6 и 7 декабря 2021 года на канале НТВ вышла четырехсерийная передача «Тайна Катынского леса». В ней ведущий Михаил Генделев и гости (многие — со степенями докторов исторических наук, большинство — апологеты сталинского режима) пытались развенчать давно доказанный расстрел силами НКВД в Катынском лесу под Смоленском, в Калинине и в Харькове более 14 000 узников Козельского, Осташковского и Старобельского лагерей военнопленных весной 1940 года. Ни один специалист по катынской тематике в передаче не появляется, а общий ее «научный» уровень можно проиллюстрировать утверждениями в ней о том, что польское правительство объявило войну СССР 28 декабря 1939 года (в соответствующей декларации нет ни слова об этом) и что в результате этого объявления войны интернированные поляки были переквалифицированы в военнопленных (хотя в документах они так постоянно называются с 17 сентября 1939 года). Один пропагандист может задать столько риторических вопросов, что ответы не уместятся на газетной полосе, поэтому подробный разбор со всеми ссылками будет опубликован на сайте «Катынские материалы», здесь же рассмотрим основные пункты.

Передача опирается на расследование специальной комиссии под руководством Н.Н. Бурденко, в сообщении которой говорится о расстреле в Катынском лесу 11 000 польских военнопленных из близлежащих лагерей в августе-сентябре 1941 года (как показывали один за другим свидетели) силами 537-го строительного батальона под командованием оберст-лейтенанта Арнеса.

Из сводных документов из фонда Управления по делам военнопленных НКВД СССР следует, что почти все польские военнопленные из трех лагерей официально убыли из УПВ весной 1940 года в УНКВД Смоленской, Калининской и Харьковской областей и более не фигурируют в других документах ведомства, включая документы 1940 года, перечисляющие лагеря польских военнопленных в СССР. Значит, они перестали быть военнопленными и утверждения комиссии о лагерях военнопленных в Смоленской области, показания доказанно несуществующего начальника одного из этих лагерей и его рапорт начальнику Управления 1941 года являются фальсификатами. Безосновательная оценка в 11 000 трупов (было раскопано только 1380 тел, причем только тех, которые до этого раскапывали немцы) завышена с целью объяснить исчезновение военнопленных из всех трех лагерей, а не только из Козельского. Полностью вымышлено участие Ф. Аренса (не Арнеса) в расстрелах августа-сентября 1941 года: согласно его личному делу и документам его предшественника А. Беденка, он был откомандирован в Смоленск только 15 ноября и принял у Беденка командование 537-м полком связи (!) 25 ноября. Свидетель М.Г. Кривозерцев, два раза упомянутый в сообщении комиссии, так охарактеризовал в интервью 1989 года следствие НКГБ 1943 года, предшествовавшее ее работе: «Вот то, что мы говорили, нашего ж там нет ничего. <…> [Следователь] сам написал, а потом прочитал. Правильно? — Правильно. Всё в порядке? — Распишитесь. <…> Мы не имели право ничего говорить и поправлять следователя, что вот, мол, так и так надо писать». Эти и многие другие факты сводят доказательность сообщения к нулю.

Авторитетными источниками для авторов являются заявления чешского и болгарского членов немецкой комиссии Ф. Гаека и М. Маркова, но умалчивается, что заявления Гаека были сделаны после ареста за участие в работе комиссии, а Маркова в том числе и за это же судили в 1946 году. Так что выбор у них был небольшой. Зачитав отрывок из книги Гаека «Катынские доказательства», ведущий делает заведомо ложное утверждение о том, что перед нами не текст публичного доклада, а… личный дневник Гаека.

Вынужденные заявления Гаека научно несостоятельны. Пример: он «точно» датировал катынские трупы по аналогии с захоронениями с пражских кладбищ. Но процессы в массовых могилах отличны от таковых в единичных захоронениях и зачастую непредсказуемы. Хорошая сохранность значительной части трупов объясняется их полной или частичной трансформацией в жировоск вместо полного разложения, хорошо сохранились и многие «законсервированные» в этой массе документы.

Пытаясь дискредитировать остальных членов комиссии, авторы молчат о датчанине Х. Трамсене, участнике Сопротивления, арестованном в 1944 году гестапо; о словаке Ф. Шубике, вынужденном в 1952 году бежать на Запад из-за активности вокруг комитета Мэддена и позже рассказавшем о том, как агенты «компетентных органов» пытались принудить его публично примкнуть к советской версии; о том факте, что большая часть эксгумаций и идентификаций была проведена при помощи Технической комиссии Польского Красного Креста. Генеральный секретарь ПКК К. Скаржиньский, отказавшийся после посещения Катыни участвовать в немецкой пропагандистской акции, подтвердил в 1952 году отсутствие немецких фальсификаций и сообщил, что ему неизвестно ни об одном члене Технической комиссии, отказавшемся от выводов доклада.

Авторы хотят доказать, что фальсификации были. Пример — одни и те же имена под разными номерами в списке. Но идентификация проводилась не сразу: документы помещались в конверты, после анализа имена писались на них же. По свидетельствам членов ПКК, иногда немцы доставали документы, чтобы показать гостям; еще какие-то документы могли выпадать из конвертов и затем помещаться не туда. Путаница вероятна. Что речь об ошибках, ясно уже из примера, приведенного в передаче. В окончательном списке Я. Гославский числится под двумя номерами, но в первичных польских и немецких списках под одним из этих номеров числится С. Смагач.

Из той же серии — Р. Бежанек и Ф. Бернацкий, которые оказались живы. Комиссия, основываясь на именах в бумагах, иногда делала неверные выводы.

Случай Бежанека интереснее: для проверки достоверности немецких списков из газет его знакомый сообщил о нем как о попавшем в советский плен. Бежанек был известным юристом, визитка на ложно идентифицированном трупе, вероятно, принадлежала ему, и комиссия, сопоставив ее с сообщением о Бежанеке, могла сделать поспешный вывод.

Откровенное вранье прозвучало об «Антоне Горбовском», упомянутом в книге Д.Н. Медведева «Сильные духом»: якобы он сбежал из-под немецкого расстрела, выжил, но его табличка висит в мемориальном комплексе. Никакого «Горбовского» в Козельском лагере и в мемориальном комплексе не было, «эксперт» имел в виду Антония Горбика (сына Яна из Белостока), который не имел отношения к реальному Антонию Гарбовскому (именно с «а»), сыну Казимежа из Ямного. Мифическая история о катынском выжившем отсутствовала в изданиях книги 1951 года, была вставлена в издание 1952 года на волне пропаганды против комитета Мэддена и в последующих изданиях не появлялась.

Перед отправкой надо было создать видимость этапирования пленных в другие лагеря или даже домой и вернуть им документы (которые потом и нашли в могилах) и деньги, если те забирали. При обыске в Осташковском лагере на руках у военнопленных чекисты обнаружили 187 000 злотых и множество других вещей, потому что изначально обыск при поступлении не проводился. Но в 1943 году у могил журналист якобы обнаружил двузлотовки позднего выпуска, которые там хронологически не могли оказаться. Существовала разновидность таких банкнот формально довоенной эмиссии, введенная в обращение в первые недели войны, которая, возможно, и имелась в виду, хотя есть еще несколько возможных прозаических объяснений.

НКВД не допустил бы документы в могилах? Но они находились на огороженном спецобъекте в Козьих Горах, существование которого подтвердили бывший начальник Смоленского УКГБ А. Шиверских (принимавший расстрел немцами) и современные раскопки могил жертв 1937–1938 годов там же. На закрытом спецобъекте изъятие документов излишне. На униформах якобы не могло быть знаков отличия и различия, потому что по положению о военнопленных 1931 года они в лагерях запрещались? Формально оно было отменено только в 1941 году, но на практике применялось положение от 19 сентября 1939 года, в котором ношение знаков было разрешено. Доказать это просто: в положении 1939 года упоминается Управление по делам военнопленных, которое и было создано, а в старом положении предусматривался Цупленбеж, который создан не был. Ну и даже сорванные знаки отличия и различия всегда можно нашить и надеть в поезде по пути из лагеря.

Онемечивание польских топонимов в немецком списке («Лемберг» вместо «Львув» в адресах и т.п.) свидетельствует об анахронизмах и, следовательно, фальсификации списка? Нет, оно свидетельствует о переводческих практиках отдельных составителей списка, о переписке принадлежащих к немецкому этническому меньшинству польских граждан (такие в Катыни задокументированы) или о том, что топоним уже был переименован и военнопленный узнал об этом из переписки. Заявление о прививках от тифа и паратифа сразу перед отправкой из лагеря в 1940 году основывается на недоразумении — невнятном рассказе одного выжившего военнопленного, который легко объясняется аберрацией памяти: прививки делались в два захода в ноябре и декабре 1939 года, о чем свидетельствуют найденные в могилах справки и дневники.

Никакого бумажного шпагата советская комиссия не находила, он существовал исключительно в заявлениях советских свидетелей, а значит, не является вещдоком и в объяснении не нуждается, его использование просто не доказано.

несмотря на заявление одного из «экспертов» о том, что «7,65 — это чисто немецкий калибр» (Маяковского калибром 7,65 убили, видимо, тоже немцы). Советская комиссия факт нахождения немецких гильз в своем сообщении не использовала, первыми публично о нем сообщили сами немцы в своем отчете 1943 года, но для «экспертов» это, видимо, является тайной.

Вопреки их утверждениям, из использования немецких патронов не следует «предсказание» НКВД нападения немцев: этого не утверждал ни один адекватный человек, отрицателям легче «срезать» ими же придуманную химеру. Из табельности оружия калибра 7,65 мм для определенных чинов НКВД и из того, что оно было излюбленным наградным оружием, следует, что оно обязано было находиться на складах. Им иногда расстреливали и во время Большого террора, о чем свидетельствует акт Ульяновского УНКВД от 15 мая 1938 года. То есть вопрос о наличии оружия не стоит. Боеприпасы к нему одно время закупались в том числе и у немецкой фирмы Геко, выпускавшей «катынские» патроны с 1922 по 1931 год, но конкретная партия могла прийти и с захваченных польских складов. Аргумент о коррозии, прозвучавший в передаче, бездоказателен — латунь корродирует при контакте с разлагающейся органикой и хлорной известью, которая была в могилах; многие патроны были покрыты крепко приставшей песчаной коркой, пронизанной ярь-медянкой; выводы по черно-белой фотографии из немецкого отчета несерьезны и не свидетельствуют о стальных гильзах 1941 года.

Операция организовывалась московской группой палача В.М. Блохина, коменданта АХУ НКВД, имевшего доступ к нужному оружию и привезшего иностранные пистолеты в Калинин. «Нестандартные» калибры были привезены как минимум в Калинин и Смоленск. Почему не наганы? У них есть недостатки, делающие их менее подходящими для поточных многочасовых расстрелов: относительно тугой спуск на самовзводе и мешкотность при перезарядке. Проблемы не непреодолимые, но умный гору обойдет. Может быть, выбор оружия делался из расчета использования расстрельных комнат (то есть до того, как в Смоленске было решено стрелять в лесу). Тогда отпадал ТТ из-за риска рикошета (а при расстрелах снаружи он громче нагана или браунинга). И в патроне браунинга — самая маленькая пороховая навеска по сравнению с наганом и ТТ, что уменьшает загазованность расстрельного помещения. Оптимальным оружием для поточных расстрелов были иностранные стволы вроде браунингов. Поэтому и аргументом исключительность и массовость их использования не является: сама операция была таковой. Отрицатели напирают на отсутствие открытой документации (акты о выдаче патронов и т.п.), но документы о патронах для более чем 600 000 расстрелов 1937–1938 годах опубликованы примерно так же скудно.

Передача умалчивает о том, что сначала ГВП СССР совместно с польскими следователями (1991), а затем польскими экспедициями (1994–1996) производились частичные эксгумации, в результате которых в Медном (близ Твери) обнаружены останки не менее 2358 человек, а в Пятихатках (Харьков) — не менее 2312 — останки польских военнопленных, переданных в Калининское и Харьковское УНКВД, в униформах, с польскими знаками различия и отличия, с документами (законсервированными в жировоске), с деревянными сувенирами со словами «Старобельск» и «Осташков», многочисленные письма, газеты, дневники, в которых не обнаружены даты позже весны 1940 года, что точно датирует захоронения.

Захоронение в Медном дискредитируется упоминанием о жетонах Ю. Кулиговского и Л. Маловейского (оба на табличках в Медном), найденных у захоронения жертв нацистов близ бывшей тюрьмы в г. Владимире-Волынском? Нет: жетоны найдены не на телах. Один — в нескольких метрах от могильного рва, другой — в слое бытового мусора над ним. Сохранилась архивная карточка Маловейского: он побывал во Владимире-Волынском в 1939 году. Очевидно, там же был и Кулиговский. У них были отобраны жетоны, позже найденные и за ненадобностью выброшенные немцами вместе с другими вещами в районе могильного рва.

Завершается передача безосновательными нападками на катынские документы. Берия должен был принести записку с предложением о расстреле лично Сталину, но он не числится в журнале посещений Сталина за 5 марта? Это журнал посещений только кремлевского кабинета, и

работа над ее вариантами велась с 29 февраля, наверняка были согласования со Сталиным, и он мог ожидать этот документ.

Перепечатка последнего листа легко объясняется: упомянутый на нем начальник 1-го спецотдела Л. Баштаков вступил в должность именно 5 марта, что, вероятно, повлекло за собой исправление; при этом эксперт Э. Молоков, цитируемый в передаче, установил принадлежность шрифта машинке НКВД. Шрифт же первых трех листов соответствует записке Берии № 265/б от 16 января 1940 года, как обнаружил А. Памятных. Подлинность резолюций доказана судебными экспертами из ВНИИСЭ и ЦСМЛ МО РФ. То есть подлинность записки подтверждена, а кажущийся «экспертам» странным наклон рукописной резолюции встречается на многих других документах.

Копия выписки 1940 года была послана А. Шелепину в 1959 году, поэтому и стоит печать ЦК КПСС, но не стоит подпись Сталина. Не на всех бланках выписок того времени стоял лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», желающие могут посмотреть документы на сайте «Рассекречено: Прибалтика 1939–1941». В служебных записках не всегда указывалась должность при обращении, см. записку Шелепина и Руденко № 2884-ш от 25.09.1959 «товарищу Н.С. Хрущеву» на сайте «Документы советской эпохи». Доказательств подлинности записки Шелепина предостаточно: подтверждение самого Шелепина, справка-заместитель в архиве ФСБ, оттиски штемпеля с такими же дефектами на других документах. Записку писал не сам Шелепин, а специально обученный человек. Исполнение таких особо деликатных документов в единственном экземпляре от руки было стандартной практикой, такой же, как «анахронистичное» использование «КПСС» вместо «ВКП(б)», встречающееся в других записках Шелепина. Ни один «эксперт» в этой передаче не имеет адекватного представления о делопроизводстве в обсуждаемые временные периоды.

Вина НКВД доказана документами, эксгумациями, свидетельствами высокопоставленных чекистов и фактом исчезновения поляков, когда-то бывших в трех лагерях. Авторы фильма не дают выдерживающего критику ответа ни на вопрос, где поляки находились более года начиная с весны 1940 года (их не было ни в УПВИ, ни в ГУЛАГе, лагеря ОН близ Смоленска — сказка), ни какая конкретно группа немцев расстреляла поляков в Катыни (Аренс приехал позже, чем, по словам свидетелей, произошел расстрел), ни что произошло с поляками из Осташковского и Старобельского лагерей. Катынское отрицание — это феномен, аналогичный отрицанию Холокоста: нигилистический подход к историческим доказательствам с единственной целью оправдать тирана. К поискам правды он отношения не имеет.