Ильдар Нуртдинов родом из Ульяновска, из обычной, не военной, семьи. «Мать — предприниматель, у нее своя парикмахерская, отец работает на заводе наладчиком оборудования», — говорит Нуртдинов. Мы сидим с ним в редакции «Новой газеты», куда Ильдар, высокий крепкий парень с умными часами на руке, пришел вместе со своим юристом Анастасией Лисиной.

До шестого класса Ильдар учился в гимназии, а потом решил пойти в Ульяновское гвардейское суворовское военное училище. «Я поступил в училище в 2012 году по своему желанию, — вспоминает парень. — Оно было вызвано в какой-то степени интересом, потому что военная жизнь у нас в регионе сильно романтизирована. Меня все это привлекало: военная форма, я с детства играл в солдатиков, во всякие шутеры типа Call of Duty (популярная серия компьютерных игр, посвященных войнам прошлого, гипотетическим войнам будущего и борьбе с терроризмом. — А. Р.)».

— Училище находится на казарменном положении, — продолжает парень. — То есть мы жили в огромном сплошном помещении с восемьюдесятью кроватями, в течение всего учебного года, за исключением военных сборов и каникул, когда нас отпускали домой.

По словам Нуртдинова, «сама учеба» в училище ему нравилась, он несколько раз участвовал в предметных олимпиадах — и даже «ездил в Москву на олимпиады по английскому языку». Но «неплохим учебным процессом» плюсы училища и заканчивались — причем хуже всего, по словам Нуртдинова, обстояли дела с питанием.

— Кормили нас пять раз в день — и я не вспомню ни одного дня, чтобы я вечером получил телефон, позвонил маме и сказал: «Мама, нас сегодня так классно кормили, все было так здорово», — вспоминает парень.

По словам Ильдара, курсантов смущало не столько качество еды, сколько антисанитария. «Часто тарелки в столовой были грязные, столы тоже — приходишь, а на столе разводы и запах, как будто его протирали какой-то грязной тряпкой, — вспоминает Нуртдинов. — Я все это еще с шестого класса замечал. В один из приемов пищи нам давали фрукты — вот дают яблоко, а там прямо видно, что его помыли плохо. То есть оно влажное, но все равно видно грязь в том месте, откуда веточка торчит. Мы жаловались персоналу столовой и командирам: «Смотрите, у меня волосы в еде, у меня тарелка грязная». Кто-то из персонала говорил: «Без проблем, давайте поменяем тарелку». А другие говорили: «Нет, не может быть, это твои волосы».

Другой переболевший эхинококкозом курсант училища Дмитрий Шульга в ходе допроса по уголовному делу, возбужденному после массового заражения суворовцев (копия допроса есть в распоряжении редакции), говорил похожие вещи. По его словам, суворовцы иногда находили в готовых блюдах «посторонние предметы, например — человеческие волосы». А фрукты и овощи, которыми кормили курсантов, «не всегда имели чистый вид». Шульга также сообщал следствию, что, когда суворовцы жаловались на это командиру взвода, он предлагал «протирать их [овощи и фрукты] салфеткой и после этого употреблять в пищу», что курсанты и делали. При этом, согласно показаниям Шульги, «на почве некачественного приготовления пищи, недостаточного объема положенной порции, а также отказа в праве выбора блюда» у курсантов неоднократно возникали конфликты с «гражданским обслуживающим персоналом» столовой — в частности, с Татьяной Сучковой, представительницей компании ООО «Торговый Дом СПП», оказывавшей с декабря 2016 года по декабрь 2018 года услуги питания в столовой училища.

(Примечательный момент: по сообщениям «Радио Свобода» (издание внесено Минюстом в реестр СМИ-«иноагентов»), с января 2018 года услуги питания в училище вместо «Торгового Дома СПП» стало оказывать ООО «Пищевик», которое входит в группу компаний «Конкорд», принадлежащую «кремлевскому повару» Евгению Пригожину. В уголовном деле, возбужденном после вспышки эхинококкоза в столовой училища, «Пищевик» не фигурирует — следствие пришло к выводу, что заражение эхинококкозом произошло еще в то время, когда суворовцев кормил «Торговый Дом СПП».)

Согласно материалам уголовного дела, 30 декабря 2016 года между Минобороны и АО «Военторг» был заключен госконтракт на оказание услуг по организации питания в Ульяновском гвардейском суворовском военном училище. Исполнителем этих услуг стал ООО «Торговый Дом СПП», с которым «Военторг» в тот же день, 30 декабря, заключил договор подряда. Татьяна Сучкова, работавшая в «Торговом Доме СПП» с 2012 года, была назначена заведующей производством столовой училища. Согласно положениям ее должностных инструкций, в задачи Сучковой в том числе входил «контроль за качеством поступившей продукции и сырья; за соответствием технологического процесса действующей нормативной и технологической документации», «подбор и расстановка поваров, кухонных работников, грузчиков и других работников кухни», а также «контроль за соблюдением работниками санитарных требований и правил личной гигиены». Со стороны училища за «контроль качества приготовленной пищи», «соблюдения санитарных норм и правил при организации питания и технологической обработке продуктов» отвечала инженер-технолог отдела материального обеспечения училища Марина Кондюрина. Именно Сучкова и Кондюрина проходят сейчас единственными обвиняемыми по делу о массовой вспышке эхинококкоза.

Согласно материалам уголовного дела, возбужденного против них в феврале 2020 года по по п. «в» ч. 2 ст. 238 УК РФ (выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни или здоровья потребителей, повлекшие по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью либо смерть человека), Сучкова и Кондюрина «достоверно знали», что оказываемые в училище услуги питания «не отвечают требованиям безопасности жизни и здоровья потребителей» — поскольку «периодически в столовой выявлялись нарушения СанПин», а от курсантов «поступали жалобы на немытые фрукты». Сучкова и Кондюрина, по версии следствия, эти жалобы и нарушения игнорировали, и в итоге «в один из дней или относительно непродолжительный период с сентября 2017 года по февраль 2018 года» допустили подачу на обеденные столы фруктов, овощей и зелени, «с загрязнениями, содержащими яйца эхинококка». В феврале 2021 года дело против Сучковой и Кондюриной было принято к производству Ленинским городским судом города Ульяновска.

Остается неясно, почему, по логике следствия, в массовом заражении виноваты только Сучкова и Кондюрина — о «периодических нарушениях СанПин» знали ведь не только они, да и жалобы курсантов на грязные фрукты и овощи поступали не только им, но и командирам, которые предлагали протирать грязь салфеткой. Почему не вмешалось Минобороны и не вынудило «Военторг» расторгнуть договор с «Торговым Домом СПП»?

Правда, теперь под другой вывеской — ООО «Город Кафе» (на сайте «Города Кафе» мне удалось найти документ об изменении 27 января 2021 года фирменного наименования ООО «Торговый Дом СПП» на ООО «Город Кафе»). На сайте компании сказано, что «Город Кафе» «входит в пятерку операторов питания в общеобразовательных учреждениях по России» и оказывает услуги питания в школах Ульяновска, Волгограда, Калуги и Воронежа (в Воронеже, кстати, на работу компании тоже жаловались — в 2018 году родители школьников СОШ № 103 написали обращение областному прокурору, в котором обращали его внимание на нарушение санитарных норм при обеспечении детского питания), особое внимание уделяя «адекватной технологической обработке пищевых продуктов» и «безопасности кулинарной продукции».

Согласно данным агентства «СПАРК-Интерфакс», с сентября 2016 года по апрель 2021 года единственным учредителем ООО «Город Кафе» значилось ООО «Управляющая компания Дарс». Эта компания принадлежит ульяновскому бизнесмену Дмитрию Рябову, который ранее занимал пост министра инвестиций Ульяновской области и возглавлял государственную «Корпорацию развития Ульяновской области».

Первые случаи заболевания эхинококкозом в училище были выявлены в феврале 2019 года — после прохождения курсантами плановой флюорографии заболевание диагностировали у 26 суворовцев, в их легких нашли червей. Вскоре после первых случаев заражения появилась официальная позиция Минобороны: начальник главного военно-медицинского управления Минобороны Дмитрий Тришкин встретился с родителями курсантов училища и заявил, что «источником заражения являются инфицированные гельминтозом собаки» (собаки и овцы — главные распространители инфекции), а версия заражения из-за продуктов в столовой исключена. Родители Тришкину не поверили, заявив, что училище просто пытается снять с себя ответственность. Тем более никаких собак, по утверждениям суворовцев, на территории училища они не видели.

К февралю 2020 года, согласно материалам уголовного дела, возбужденного против Сучковой и Кондюриной, потерпевших среди суворовцев было уже 75, и о заражениях курсантов именно в столовой училища в этом деле говорится как о факте — следствие опиралось на заключение специалистов Сеченовского университета от 27 декабря 2019 года, проводивших экспертизу после вспышки эхинококкоза. Тем не менее Минобороны свою позицию не изменило, заявив, что выводы экспертов «носят вероятностный характер». В суде представители ответчика ссылались даже на письмо из Роспотребнадзора — о том, что в начале 2019 года на территории Ульяновской области было выявлено четыре случая заражения эхинококкозом, не связанных с училищем.

Ильдар Нуртдинов узнал, что он болен эхинококкозом в марте 2020 года. Сейчас он находится в процессе получения статуса потерпевшего. Если он получит этот статус, то станет 76-м потерпевшим.

— На тот момент, когда я узнал, что у меня эхиноккокоз, я уже учился в ВШЭ на рекламе, — продолжает свой рассказ Ильдар.

Но я все равно его окончил, в июне 2018 года, и поступил в ВШЭ. В начале 2019 года, когда в училище случилась вспышка эхинококкоза, мне позвонили родители, сказали, что нужно провериться, мало ли. Я проверился. Сделал флюорографию, УЗИ брюшной полости, томографию головы, потому что в голове они [паразиты] тоже могут быть. Но на тот момент ничего выявлено не было. И я продолжил просто жить. А в начале марта 2020 года я попал в больницу с двусторонней пневмонией. Мне сделали КТ, и выяснилось, что у меня две кисты — одна в легком в районе четырех сантиметров и огромная киста в печени, восемь сантиметров по своей большой стороне.

Согласно результатам компьютерной томографии (медицинские документы Ильдара есть в распоряжении редакции), у Нуртдинова в левом легком обнаружили «образование размерами 48x43x44 мм», а в печени «образование размерами 65x57x81 мм». Анализ крови выявил наличие антител к эхинококку — оказалось, что кисты были образованы паразитом.

На сайте Всемирной организации здравоохранения эхинококкозу посвящена целая статья.

— Сначала меня направили к торакальному хирургу (торакальная хирургия — хирургия органов грудной клетки. — А. Р.), — продолжает рассказывать Ильдар. — Потом к инфекционисту, инфекционист сказала, что мне нужно к конкретному паразитологу — [Александру Маркусовичу] Бронштейну, который принимает при Инфекционной клинической больнице № 1. Оказалось, что в Москве практически нет специалистов, которые занимаются эхинококкозом. К Бронштейну я попал только спустя полгода — я не мог записаться к нему на прием, потому что уже начался ковид. В сентябре 2020 года я все-таки попал к нему на прием — он сказал, что мне нужно обратиться в Сеченовскую больницу, там мне быстро назначили даты операций по удалению кист, потому что медлить уже нельзя было».

В сентябре 2020 года парню сделали операцию по удалению кисты в легком. «Операция была тяжелая, я попал в реанимацию после нее, — вспоминает Ильдар. — И восстанавливаться было тяжело — не мог нормально двигаться, не мог даже расчесаться, и у меня появились колтуны. Невозможно было подниматься по лестнице — приходилось делать два перерыва за пять этажей. Вторая операция по удалению кисты в печени у меня прошла в декабре».

Когда я спрашиваю Нуртдинова о последствиях эхинококкоза, он тяжело вздыхает: «У меня легкое сшито металлическими скобами — их там 13 штук, и это на всю жизнь. Часть груди, часть ребер не ощущаются никак — когда я спускаюсь по лестнице, когда происходит какое-то движение, я чувствую там онемение, граничащее с болевыми ощущениями.

В мае 2021 года Нуртдинов подал иск к суворовскому училищу и Минобороны о взыскании расходов на лечение (затраты составили 86 тысяч рублей) и компенсации морального вреда. «Когда уже закончились все операции и осталось только медикаментозное лечение, мы решили подать иск, — говорит Ильдар. — Это было семейное решение. Хотелось какой-то справедливости. Эхинококкозом заразились 76 человек из 500 воспитанников, больше 10 процентов, и со временем может выявиться гораздо больше пострадавших, потому что инкубационный период у этого паразита большой. И мне кажется, что в этом виноваты не только эти две женщины [Сучкова и Кондюрина]. Сейчас вся вина окажется на них, а руководство училища, подрядчики, которые занимались поставкой продуктов, останутся безнаказанными».

10 ноября Останкинский районный суд вынес решение по иску Нуртдинова.

— В расходах на лечение было отказано в полном объеме, — подключается к рассказу юрист Ильдара Анастасия Лисина. — В пользу Ильдара с училища и Минобороны взыскали только 100 тысяч рублей морального вреда. Хотя в иске шла речь о 2 миллионах 84 тысячах морального вреда — эта цифра не из пальца высосана, мы опирались на метод расчета Ассоциации юристов России, исходили из того, что вред Ильдару был причинен в активный период жизни, он фактически выпал из учебной жизни на втором курсе, когда изучаются основные предметы по его направлению. Училище и Минобороны просто сказали: «Это много». И все. Хотя до нас уже судились еще три воспитанника училища, переболевших эхинококкозом — двум присудили 350 тысяч рублей морального вреда, одному 600 тысяч рублей.

В распоряжении редакции есть возражения представителей Минобороны и суворовского училища на иск Нуртдинова. В них ответчики в унисон говорят, что выводы специалистов Сеченовского университета о том, что заражение курсантов эхинококкозом произошло в столовой училища, носят «вероятностный характер» и о вине Минобороны и училища «не свидетельствуют». Более того, если к кому Нуртдинову и нужно было подавать иск, по мнению ответчиков, то к «Городу Кафе», потому что непосредственно суворовское училище «не оказывает услуг по организации питания обучающихся». «Но есть Закон об образовании, есть Гражданский кодекс, и в договоре, заключенном Ильдаром с училищем на обучение, написано, что училище несет обязанности по организации питания, по обеспечению безопасности курсантов», — парирует юрист.

Представители «Города Кафе» же в своем отзыве на иск Нуртдинова написали, что оказывали «услуги надлежащего качества». О чем свидетельствует, например, то, что «специально созданной комиссией» «осуществлялось ежедневное снятие проб со всех приготовленных блюд» и никто из членов комиссии эхинококкозом не заразился, а также то, что «услуги по организации питания» в 2017–2019 гг. «были приняты и оплачены заказчиком в полном объеме». Кроме того, в своем отзыве представители «Города Кафе», как и ответчики, написали про «предположительный характер» выводов специалистов Сеченовского университета — мол, не факт, что курсанты заразились паразитами в столовой, есть и «другие версии возможного заражения» — например, «в шаговой доступности от училища» работал «торговый объект, реализующий продукцию общественного питания, в том числе шаурму и кур-гриль». «В экспертном заключении содержится что-то типа дисклеймера о том, что выводы не могут быть стопроцентными, — объясняет Анастасия Лисина. — Эксперты всегда пишут оговорку, что на 100 процентов установить невозможно, так как события происходили в прошлом. Но, как написано в заключении, они могут сделать вывод с очень высокой долей вероятности. И ведь именно на этом заключении и основано уголовное дело [против Сучковой и Кондюриной]».