«Не потягиваться, не зевать, походку иметь ровную»

У краснокирпичных стен Владычного Введенского женского монастыря толпятся журналисты, к месту трагедии их не пускают — монастырь оцеплен, по обрамляющим территорию монастыря улицам, застроенным покосившимися деревянными и новыми кирпичными частными домами, курсируют машины ФСБ и Следственного комитета.

Вход на западной стороне монастыря, ведущий прямо к гимназии, двухэтажному светло-коричневому кирпичному зданию с широким крыльцом и темно-коричневой крышей, забаррикадирован автобусом, вдоль него прохаживается силовик в каске и бронежилете. Над гимназией кружат и каркают вороны. У входа в гимназию эксперты в респираторах и белых спецкостюмах собирают со снега вещдоки. По улице мимо входа в монастырь, кажется, не обращая никакого внимания на происходящее внутри, периодически проходят люди.

Только что закончился пресс-подход старшего помощника руководителя Главного управления СК (по взаимодействию со средствами массовой информации) Ольги Врадий: она в том числе сообщила, что СК не классифицирует трагедию как теракт. По версии Следственного комитета, Струженков «попытался совершить самоубийство общеопасным для окружающих способом». Дома у него проведен обыск, а информацию о травле, которой якобы подвергался Струженков, «получится проверить только в ходе допросов».

Телеграм-канал Shot публиковал снимки из квартиры и гаража Струженковых, в которых прошел обыск, на них — револьвер, металлические трубки, селитра, три пневматических пистолета, две пневматических винтовки, автомат, металлоискатель и упаковки таблеток.

Неожиданно из главного входа в монастырь выныривает женщина в розовой шапке с помпоном, в юбке в пол и с пакетом в руках. Для газеты она представляться отказывается, называет себя просто «прихожанкой». «У этого парня такой возраст, когда человек не понимает еще, что такое жизнь, — начинает размышлять женщина о причинах трагедии. — Особенно мальчик. Мальчик если в армии не был, то не понимает ничего. Когда пройдет школу жизни — начнет понимать. Помню, как свое время я друзей в армию отправляла своих, и они приходили оттуда мужчинами. Вот и причины:

— Я сама взрыв не слышала, хоть и рядом живу, — говорит, слезая с велосипеда, «бухгалтер Елена», молодая женщина в сиреневом пуховике и розовой шапке. — Там всегда так тихо, спокойно, свечки бесплатные — хочешь, возьми просто так, хочешь — пожертвуй. И гимназистов часто вижу — они прямо всем классом заходят на службу. Хорошие такие детки, воспитанные, послушные. Моего бы сына сюда отдать — он бы послушным вырос, наверное.

По словам Елены, трагедия в монастыре «ее не напугала»: «Да жить вообще страшно. Да и теракты везде, не только тут ведь».

— Я там училась — в воскресную школу ходила, — переставая болтать с подругой, серьезно сообщает мне высокая четвероклассница из гимназии № 1, расположенной всего в восьмистах метрах от православной гимназии при монастыре. Они каждый день возвращаются из школы домой дорогой, лежащей вдоль монастырской стены. — Там нормально, преподаватели хорошие.

— А у меня там подруга учится, — заявляет ее невысокая белобрысая спутница. — Она говорит, что один учитель на них орет, если они не по-православному живут.

«Православная классическая гимназия во имя прп. Варлаама Серпуховского», у дверей которой произошел взрыв, имеет статус общеобразовательной автономной некоммерческой организации. С одной стороны, это обычная общеобразовательная школа, в которой мальчики учатся в одних классах с девочками, а большинство предметов ведут светские учителя. Учащиеся не живут на территории монастыря, они приходят в гимназию каждый день из дома. Как и все школьники, они сдают ЕГЭ — и, по словам десятиклассницы Алены (имя изменено по просьбе героини), лишь небольшой процент выпускников идет потом в высшие духовные учебные учреждения. С другой стороны, это камерное учебное заведение с платным обучением (по словам Алены, ее родители платят за обучение 5 тысяч рублей в месяц), маленькими классами (в среднем по 15 человек) и религиозным уклоном — помимо общеобразовательных предметов там преподают христианскую антропологию, церковное пение, церковнославянский язык и Закон Божий (по словам Алены, «какие-то из этих предметов ведет монахиня, какие-то — батюшка», по этим предметам учащимся тоже ставят оценки). Ученики гимназии организованно ходят в церковь, а занятия каждый день начинаются с общей молитвы.

На сайте гимназии мне удалось найти перечень «Обязательных правил гимназиста» — в этом перечне безобидные пожелания «не проводить ни одного дня без хороших книг — наших главных наставников» соседствуют с требованиями «не откидываться на спинку стула», «не потягиваться и не зевать» и «походку иметь ровную». По словам Алены, «большинство из тех, кто учится в гимназии, родители отдали туда насильно»:

С буллингом я не сталкивалась — разве что одна учительница по математике постоянно говорила нам, что мы никуда не поступим, сейчас она уже ушла из гимназии. Но если бы мне дали выбор учиться в обычной школе или в православной, я бы выбрала обычную. Потому что я не люблю православие, и многие ученики его не любят, а здесь его насаждают».

По словам Алены, она «не раз пересекалась» со Струженковым в столовой и в раздевалке: «Спокойный он такой, тихий, адекватный».

Владислав Струженков закончил гимназию в прошлом году, чем он занимался после окончания гимназии, неизвестно. По сообщениям «Коммерсанта», 13 декабря около 8 утра он подошел к дверям гимназии с рюкзаком, в котором лежала «бомба на основе селитры, заряженная поражающими элементами», и попытался зайти в школу. Двери гимназии оказались закрыты — внутри учащиеся читали молитву перед началом занятий, работники гимназии (видимо, речь идет о вахтерах, которые, по данным «Русской службы Би-Би-Си», выполняли функции охранников, сотрудники ЧОПа в гимназии не работали) внутрь Струженкова не пустили. Тут-то и раздался взрыв, которым «выбило обе двери, ранив 12 человек» внутри.

По сообщениям телеграм-канала Baza, родители Струженкова в разводе (по данным «Медузы» — издание внесено Минюстом в реестр СМИ-иноагентов — родители Струженкова разошлись около десяти лет назад, его мать завела новую семью, а парень остался с отцом, дедом и бабушкой, которая скончалась два года назад). В последнее время Владислав пил антидепрессанты, при этом его отец, Андрей Струженков, якобы «отрицал ментальное расстройство сына» и «не давал ему принимать необходимые лекарства». Отец Владислава Андрей Струженков, по сообщениям собеседников «Медузы», в последнее время занимался установкой окон, домой зачастую приходил уже ночью. Телеграм-канал Mash распространил скриншоты из аккаунта Андрея Струженкова в Instagram: на многих фотографиях Андрей позирует с автоматами, пистолетами и винтовками, а на одной из фотографий держит в руке гранату.