Традиционно под конец года объявляют номинантов на главную американскую телепремию. Очевидно, самым громким сериалом стала корейская «Игра в кальмара». Однако среди претендентов на награду есть не менее важный мини-сериал, даже если он не объект искусства, а скрупулезная публицистика.

Насколько многофигурный сериал «Ломка» (Dopesick) точен в деталях, не столь важно. Сюжет восьмисерийной драмы, основанной на одноименной книге журналистки Бет Мэйси, крутится вокруг американской бюрократии, коррупции и фармацевтической корпорации, выпускающей чудо-препарат оксиконтин, который должен облегчить любую, даже незначительную боль. Но история коммерческого триумфа оборачивается национальной трагедией.

Народ подсаживается на болеутоляющее, которое становится популярнее морфина и героина. Спустя годы расследовать опиоидную чуму берутся юристы с обостренным чувством справедливости, пытаясь прижать алчных и одержимых Саклеров, владельцев Purdue Pharma, которые ведут себя как светилы медицины, умышленно скрывая, что препарат пробуждает зависимость.

Корпорация наращивает обороты, призывая семейных врачей увеличивать пациентам дозы, превращая простых работяг в наркоманов. Компания проплачивает исследования выписываемых препаратов, которые никто не контролирует, а купленные медики и рекламщики цинично рассказывают, что оксиконтин, в отличие от других опиоидов, не вызывает привыкания. И все же появляются государственные агенты, следователи и адвокаты, доказывающие, что Америка пала жертвой глобального заговора, который обогатил крупную корпорацию и породил волну криминала.

Сериал, охватывающий девяностые и нулевые, демонстрирует болячки системы, бессилие докторов и бездействие власти перед корпорацией, которая агрессивно торгует наркотиками в пролетарских городах и селах. «Эти люди [рабочие] испытывают боль. У них тяжелая жизнь, а у нас есть лекарство», — объясняет маркетолог, и на наших глазах происходит переворот общественного сознания. Самопровозглашенные миссионеры по телевизору твердят, что таблетки подобны средневековому снадобью, но не уточняют, что это такое и что оно делает. Препарат должен не лечить, а приносить прибыль.

Конфликт истории классовый. Капитал дурачит и дурманит население, внушая надежду о жизни без боли, но оставляет лишь страх, стыд и отчаяние. Соскочить не получится. Только под кайфом. Глухая провинция загибается. Корпорацию не остановить, потому что на стороне воротил финансовые, юридические и лоббистские ресурсы. Медицинские общества и движения лживо навязывают оксиконтин, потому что оплачиваются фармацевтическим гигантом. Дрессированные эксперты — рупор пропаганды крупного капитала. И пока правоохранительные органы, заваленные бумагами, пытаются нарыть хоть какие-то зацепки, компания продолжает травить нищих и угнетенных. И никто из клана Саклеров не страдает. Семья нагло отрицает свою ответственность, перекладывая вину на потребителя.

Ради прибыли капитал идет на любые преступления.

Наркоторговля узаконена. Продавцы мощного обезболивающего ловко толкают рецептурный яд, делая ложные заявления и манипулируя данными и мнениями. И тот, кто обязан их контролировать, повторяет как заговоренный, что болеутоляющее полезно. А тому, кто проговорится, угрозам и травле не будет конца. Сериал, не лишенный политизированности — создатели намекают на республиканцев, хотя корпорация раскрутилась при демократах — изображает капитализм как опиум для народа.

Авторы картины омрачают и обостряют тяжеловесный сюжет, который не тянет на захватывающий триллер. Кому подавай меньше трагедии и больше разговоров по существу, следует обратиться к четырехчасовому документальному фильму «Преступление века», где о том же — о «деревенском героине». Впрочем, важен сам смысл этой жуткой истории жадности и зависимости. То, что творит могущественная корпорация, кажется настолько абсурдным, что порой трудно поверить. Опиоидный ужас вызван бизнесом, который наживается на боли. Олигархи врут. Люди мрут. Звучит сериал особенно злободневно, когда мы вязнем в эпидемии, сопротивляясь другой вакцине раздора.