 году смотрю: Галка моя становится все полнее и полнее и 16 марта, оёёй… Девочка, Светой назвали.
После пяти лет службы перебросили меня с семьей в Ленинградский ВО. Глухомань, но большой город почти рядом. Воду привозили на водовозке с Кировска. Детей в школу в тот же Кировск возили на ГАЗ-69. Начали прибарахляться. Телевизор купил Рубин-102 за 285 р. Стиральную Рига-60 из «Пассажа» привезли и ковровую дорожку. А еще по пути в Москве купил ковер «Три богатыря».
В 1966 году меня повысили в должности и звании, дали капитана и перевели в другой дивизион. Ну и на радостях, 29 апреля, появилась у нас вторая дочь. Назвали ее Ириной, так маме захотелось.
Уволился я в 1974 году, это были годы расцвета Аллы Пугачёвой и «политического интригана» Леонида Брежнева. Устроился работать на завод, в отдел снабжения экспедитором. Худо-бедно — в октябре 75-го получил ордер на собственную квартиру в Питере. И в январе 76-го — переезд на новое ПМЖ.
Слева направо: дочь Светлана, жена Галина, дочь Ирина, теща, 1971 год
На новом месте зарплата инженерская 130 р., да плюс пенсия 135 р. Изобилие. Но цветной ТВ приличный стоит 750 р., это надо восемь месяцев не есть, не пить, а как это можно не пить, когда все пьют? Какая-то повальная тяга к пьянству была, и что только не предпринимали, а всё равно люди к нему тянулись. Когда генсеком ЦК КПСС стал М.С. Горбачёв, то он повел решительную борьбу с пьянством, продажа с 11 до 23 часов. Не подействовало, таксисты закупают днем, а ночью продают, но дороже. Тогда ввели талоны, три пол-литра на месяц человеку. Виноградники вырубили рьяные обкомовцы. До сих пор восстановить не могут.
В 1991 СССР развалился. В России президентом стал Б.Н. Ельцин, ввел демократию, рыночную экономику, приватизацию. Ободрали народ, как липку, началась неимоверная инфляция до 17% в месяц. Выживали, как могли. Власти наделили нас земельными участками: мне две сотки и дочке Ирине две сотки. Сажали там картошку и репку. На первых порах помогло, голодные не были, всё росло: цены росли, и зарплаты росли, и внуки росли, а их уже трое стало: Алексей, Наталия и Дарья. К 97-му огороды бросили за ненадобностью, телевизоры импортные появились у нас, компьютеры кустарного производства, и даже видеокамера появилась.
А если бы Советская власть не рухнула, мы бы до сих пор телевизоры плоскогубцами переключали бы.
Деда с видеокамерой, 2020 год
…Шёл 2013-й. Была жара, жара плыла, в июль катилось лето, как писал Маяковский, на даче было это. Меня среди ночи в четверг схватил живот. Меня отправили во Всеволожскую райбольницу, положили в инфекционное отделение в палату для кандидатов в покойники. Поставили капельницу, я уснул и проснулся рано утром в воскресенье. И заметил чудеса: глаза открою и вижу всё вокруг, как обычно. Глаза закрою и тоже всё вижу, но только в другом формате. Вижу какой-то храм, стены орнаментом красивым обрисованы, стоят какие-то люди, вроде между собой разговаривают, на меня не обращают внимания. Вот в таком состоянии я пребывал двое суток: воскресенье и понедельник. Врачи говорят, что это была интоксикация. Кое-как выкарабкался…
P.S.
После этого случая деда прожил еще восемь лет.
