В интеллектуальную игру, заключенную в прямоугольник с 64 полями, в игру, где серьезные люди упираются лбами друг в друга и где над доской буквально слышен треск перенапряженных мозгов, он вносит ощущение нормальной жизни и легкого гламура. Гламур — в его модных цветных рубашках, обязательно украшенных двумя, а то и тремя вышивками спонсоров, гламур — в его тортике со свежей клубникой, с которым он позирует в свой день рождения за столиком фешенебельного ресторана, гламур — в его стильном облике, которым он словно говорит всем нам: немедленно долой замызганные майки и забрызганные туфли — жить нужно красиво, как на картинке.

Жить нужно так, чтобы, на виду у телекамер встретившись с Биллом Гейтсом, дать ему две минуты на партию, себе взять 30 секунд и управиться за восемнадцать. Вот я не понимаю, господин Гейтс, вы что, не могли избрать закрытое начало, законопатить все дыры в позиции и просто играть на время, чтобы у Карлсена первым упал флажок?

В историю шахмат вошли и стоят в ней огромными фигурами гениальные и эксцентричные игроки, которые платили за успех в игре надломом судьбы и трагедией жизни. Пол Морфи с огромным бантом вместо галстука, за два года в шахматах достигший такой силы, что любому сопернику давал пешку форы и ход вперед, а потом прекратил играть, лег в ванну и умер, галантный Капабланка с кубинской сигарой в руке, переживший инфаркт прямо во время партии, эмигрант Алехин, пивший горькую и даже в состоянии запоя со страшной силой бивший всех подряд, Роберт Фишер, покинувший скучное человечество и намеревавшийся начать партию с Богом своим коронным e2-e4 — какие необыкновенные люди!

С легкой, без нажима, гордостью звучит титул «чемпион мира по шахматам», который он пишет после своей фамилии в своих сетевых аккаунтах. Он словно взялся лишить образ великого шахматного игрока ореола таинственного величия; тень трагедии в его светлой жизни отсутствует полностью. Он просто нормальный парень, очень хорошо играющий в шахматы, — так он себя показывает и продвигает.

Нормальность — во всем: в простеньких репликах в твиттере, в удовольствии сфотографироваться с земляком Холланом, который дарит ему желтую футбольную майку дортмундской «Боруссии» с номером 9. О, кто же не мечтал выйти на футбольное поле и хотя бы на час уподобиться тому же Холлану! Магнус тоже мечтал — и выходит, и бегает, и бьет левой ногой в верхние углы, чтобы потом поспешить к телевизору и смотреть английскую Премьер-лигу, фанатом которой является. А там Салах, там снова Салах бежит со всех ног, сверкая пятками! «Всегда просто накрывайте Салаха, без всяких фантазий!» «Да накрывайте же, без фантазий!» Десять раз подряд пишет эту фразу в своем твиттере знаток всех видов шахматной защиты, словно заговаривает футбольных защитников.

Шахматы стали быстротечны — почти как женское фигурное катание, где каждые два-три года сменяются поколения. Где Липницкая, где Сотникова? Исчезли. А где Топалов, где Крамник, где Иванчук, где самый молодой чемпион мира Пономарев, где Бареев? Отошли в сторону, съехали в рейтингах глубоко вниз, исчезли и освободили место для мальчиков вроде Фирузджи (второй в мире в 18 лет) и Дуды (тринадцатый в 23). А ведь всем им по обычным человеческим понятиям не так уж много лет, и по понятиям XX века они должны играть на высшем уровне десятилетия, как это делали Спасский, Петросян, Бронштейн, Смыслов; но время сжалось и ускорилось, и молодые, иногда почти детские лица шахматистов замелькали со страшной скоростью. Карякин выскочил на одно мгновенье матча за звание чемпиона мира и исчез, на его место вспрыгнул Непомнящий… В этом беспрерывном движении ленты, утаскивающей людей, удерживаться на своем месте умудряется только Магнус Карлсен.

Как он это делает? Как, черт возьми, он держится на вершине вот уже семь лет, и нет никаких намеков на то, что он ее покинет? В чем секрет его подготовки в наше время, когда все шахматисты учатся у компьютера, а шахматные программы доступны для всех? Как этот парень, так здорово демонстрирующий свое ментальное здоровье на рекламных фотографиях, умудряется играть без падений (взлеты ему, с его рейтингом под 2900, не нужны)? На эти вопросы он не отвечает, а вернее, год за годом отвечает одно и тоже, показывая и подчеркивая свой обычный для спортсмена топ-уровня образ жизни, свои обычные человеческие вкусы и привычки, свою обычность без прозрений и нормальность без завихрений. Нормальный гений? Гений нормальности?

В своем твиттере он пишет свой распорядок дня «Plan for today: Play chess». Видите, как все просто? Поселившись в номере отеля, где останавливался Хемингуэй, он даже немного кокетничает, намекая, что тоже, как любой из нас, способен на ошибку:

Однако я ему не верю. Мне кажется, что под всеми этими оболочками нормальности — одна, другая, третья — где-то там, в глубине психики, в тайном ядре личности прячется монстр расчета и прогноза, монстр, наделенный странной и нечеловеческой способностью играть в шахматы и жить без единой ошибки. У всех есть ошибки, но не у Карлсена. То есть они у него тоже изредка — очень изредка — бывают, что неудивительно при огромном числе партий и турниров, в которых он участвует, но в матчах за звание чемпиона мира он не ошибается. Кажется, даже не волнуется. Ну что за здоровая, что за нормальная нервная система у человека, играющего в игру, где нервные срывы неизбежны! У всех, кроме него.

Смотрите, как он играет с Непомнящим, — твердо, жестко и без единой слабости в построениях, слабости или щели, куда противник мог бы сунуть лом или подвести взрывчатку. Он играет так, словно сделан из кремния и железа, тогда как его противник рано или поздно все равно неизбежно оказывается плотью, кровью, нервами — человеком. Он знает это и ждет этого. Его шахматное зрение таково, что он заметит малейшую ошибку, а его техника реализации преимущества такова, что он использует любой свой шанс. Так и случилось в восьмой партии, где Магнус Карлсен снова и как всегда был силой без помарки, а Ян Непомнящий — человеком.