На этой неделе «Блумберг» опубликовал план возможного вторжения России в Украину, переданный американской разведкой европейским союзникам.

Во вторжении, как предполагается, будет участвовать 100 батальонно-тактических групп численностью 100 тысяч человек, половина которых «уже заняла свои позиции». Удар будет нанесен с трех сторон: из континентальной России, Крыма и Белоруссии. Предполагаемым временем вторжения названо начало следующего года. «Америка и остальные не говорят, что война неизбежна, или даже, что они точно знают, что Путин собирается напасть. Люди говорят, что он, вероятно, еще не решил, что будет делать», — пишет «Блумберг».

Текущее наращивание военных сил на границе — уже вторая история такого рода за короткое время. Предыдущая, летняя, тоже сопровождалась переброской войск и закончилась встречей Байдена с Путиным.

Нынешняя сопровождается серьезным падением рейтингов российской власти, тотальным разгромом оппозиции, а также кризисом на границе Белоруссии и Польши, в ходе которого Лукашенко пригрозил Варшаве прекращением поставок газа, а его пропагандисты — стратегическими российскими бомбардировщиками.

Ниже я постараюсь объяснить, почему такое вторжение невозможно.

Настоящая война ведется ради победы. В такой войне очень важна проверка реальностью, а если в такой войне начать лгать, то, как сказал когда-то японский адмирал Ямамото, «считайте, что война уже проиграна».

Гибридная война ведется не ради победы, а ради картинки. В такой войне ложь является одним из главных инструментов.

Во время настоящей войны усилия направлены на то, чтобы максимизировать потери противника.

Во время гибридной войны они зачастую направлены на то, чтобы максимизировать информацию о якобы имевших место потерях собственной стороны. Иногда гибридная война ведется только для того, чтобы рассказать, как израильская военщина убила ребенка или как украинские фашисты распяли мальчика.

«Это не Россия. Это частные лица». Что позволяло снять с себя ответственность за любые действия вооруженных ихтамнет и минимизировать риски в случае военных потерь. Если бы маршалу Хафтару в Ливии удалось захватить Триполи, мы бы услышали из каждой Скабеевой о победе. После того так как турецкие «Байрактары» разгромили Хафтара и его российских наемников, можно было не писать ничего.

и не принимать необратимых решений. «Там все сложно. Это внутренний украинский конфликт. Это добровольцы» и пр. Эта возможность дать Западу сохранить лицо и ничего при этом не делать всегда была неотъемлемой частью кремлевской военной стратегии.

Собственно, все вышеперечисленное и есть признаки гибридной войны — войны, которая ведется не с целью победить, а с целью наврать и навредить. Навредить — врагу, наврать — собственному населению. Идеальной войной для Кремля всегда была компьютерная картинка, на которой российские ракеты поражают Флориду.

При этом, несмотря на картинки и обещания стереть США «в ядерную пыль», Кремль всегда аккуратно избегал любой настоящей войны.

Когда в феврале 2018-го американцы разгромили под Дейр-эз-Зором колонну с российскими наемниками, то Кремль не только ничего не ответил, а просто сделал вид, что боя не было.

Когда в апреле того же года американцы разбомбили сирийскую инфраструктуру, то Россия, громко заявлявшая, что не потерпит американской агрессии, опять повела себя гибридненько: по телевизору соврали, что сбили кучу всего, и тут же постарались забыть этот неприятный инцидент, который показал тотальное превосходство американских ракет.

Иначе говоря, каждый раз, когда перед Кремлем маячит призрак реальной войны, в которой уже нельзя будет отделаться распятыми по телевизору мальчиками и сбитыми в телевизоре ракетами, то Москва притворяется, что ее все это не касается.

Вероятно, это происходит потому, что Кремль все-таки отдает себе отчет в реальном состоянии российской военной техники и хорошо помнит, при каких обстоятельствах была произнесена фраза про «маленькую победоносную войну», которая оказалась не маленькой и не победоносной.

Нетрудно видеть, что вторжение в Украину с трех сторон с поддержкой авиации 100-тысячным военным контингентом не подпадает под определение гибридной войны.

Вся сила Новороссии заключалась в том, что пророссийские боевики воевали, выдавая себя за «угнетенное местное население» и прикрываясь гражданскими. В таких условиях каждый выстрел в боевика действительно попадал в гражданское население, а Запад мог с облегчением закрыть на этот сложный вопрос глаза. Вторжение 100-тысячной армии таких шансов не оставляет.

Обосновать легитимность такого вторжения, создав на территории России «законное правительство Януковича» и попросив от его имени о помощи, не удастся. Это не удалось в Афганистане даже Советскому Союзу. Завоеванные таким образом территории нельзя будет легально присоединить к России. Общественный эффект от такой войны будет катастрофическим. Крымнаш был популярен именно потому, что произошел без жертв. 100 тыс. призывников, посланных под «Байрактары» и американские беспилотники, без жертв не обойдутся.

Но самое главная и самая фундаментальная проблема такой войны заключается в том, что она настоящая, а стало быть, ее можно проиграть. Гибридную войну проиграть в принципе нельзя. Получилась Новороссия — прекрасно. Получилась только ОРДЛО — ну что ж, будем впихивать эту раковую опухоль обратно в тело Украины. Тоже неплохо.

Иными словами, все происходящее, так же, как и весной, — блеф. Это все та же гибридная война. Это принуждение к диалогу. Это ответ на санкции. Ответ на проекты по отказу от русского газа и нефти. На договор, заключенный между США и Украиной. На нежелание Украины включать в себя ОРДЛО на условиях Кремля. Этот ответ на падающий рейтинг и на провал попытки шантажировать Европу руками Лукашенко.

У США и Европы есть два способа отреагировать на этот блеф. Первый — испугаться и «начать диалог». И второй — дать понять, что в случае, если Кремль начнет войну, Украина получит военную помощь в том объеме, который сделает военную победу Кремля невозможной.