Три года назад, встречая Новый, 2019 год, который сам по себе, конечно, не собирался быть ни хуже, ни лучше предыдущих, я и думать не думала, что не пройдет и двух недель, как жизнь моя разделится на до и после. Разделится накрепко, разделится непересекаемой двойной сплошной.

Разделится двумя полосками теста на беременность.

Не то чтоб я когда-то была убежденной чайлдфри, нет. Никогда меня особо дети не бесили, да и применительно к моей собственной жизни такая перспектива не смотрелась безобразной. Но вот как-то в жизни не находилось минуты, чтоб взять, решиться и — завести ребенка. Мне было без малого 37 лет. Я была влюблена и счастлива, жизнь моя была полна до краев. Не пережив еще даже Пушкина, я была уже редактором отдела самой крутой в мире газеты. После праздников мы должны были лететь в командировку в Грозный, а в феврале — с друзьями на лыжах. И тут эти две полоски.

Сегодня, накануне Нового, 2022 года и своего сорокалетия, уложив спать Григория (который, между прочим, сегодня второй раз сходил в садик, и был там о-го-го какой молодец и самый сладкий мальчик!), я хочу с вами поделиться своими соображениями по поводу аргументов в пользу осознанной бездетности. Я считаю, я сейчас имею полное на это право: половина-то жизни у меня прошла в статусе чайлдфри (и ни о чем я не жалею) — а вторая половина, стало быть, пройдет в ином качестве. Так что я тут могу выступать экспертом.

Первое и главное, о чем я хочу сообщить: все те неприятные факты о детях и детности, которые приводят люди, не желающие обзаводиться потомками, — вы знаете, да, преимущественно это все правда.

Начнем с финансов.

В какой-то статье, которую мне услужливо порекомендовал фейсбук (конечно, у мамы же вагон свободного времени, чтоб всякую ерунду читать!), было подсчитано, что даже при самом-самом экономном подходе к взращиванию ребенка, если вместо памперсов обходиться марлей и ползунки сшить из старой наволочки, —

А это, между прочим, четыре года в элитном доме престарелых на системе «все включено» (это тоже подсчитано).

Я думаю, это сильно оптимистичный подход: с появлением ребенка в вашей жизни появится много неожиданных финансовых ловушек, и не всякая мама, родившая первого, сообразит, как их избежать.

Допустим, вы сумеете взять себя в руки касательно сокращения очевидных трат. Допустим, вы откажетесь от покупки шестого зимнего комбинезона, огромного плюшевого слона или сверхтехнологичной прогулочной коляски. Все это, практически новое, легко передается по наследству, и никак не повлияет на качество жизни вашего отпрыска. Но есть кое-что, что по наследству не передается категорически. И это — вы удивитесь — опыт.

Вот вы все, например, знаете, что маленькие дети плохо спят ночами. Плачут, путают день с ночью, не дают спать ни своей семье, ни соседям. Всю дорогу так было, и опыт предыдущих поколений говорит нам: крепитесь, молодые родители, годика полтора-два — и это пройдет. Но вот с наступлением XXI века выясняется, что способность нормально спать по ночам — это просто-напросто навык. Которому ребенка довольно легко можно научить. Но это, конечно, стоит денег.

Или вот то же самое грудное вскармливание — сколько мам про него наплакалось! Думаете, так легко это? Ребенок худеет на глазах, а весь корпус современного педиатрического знания давит на тебя: «Чего это он у тебя из бутылочки ест? А ну, не ленись! Грудное вскармливание — залог здорового ребенка!» Ну и что вы думаете? Пара уроков у консультанта по грудному вскармливанию — и все, вашего ребенка за уши от груди не оттащишь. Но и тут подвох. Только вы выдохнули с приучением к груди — а уже и отучать пора. А он уже вошел во вкус, требует положенного ему природой и прилюдно раздевает маму. И что делаете вы? Правильно, берете курс «Мягкое отлучение от груди», 5 тысяч рублей, с возможностью звонков до 6 раз в день.

Это раньше младенцы росли стихийно, с консультационной поддержкой старшего поколения («пеленай потуже, а то ноги кривые будут») — теперь же над обслуживанием этого отрезка человеческой жизни трудится целая индустрия. Существует, например, целая ассоциация консультантов по грудному вскармливанию и параллельно с ней — ассоциация консультантов по сну (эти два аспекта грудничковой жизни находятся в вечном напряженном противостоянии). Существует лига слингоконсультантов — эти люди научат вас, как правильно примотать ребенка к себе при помощи слинга — специальной плотной тряпочки, чтобы удобнее было таскать его по квартире, наподобие кенгуру. Есть союз игротерапевтов, монтессори-ассоциация и не тождественные ей центры вальдорфской педагогики. Есть специалисты по приучению к горшку и отучению от соски. И все это стоит денег — но боже мой, как же я благодарна всем этим людям, которые сделали два первых года жизни Гриши гладкими, как японский памперс изнутри. Мы, конечно, летом не поехали в СПА-пансионат на Волге, как планировали, — но зато Гриша собирает пирамидку быстрее, чем майор запаса соберет «калашников».

Ну да бог с ними, с деньгами. Все это мелочи по сравнению с тем, что у вас еще отнимет ребенок. Вот, например, пресловутое личное пространство. Среди чайлдфри это почему-то самая популярная пугалка: «ребенок отнимет все личное пространство». Это, конечно, вызывает вопросы: как будто кроме детей, этого никто не делает в современном мире. Как будто две недели в спецприемнике Сахарово после митинга сильно расширили ваши личные границы. Но все же и этот довод — чистая правда. Цените приватность? Не разрешаете никому трогать свой телефон? Можете сказать ха-ха этой своей привычке, ибо с появлением ребенка все поменяется.

Первый зам какого-нибудь федерального министра непременно получит селфи с хохолком. Ваше облачное хранилище в Гугле окажется забито фотографиями толстых щек и короткими видео с танцами, и, чтобы освободить пространство, вы удалите фото из похода на Алтай, видео с концерта «ДДТ» 96-го года, снятое еще на пленку и впоследствии оцифрованное, или чертежи к своей так и не дописанной диссертации.

Или возьмем еще распространенную присказку среди мам, которые завели детей: «Ах, я могла побыть одна, только пока принимала душ». Вот вранье же чистой воды! Если это и было так — то очень недолго, до тех пор, пока он не пополз. Потом он научился колотиться в дверь, а ближе к двум годам — вообще открывать замочек в ванной при помощи вилки. Какое уж тут наслаждение одиночеством.

А личные вещи? А мелкие радости? Чего стоят, например, беспроводные наушники, выброшенные в унитаз. Или диван, раскрашенный маминой тушью Dior (водостойкой!!!). Или торт из «Азбуки вкуса», который почти целиком оказался доставлен к собаке в будку.

А знаете ли вы, что чувствует родитель, который 17 раз в течение дня прочел «Федорино горе»? А знаете, что чувствует родитель, отказавшийся, несмотря на слезы и причитания, читать «Федорино горе» в 18-й раз?!

Дети, конечно, требуют большого терпения и выдержки. Вот раньше, в пору бездетности я, например, с осуждением смотрела на мамочек, у которых дети бьются в истерике в публичных местах. «Вы что, совсем не занимаетесь воспитанием? — думалось мне. — И даже если так, вам что, жалко взять ему этот киндер, чтоб он не орал?» Сейчас, скажу я вам, я и сама охотно делаю вид, что не знакома вон с тем мальчиком в красной курточке, который катается по полу и колотит ножками в магазине «Карусель» под стойкой с чупа-чупсами.

Однако есть штука похуже детских криков. Это знаете, что? Это когда они вдруг замолкают. Сейчас любой родитель поймет меня. Вот субботний вечер, малыш погулял и покушал, в прекрасном настроении удалился в свою комнату, а вы, выдохнув, наливаете себе бокал красного вина, а папа уже ищет фильм в Нетфликсе. И вот длится это блаженство и минуту, и две, и все пять — и тут вы напряженно переглядываетесь. Там, куда он ушел, — тишина. Ни смеха, ни болтовни, понятной только ему самому, — ничего оттуда не слышно. Пойдешь туда — неизменно поймает и заставит строить башню. А не пойти — страшно. «Гриша? — осторожно зовет папа. — Гриша, отзовись!» Тишина. Мысли в мозгу толкаются локтями. Что происходит сейчас там, в комнате? Он раскрашивает собаку фломастерами? Или припас бенгальский огонек с дня рождения и теперь вставляет его аккуратно в дырочку в розетке? Или, может, придвинул стул к подоконнику и разбирается, как открыть окно? И вот вы скрепя сердце отправляетесь на разведку. Заходите в комнату, пару секунд обыскиваете ее глазами: «Где Гриша?» Игра удалась! «Ку-ку, — кричит Гриша, высовываясь из-за занавески, и хохочет, хохочет, хохочет! — Ку-ку, мама!»

Иногда под утро он вылезает из своей кроватки и пробирается в большую, родительскую. Он точно знает порядок действий. Он безошибочно нащупывает меня в темноте и ложится рядом, тесно-тесно прижимаясь ко мне спинкой. Он укладывает щечку мне на плечо, находит другую мою руку и пристраивает ее себе на животик, он причмокивает пару раз, уже, видимо, во сне — и проваливается досматривать свои сказки. А я лежу вот так, рядом с ним, еще несколько минут не позволяя себе заснуть. Моя рука двигается вверх-вниз вместе с его дыханием, под ней тепло, и я чувствую, как бьется его сердце. Я дышу в его пушистый затылок и плыву в этой темной, зимней предутренней тишине, в которой мне отчетливо слышен и Бог, и вечность, и счастье. Неизмеримое никакими деньгами, несравнимое ни с одной самой радостной радостью, не связывающее — а дающее крылья. Не минутное — а навсегда.

Он у меня есть. Не жалею ни секунды.