В январе 2021 года Иван Питько получил письмо (орфография и пунктуация автора письма сохранены):

Ибрагим Хадаев — один из пяти заключенных, которые в апреле 2014 года были переброшены из ИК-63 в ФКУ ИК-54 в г. Новая Ляля Свердловской области. Колонию в Новой Ляле как раз перепрофилировали для содержания так называемых «первоходов» — впервые осужденных мужчин.

В ночь с 19 на 20 апреля, и этот факт подтвержден несколькими решениями судов, этап с «первоходами» в ИК-54 встречали неоднократно судимые Хадаев, Володин, Матушкин, Калугин и Шмидт. Первыми к ним в помещение ОСУОН (отряда специальных условий отбывания наказания) зашел уроженец Тихорецка Иван Питько (31 год).

После короткой перебранки, заключенные избили Ивана, а затем, «действуя умышленно, группой лиц по предварительному сговору, воспользовавшись тем, что в результате применяемого указанными лицами насилия, возможность сопротивления Питько подавлена, имитируя акт мужеложства, с целью унижения потерпевшего, явно против его воли, ввел в анальное отверстие Питько заостренную деревянную палку цилиндрической формы, специально хранившуюся для устрашения вновь прибывших осужденных в карантинном отделении, тем самым совершив в отношении потерпевшего иные действия сексуального характера».

Ритуальным изнасилование не стало. Сильный физически Иван сопротивлялся так отчаянно, что в какой-то момент палачи контроль над своими действиями утратили…

Последнее, что помню — как кто-то из них сунул мне под нос анальную свечку. Типа в камере подлечишься, — вспоминает Иван.

В райбольницу Новой Ляли его доставили в критическом состоянии — руководство колонии так испугалось, что дало разрешение скорой заехать на территорию зоны и вывезти заключенного. Врачи констатировали у Ивана (данные из материала суда) разрыв прямой кишки, кровоизлияние в стенку прямой кишки, разрыв мочеиспускательного канала, кровоизлияние в околопузырную клетчатку. Всё это сопровождалось кровотечением, геморрагическим шоком тяжелой III–IV стадии. В Ляле врачи, глядя на эти травмы, никаких гарантий пациенту давать не стали.

— Я очнулся не в Ляле, а уже в Серове (райцентр в Свердловской области. — Е. Р.), — вспоминает Иван и показывает низ живота, весь изрытый шрамами. — У меня здесь «кишка» [дренаж], здесь цистома [эпицистома — вид дренажной трубки для мочевого пузыря], катетер, здесь два шланга — легкие были пробиты, ребра сломали. И первая мысль была: «Зачем я проснулся?».

Тайны Новой Ляли

На суде Володин, Матушкин и Ходаев рассказали, что в 2014 году, когда они содержались в ФКУ ИК-63, их вызвал для беседы сотрудник ГУФСИН России по Свердловской области. В ходе этой беседы шла речь об их переводе в ФКУ ИК-54 для установления такого режима содержания, при котором остальные осужденные будут беспрекословно подчиняться должностным лицам учреждения, выполнять правила внутреннего распорядка и так называемого «блатного хода» не будет. Так и произошло, и Иван Питько стал одной из жертв этого «спецмероприятия».

Эта трагедия, возможно, так бы и осталась его личной драмой, если бы летом 2016 года в Новую Лялю не приехали члены ОНК.

Алексей Осадчий и Светлана Мельникова тогда рассказали «Медиазоне» (внесена Минюстом РФ в реестр «иноагентов»), что на приеме получили сразу 45 заявлений об истязаниях. ГУФСИН начало давить на осужденных: в ряде колоний появились встречные заявления от сотрудников системы исполнения наказаний, которые обвиняли заключенных в ложных доносах.

Но история с массовыми изнасилованиями, вымогательством и унижениями заключенных оказалась слишком масштабной, появились видеопризнания потерпевших. Новолялинский суд на 8,5 года отправил за решетку бывшего заместителя начальника ИК-54 ГУФСИН по Свердловской области Рафика Зиннатуллина. Пятеро бывших заключенных, которые принимали участие в истязаниях, насильственных действиях сексуального характера, вымогательствах и причинении тяжкого вреда здоровью, получили от трех лет до 6,5 года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого, а в одном случае — особого режима.

«Они хотели из меня сделать биоробота»

В тюрьму Иван, как сам говорит, попал по глупости и в силу необратимой кровожадности системы. В 2008 году, сообщает он, в Тихорецке постоял у дверей дома, куда его друг пришел требовать карточный долг в полторы тысячи рублей. Позже хозяйка дома пыталась отказаться от данных под давлением показаний, но было поздно.

— Следак предложил мне дать показания на приятеля, я отказался. Он мне так и сказал: «Не пойдешь свидетелем, пойдешь обвиняемым». Я не поверил. Приятель сразу взял 51-ю статью, а я еще на суде пытался свою правду доказать. Он молчал, а я говорил, говорил… Долг не мой, никому не угрожал, потерпевшая несколько раз меняла показания. А когда приговор огласили — восемь лет — я начал бить по стенке и кричал: «Ты что, собака, делаешь?! Тебе человеческие судьбы доверяют, а ты мне за слово «здрасьте» восемь лет дала?!».

Правозащитница Ольга Голубятникова, у которой в том же райотделе полиции четырьмя годами ранее оперативники выбивали из сына признание в групповом убийстве, уже после суда помогла «скостить» Ивану два года — было доказано, что брелок в его руках не был и не мог быть оружием устрашения.

— У него до этого был какой-то конфликт со следователем. Пацаны ведь. Тот ему говорил: «Я тебя посажу». Вот и посадил. Для Тихорецка история почти обычная, — говорит Голубятникова.

За строптивый характер и сотрудничество с правозащитой отбывать наказание Ивана отправили не в краснодарскую колонию, а на Урал. С «блатными» он не общался, сидел, как принято говорить, «мужиком». Раздражал начальство независимым характером и уважением, которым пользовался у сокамерников.

До окончания срока оставалось меньше года, когда весной 2014 года его и 17 других «первоходов» из ИК-24 в Азанке отправили в Новую Лялю. У всех были дурные предчувствия — о нравах в ИК-54 ходило много слухов.

— Когда приехали на «централ» в Екатеринбург, все начали звонить и переживать за келишованную посуду — типа заставят с «обиженными» из одной посуды есть. А я говорю, ребята, переживать надо, что [нас] там будет шесть гадьёв встречать («гадьём» он называет заключенных, которых администрация колоний привлекает для избиения других заключенных. — Е. Р.). — Они все — бывшие бродяги (рецидивисты. — Е. Р.). Представляете, бродягу сломать? Он раньше был вором, а теперь его сломали. Он такой злой, человека [считай] нету. И когда мы туда приехали, я первый заходил из порядочных. И я знал, что за мной идут мужики.

Вот это гадьё стоит — шесть человек. Я делаю шаг, у меня страх. Любой человек боится. Я говорю: «Я сам вас сейчас ***!» Лучшая защита — это нападение. Они меня начинают бить. Видят — бесполезно, легкое пробили. А потом растягивают меня как полотенце, [Володин] берет черенок заточенный, как карандаш: [и говорит] «Или ты его бери в руки и встречай свой этап, или мы тебе его засунем в ***… Они хотели, чтобы я был такой же, как они. С определенного года у них [сотрудников ФСИН] — «Дозор» (программа обязательного ношения регистраторов на груди. — Е. Р.), регистратор должен быть включен. Они не будут свои руки пачкать. Возьмешь в руки [палку], будешь этапы встречать — [будешь] жить нормально. Но они не захотели из меня делать «обиженного», они хотели сделать из меня биоробота, который будет бить мужиков.

Сделка

О том, что в больницу попал пациент с травмами явно криминального характера, врачи сообщили в полицию. Но раньше местного дознавателя к Ивану в палату, по его словам, якобы пришел начальник колонии Юрий Никулин. Сейчас находящийся под следствием Никулин отрицает сам факт такого разговора.

— Они [Никулин со следователем] мне предложили подписать бумагу, что я, якобы, перевозил у себя в заднице «патрон» — письмо для смотрящих на зоне. И даже показывал его своим сокамерникам. Ага, вот так: вытаскивал и обратно вставлял. И все дали показания, что так и было, — вспоминает Иван.

Спустя семь лет после этого, на допросе в Верхотурском межрайонном следственном отделе СУ СК России по Свердловской области, где сейчас расследуется уголовное дело в отношении Никулина, допрошенный в качестве потерпевшего Иван рассказал, что тогда, сидя у реанимационной койки, начальник колонии якобы пообещал, в случае появления иной версии случившегося, расправиться не только с Иваном, но и с его матерью.

Иван согласился и оставшиеся до «звонка» 10 месяцев провел в изоляторе тюремной больницы — это тоже было условием сделки.

Он вышел на свободу в 2015 году, но решил заявить о случившемся лишь спустя два года. Когда понял, что ни ему, ни матери ничего не угрожает; когда об ужасах Новой Ляли заговорили правозащитники и сами заключенные.

Руки на себя наложить не мог, решил постепенно — наркотики, алкоголь. (…) А потом как-то маму стало жалко, наверное. Брат умер, я у нее один остался, — голова Ивана всегда наклонена чуть вбок, отчего кажется, что он говорит с вызовом. На самом деле — это результат одной настоящей попытки свести счеты с жизнью.

Пил и убивал себя бывший зэк от безысходности: деревянной палкой с заостренным концом палачи буквально выдрали из него уретру и разорвали мышцы, отвечающие за работу детородного органа. Взяв себя в руки, он сначала добился установки протеза («не самый качественный, но хоть что-то»), нашел работу и начал требовать возбуждения уголовного дела в отношении участников пытки.

Дольше всех пришлось добиваться выделения в отдельное производство уголовного дела в отношении Никулина. К тому времени из органов ФСИН он благополучно уволился, отвечать за всё содеянное за решетку отправился его заместитель Рафик Зиннатуллин. Уже будучи за решеткой, он начал давать показания. Так выяснилось, что пятерых рецидивистов из ИК-63 в Ивделе в Новую Лялю привезли 19 апреля, а уехали они лишь в сентябре. По данным источника в СУ СК Свердловской области, версия бывшего начальника такая: задержались рецидивисты из-за этапа, жили отдельно от «первоходов», преступных приказов не получали, свободно по зоне, как утверждают другие осужденные, не передвигались, и вообще «перед прибытием данных осужденных руководством ГУФСИН было четко сказано, что данные осужденные направляются по наряду этапирования для оказания помощи администрации, что подразумевало их участие в определенных секциях общественного порядка» (цитата из протокола допроса, копия имеется в распоряжении редакции).

Что это за «секции» и о каком порядке шла речь, возможно, станет понятно в ходе суда, если уголовное дело Юрия Никулина туда попадет. Пока Никулин продолжает настаивать, что никаких распоряжений насиловать заключенных, бить и отключать камеры наружного наблюдения в карантинном блоке, где проходила «приёмка», он не давал.

Десять миллионов причин

Поскольку практически все истязатели Ивана Питько уже за решеткой, факт нанесения увечий доказан, мужчина обратился в суд за возмещением морального и физического вреда, полученного в ИК-54. Верхотурский районный суд Свердловской области 21 сентября 2021 года частично удовлетворил его иски, постановив взыскать с ФСИН России компенсацию в размере 150 000 рублей в пользу Ивана — это лишь малая часть средств, потраченных им на лекарства и лечение.

Он перенес девять операций под общим наркозом, врачи настаивают на установке кардиостимулятора и получении статуса инвалида.

— Врачи сказали, что я смогу иметь детей. Но только через ЭКО. Очень хочу найти женщину, с которой мы сможем родить ребенка. Девочку хочу, дочку.

В иске на 10 000 000 рублей компенсации морального вреда суд отказал.

«Поскольку телесные повреждения истцу были причинены противозаконными действиями лиц, не являющихся сотрудниками уголовно-исправительной системы, оснований для взыскания компенсации морального вреда с казны Российской Федерации не имеется», — говорится в решении суда.

Для страны Иван и сотни других пострадавших формально остаются жертвами криминальных разборок, а не преступных действий государственных органов.