Записка Сталина Ежову о вербовке поляков. Сентябрь 1937 г. (РГАНИ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 254а. Л. 81).
В сентябре 1937-го Ежов направил Сталину телеграмму из Оренбурга, в которой сообщалось о раскрытом разветвленном «заговоре» и активной работе «польских шпионов» в армейской среде. Центральной фигурой обозначили комиссара курсов усовершенствования командиров запаса Владислава Антоневича. По тексту сообщения, он — польский дворянин, занимавший ранее политические должности в РККА в Полтаве, Харькове и в Москве. А далее роман — где ездил, кого завербовал и десятки фамилий из созданной им польской «резидентуры».
Сталин впечатлился и наложил грозную резолюцию: «Ежову. Санкционируйте арест этих мерзавцев. И.Сталин». Как-никак речь шла о «польских шпионах», проникших в мобилизационный аппарат и учебные центры Приволжского военного округа.
Поразмышляв еще несколько дней, Сталин придумал план и написал короткую записку:
«Ежову. 1) Не завербовать ли поляка (одного или нескольких) из Оренбурга для выявления польских шпионов во всех остальных областях? 2) Проверить весь мобилизационный аппарат на местах и в центре (по пути Оренб. поляка).»
Нарком Ежов тут же отреагировал и 15 сентября 1937-го на места полетела шифровка — циркуляр о тщательной проверке всех мобилизационных органов.
Трудно сказать, организовал ли Ежов агентурный вояж по городам и весям, как его учил Сталин. Похоже, что нет. Иначе непременно доложил бы наверх о неукоснительном выполнении распоряжения «хозяина». Да и не до тонких агентурных методов ему было. Вал арестов, ускоренное следствие, оформление дел и массовые расстрелы — с этим еле справлялись сотрудники НКВД.
С ног валились от недосыпа и усталости. Понятно — ночная работа. Тут не до хитроумных комбинаций.
А Сталин свято верил в агентурные методы и теоретизировал на сей счет в узком кругу руководящих чекистов. И негласный аппарат органов госбезопасности рос как на дрожжах. Но в какой-то момент пришло осознание чрезмерности и даже вредности этого разрастания.
В июле 1951-го после снятия с должности и ареста министра госбезопасности Абакумова в МГБ собрали совещание руководящего состава. И тут всех удивил заместитель министра Евгений Питровранов, заявивший: «…есть такие районы, где и вербовать некого, так как все взрослое население перевербовано, а работают с этой агентурой плохо, все делают для видимости, чтобы показать, что все идет благополучно». Присутствовавший на совещании Георгий Маленков был так поражен услышанным, что записал фразу на листке блокнота.
А ведь действительно дело обстояло пусть и не буквально, но почти так. Позднее, на всесоюзном совещании руководящих работников КГБ в июне 1954-го, начальник московского управления Крайнов заявил: «В городе Москве и Московской области был завербован почти каждый десятый человек». Было о чем поразмыслить.
Незадолго до отпуска Сталин 24 июля 1951-го вызвал к себе руководителей МГБ и в присутствии Берии и Маленкова дал указания о серьезной перестройке агентурно-оперативной работы, предложив сократить тайную сеть МГБ на две трети (оставив только часть агентов и сократив всех осведомителей). Впечатлениями от этой встречи по свежим следам поделился Питовранов, выступив 26 июля перед работниками следственной части:
«Нам нужно перестроить и агентурную работу. Два дня тому назад руководящие работники МГБ СССР вызывались в ЦК партии, где нам сказали, что мы должны строить агентурную работу на новой основе, что существующая практика отношения к агентуре становиться политически опасной. Мы очень широко размахивались, без разбора вербовали тысячами людей и тысячами исключали из сети, старались охватить все, портили людей и теряли перспективу выявления антисоветского элемента».
Питовранов попросту пересказал сталинские формулировки. Вот что серьезно беспокоило Сталина — «портили людей». Нельзя быть уверенным в устойчивости и надежности общества, если значительная часть его членов пропущена через школу тайного сотрудничества с госбезопасностью, усвоила навыки конспирации, умение прятать свои мысли. Сталин — подпольщик с дореволюционным стажем — начал всерьез опасаться, что привитие значительной части общества двуличия, навыков «шпионства» и провокаторства легко может обернуться против его власти.
Новый министр госбезопасности Семен Игнатьев взялся за дело. Уже 19 декабря 1951-го он рапортовал: общая численность агентурно-осведомительной сети органов МГБ сокращена с полутора миллионов до миллиона человек. В январе 1952-го был утвержден приказ МГБ СССР о полном сокращении аппарата осведомителей и улучшении работы с агентурой.
Через год, в декабре 1952-го, при подготовке постановления ЦК о создании главного разведывательного управления в МГБ Сталин поделился своими соображениями: где иметь агентуру, как с ней работать и, конечно, изрек несколько афористичных истин: «В разведке иметь агентов с большим культурным кругозором…», «Агентов иметь не замухрышек, а друзей — высший класс разведки» и, наконец,
«Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЧК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец»
(Источник. 2001. № 5. С. 130–132).
Эта мысль оказалась созвучной настроениям последователей Сталина. Когда в 1973-м в архиве обнаружился листок с записью «замечаний Сталина», последняя фраза настолько понравилась председателю КГБ Юрию Андропову, что он немедленно отослал экземпляр Брежневу, сопроводив сталинский текст своим замечанием: «Лично мне очень импонирует его высказывание… Мысль по форме маленько азиатская, но по существу — верная даже в пору, далекую от времен культа личности». Замечания Сталина Андропов посчитал «вполне актуальными и сегодня» и «пригодными во все времена».
Был найден оптимум — число агентов, необходимое и достаточное для страны. Все в русле сталинских заветов: не раздувать сеть. Лучше меньше, да лучше. И в 1967-м, согласно годовому отчету, в органах КГБ насчитывалось порядка 170 тысяч агентов.
А Владислава Антоневича расстреляли в самый разгар террора: 5 февраля 1938-го. Минуло время, и он был реабилитирован в июле 1956-го посмертно. Вся его «шпионская работа» была выдумкой НКВД.
