Агент жестом приглашает актера сесть на один из двух кожаных диванов, стоящих друг напротив друга со стеклянным столиком между ними, и Рик устраивается поудобнее.

— Для начала, — говорит агент, — моя жена, Мэри Элис Шварц, передавала тебе привет! Прошлой ночью мы устроили в своем просмотровом зале двойной сеанс Рика Далтона.

— Ого. Я польщен и смущен одновременно, — говорит Рик. — Что смотрели?

— «Таннера» и «Четырнадцать кулаков Маккласки» на пленке.

— А, ну эти два из удачных, — говорит Рик. — «Маккласки» снял Пол Уэндкос. Из всех моих режиссеров этот — мой самый любимый. Он снял «Гиджета», где я должен был играть. Мою роль получил Томми Лофлин.

Тут Рик великодушно отмахивается от воспоминания.

— Но все окей, «Черный — это красиво» (англ. Black is Beautiful — политический лозунг движения за равноправие в шестидесятых. — Прим. пер.), мне нравится Томми. Благодаря ему я получил свою первую роль в театре.

— Серьезно? И много ты играл в театре?

— Не очень. Мне быстро надоедает раз за разом повторять одну и ту же херню.

— Так значит, Пол Уэндкос — твой любимый режиссер, а? — спрашивает Марвин.

— Ага, я у него начинал. Играл в его «Битве за Коралловое море» с Клиффом Робертсоном. Весь чертов фильм мы с Томми Лофлином маринуемся в подлодке на втором плане.

Марвин делает свое очередное фирменное заявление об индустрии:

— Пол, мать его, Уэндкос. Недооцененный мастер боевиков.

— Абсолютно согласен, — говорит Рик. — И, когда я попал в «Закон охоты», он подключился к проекту и срежиссировал где-то семь-восемь серий. Итак, — продолжает Рик, напрашиваясь на комплимент, — я надеюсь, двойной сеанс Рика Далтона не был слишком мучительным для вас с женой?

Марвин смеется.

— Мучительным? Перестань. Прекрасно, прекрасно, прекрасно. Значит, с Мэри Элис мы смотрели «Таннера». Ей не нравится, что в наши дни в кино так много насилия, поэтому «Маккласки» я приберег напоследок, чтоб глянуть одному, когда она пойдет спать.

Раздается едва слышный стук в дверь, и в кабинет входит мисс Химмельстин в мини-юбке, с двумя чашками дымящегося кофе для Рика и Марвина. Она осторожно ставит горячие напитки перед джентльменами…

— Спасибо, мисс Химмельстин, можете быть свободны.

Она выходит, оставляя мужчин наедине обсуждать индустрию развлечений, карьеру Рика Далтона и — самое главное — его будущее.

— На чем я остановился? — спрашивает Марвин. — Ах да, насилие в современном кино. Мэри Элис очень его не любит. Но обожает вестерны. Всегда любила. Пока я за ней ухаживал, мы только вестерны и смотрели. Смотреть вестерны — одно из наших самых любимых занятий, и «Таннер» доставил нам кучу удовольствия.

— Ой, это так приятно, — говорит Рик.

— Так-то всякий раз, когда мы устраиваем двойные сеансы, Мэри Элис засыпает у меня на коленях примерно за три катушки до конца первого фильма. Но на «Таннере» она уснула перед самой последней катушкой, а это было аж в девять тридцать — для Мэри Элис весьма неплохой результат.

Пока Марвин объясняет Рику зрительские привычки счастливой семейной пары, Рик делает первый глоток горячего кофе. «Эй, а вкусно, — думает актер. — У этого самого Рекса правда лучший кофе».

— Фильм кончается, она идет спать, — продолжает Марвин. — Я открываю коробку гаванских, наливаю себе коньяка и смотрю второй фильм в одиночестве.

Рик делает еще глоток восхитительного кофе Рекса…

— Этим утром после завтрака, когда я отправился в офис, механик Грег вернулся и поставил последнюю катушку, чтобы она досмотрела. Вот так мы обычно и смотрим кино. Нам так очень нравится. И ей очень хотелось узнать, чем закончится «Таннер».

Затем Марвин добавляет:

— Хотя она уже давно догадалась, что ты грохнешь своего батю Ральфа Микера.

— Ну да, в этом проблема фильма, — говорит Рик. — Убийство властного патриарха — это не вопрос «если», это вопрос «когда». И то же самое с моей смертью от рук моего ранимого братца Майкла Каллэна — не «если», а «когда».

Марвин соглашается:

— Это правда. Но мы с ней сошлись во мнении, что вы с Ральфом Микером — очень хороший дуэт…

— По-моему, Ральф Микер — талантище, — говорит Рик агенту. — Лучший, черт возьми, актер из всех, с кем я когда-либо работал, а я работал с Эдвардом Г. Робинсоном! Еще он был в двух лучших сериях «Закона охоты».

Марвин продолжает вспоминать двойной сеанс Рика Далтона:

— И тут уместно сказать про «Четырнадцать кулаков Маккласки»! Что за фильм! Сплошное веселье, — он изображает стрельбу из пулемета. — Стрельба! Убийства! Сколько нацистских ублюдков ты положил за фильм? Сто? Сто пятьдесят?

Рик смеется:

— Я не считал, но сто пятьдесят похоже на правду.

Марвин ругается себе под нос:

— Гребаные нацистские ублюдки… Ты же сам работал с огнеметом, а?

— Ну а кто ж, блин, еще, — говорит Рик. — И это абсолютно гребаная пушка, на прицеле которой оказаться не захочется, уж поверьте мне на слово. Я тренировался с этим драконом по три часа каждый день на протяжении двух недель. Не только чтобы хорошо выглядеть в кадре, но и потому, что, не буду скрывать, я его сам до усрачки боялся.

— Невероятно, — агент впечатлен.

— Знаете, то, что я получил роль, — это же чистая удача, — говорит Рик. — Изначально ее дали Фабиану. Затем за восемь дней до старта он сломал плечо на съемках «Виргинца». Мистер Уэндкос вспомнил обо мне и уговорил начальство в «Коламбии» взять меня в аренду у «Юниверсал» на съемки «Маккласки».

Эту историю Рик заканчивает своей стандартной репликой:

— По контракту с «Юниверсал» я снялся в пяти фильмах. И какой самый успешный? Тот, ради которого меня одолжили «Коламбии».

Из внутреннего кармана пиджака Марвин достает золотой портсигар, открывает его со звуком «дзинь». Предлагает Рику.

— Как относишься к «Кенту»?

Рик берет сигарету.

— Как тебе мой портсигар?

— Очень красивый.

— Подарок. От Джозефа Коттена. Один из самых дорогих моему сердцу клиентов.

Рик реагирует именно так, как ожидает агент: изображает, что очень впечатлен.

— Недавно я выбил ему роли в картинах Серджо Корбуччи и Исиро Хонды, и портсигар — это знак признательности.

Рику эти имена ни о чем не говорят.

Пока мистер Шварц убирает золотой портсигар обратно во внутренний карман, Рик быстро достает из кармана джинсов зажигалку. Щелчком открывает крышку серебряной «Зиппо» и зажигает обе сигареты жестом крутого парня. Прикурив, по-щегольски громко защелкивает крышку «Зиппо». Наблюдая за этой бравадой, Марвин посмеивается, затем вдыхает никотин.

— Что куришь? — спрашивает он Рика.

— «Кэпитол Дабл-ю Лайтс», — говорит Рик. — Но еще «Честерфилд», «Рэд Эппл» и — только не смейтесь — «Вирджинию Слимс».

Марвин все равно смеется.

— Эй, мне нравится вкус, — защищается Рик.

— Я смеюсь над тем, что ты куришь «Рэд Эппл», — поясняет Марвин. — Эти сигареты — грех против никотина.

— Они были спонсором «Закона охоты», вот я и привык. Кроме того, мне казалось, это будет умно — курить их на публике.

— Очень мудро, — говорит Марвин. — Что ж, Рик, обычно твой агент — Сид. И он попросил меня встретиться с тобой.

Рик кивает.

— Ты знаешь, почему он хотел, чтобы мы встретились?

— Чтобы узнать, не захотите ли вы со мной поработать? — отвечает Рик.

Марвин смеется.

— Что ж, в конечном счете — да. Но я о другом: ты ведь знаешь, чем я занимаюсь тут, в «Уильяме Моррисе»?

— Да, — говорит Рик. — Вы агент.

— Да, но у тебя уже есть агент — Сид. Если бы я был просто агентом, ты бы тут не сидел, — говорит Марвин.

— Да, вы особенный агент.

— И еще какой, — говорит Марвин. Затем указывает на Рика дымящейся сигаретой:

— Но я хочу, чтобы ты сказал мне, что же во мне такого особенного.

— Ну, — говорит Рик, — мне так объяснили, что вы пристраиваете известных американских актеров в иностранные фильмы.

— Неплохо, — говорит Марвин.

Теперь, проговорив главное, джентльмены глубоко затягиваются «Кентом». Марвин выдыхает длинную струю дыма и заводит свою шарманку:

— Теперь, Рик, если мы хотим поладить, главное, что ты должен узнать обо мне, — это что для меня ничего… я серьезно, ничего нет важнее, чем список клиентов. Причина, почему у меня есть завязки в итальянской киноиндустрии, и в немецкой киноиндустрии, и в японской киноиндустрии, и в филиппинской киноиндустрии, — это клиенты, которых я представляю, и то, что представляет собой мой список клиентов. В отличие от прочих, я не имею дел с теми, кто вышел в тираж. Я занимаюсь только королями Голливуда. Ван Джонсон, Джозеф Коттен, Фарли Грейнджер, Расс Тэмблин, Мел Феррер, — каждое имя агент произносит так, словно их лица высечены на голливудской горе Рашмор. — Короли Голливуда с фильмографиями, приправленными вечной классикой!