«Ввиду важности дела В. Ч. К. назначила для рассмотрения его комиссию из трех членов В. Ч. К. и трех членов Петроградск. губчека под председательством тов. Дзержинского.

Комиссия эта, рассмотрев дело, пришла к следующему единогласному заключению.

Показаниями обвиняемых и всеми обстоятельствами дела установлено с полной несомненностью, что:

§ 1. Состоя членом коллегии Петроградской Чрезвычайной Комиссии, Чудин вошел в интимную связь с сожительницей арестованного спекулянта Свободиной-Сидоровой, которая хлопотала у него и добилась освобождения своего сожителя Вульфа Мееровича Дрейцера.

§ 2. Своим поведением в дальнейшем Чудин давал Свободиной возможность успешно хлопотать через него в Чрезвычайной Комиссии за других спекулянтов (фамилии) Эменбекова, Баританского, Розенберга и др., в то время как Свободина получала за это крупные взятки.

§ 3. Узнав от Свободиной о полученной ею от Эменбекова крупной взятке, хотя сам и отказался от предложенных ему 25 тысяч руб. из этой взятки, все же не только не арестовал ее и не сообщил обо всем своим товарищам в Чрезвычайной Комиссии, но даже не прервал с нею дальнейшей своей преступной связи и продолжал брать от нее разные продукты.

§ 4. Когда Ч. К. напала на след работы его сожительницы, то Чудин рассказал ей об этом и заявил: «я боюсь к тебе ходить, за мной следят».

§ 5. Узнал от нее также, что к ней ходит разыскиваемый Ч. К. Габаев с целью при ее помощи добиться освобождения своей жены за взятку от 50 до 100 тысяч руб., опять-таки ограничился только тем, что сказал ей, что Габаев должен перестать к ней ходить.

Считая все эти факты доказанными, комиссия нашла, что вина Чудина усугубляется еще тем, что он, состоящий несколько лет в рядах коммунистической партии и занимавший такой ответственный пост, как член Чрезвычайной Комиссии, не мог не понимать, как предательски он нарушает интересы партии и злоупотребляет доверием своих товарищей по Ч. К.

Комиссия вместе с тем, считаясь с постановлением Петроградского совета о необходимости начать самый беспощадный поход против должностных преступлений, особенно против таких возмутительных должностных преступлений, какое совершил Чудин.

Ввиду всего этого комиссия единогласно постановила: бывшего члена коммунистической партии Д. Я. Чудина расстрелять.

В отношении Нины Алексеевны Свободиной-Сидоровой комиссия устанавливает:

• Свободина-Сидорова использовала свою интимную связь с Чудиным для целого ряда шантажей и взяточничества.

В отношении Вульфа Мееровича Дрейцера комиссия установила:

• Как прежний сожитель Свободиной, не порвавший с ней окончательно и знавший об ее связи с Чудиным, Дрейцер использовал ее в качестве ходатая по освобождению целого ряда лиц и делил с нею получаемые за это взятки.

Считаясь с этим, Комиссия постановила единогласно: применить к Свободиной и Дрейцеру высшую меру наказания — расстрел, приведя приговор в исполнение в продолжение 24 час.

Председатель комиссии Ф. Дзержинский.

Приговор приведен в исполнение 23 августа 1919 года».

Председателя Петроградской губернской ЧК Филиппа Медведя сняли с этого поста через неделю после расстрела Чудина, 30 августа 1919-го, направили руководить особым отделом Западного фронта, затем, в том же году — заведовать концлагерями. Позднее, в 1934 году он снова стал главой ленинградских чекистов, но был убит Киров, его снова сняли, только теперь уже отправили в лагерь — за преступную халатность, потом и вовсе расстреляли.

— Прежде всего хотелось бы изложить историю с Чудиным понятным современному читателю языком.

Дело Чудина

Петроград 1919 года. Гражданская война. Голод. Год назад убит председатель Петроградской ЧК Соломон Урицкий. В ответ советская власть объявляет о начале красного террора — волны массовых арестов, бессудных казней и попросту убийств.

В маховике террора участвует коммунист Чудин, входящий в состав президиума Петроградской ЧК — органа, непосредственно осуществлявшего красный террор. К Чудину пришла 23-летняя красавица Нина Свободина, которая стала просить освободить своего мужчину — еврея Владимира Дрейцера, арестованного за «спекуляцию», то есть за попытку выжить в условиях экономического и политического хаоса, устроенного коммунистами в результате государственного переворота. Например, спекулянтом власти того времени называли всякого, кто отказывался отдавать государству то, что оно считало нужным себе присвоить, — золото, серебро. Это советская власть объявила своей собственностью и обязала всех граждан добровольно и безвозмездно их сдать. Спекуляцией также называлась, по существу, всякая торговая деятельность, осуществляемая не государством. Целая отрасль российской экономики была поставлена коммунистами вне закона, миллионы людей остались без средств к существованию. Чтобы усмирять недовольных экономическим экспериментом, использовалась ЧК.

Между молодым Чудиным и красавицей Свободиной вспыхнул роман. Девушка, очаровавшая чекиста, стала просить Чудина похлопотать об освобождении своего мужчины. После того, как Чудин добился его освобождения, она стала просить его помочь в освобождении из чекистских застенков и других «спекулянтов» — тех, кто, продолжая жить по-прежнему, стал неугоден советской власти. Таким «чудесным» образом Свободина стала негласным адвокатом несчастных жертв. Люди благодарили, несли деньги, продукты. Сами предлагали ей деньги за то, чтобы она через Чудина помогла обреченным вырваться на свободу. Так, к девушке стал ходить разыскиваемый чекистами Габаев и умолял спасти его жену, попавшую в ЧК, видимо, в качестве заложницы. Он предложил огромные деньги за спасение супруги — 100 тысяч рублей.

Слухи о девушке, которая могла помочь спасти кого-то из чекистских подвалов, разлетелись молниеносно.

Последствия не заставили себя ждать, вскоре были арестованы и Чудин, и Свободина, и Дрейцер. Очевидно, что в действиях Чудина нет никакого преступления, потому что не было никакого преступления со стороны тех, кого власть объявила «спекулянтами», бросала в чекистские застенки и расстреливала. Не было никакого преступления со стороны девушки, которая пыталась спасать людей, принимая за это благодарность. Не было никакого преступления со стороны Дрейцера, который помогал ей в этом. Не было тогда. Нет и сейчас.

А что есть? Есть мифология. Мифология непогрешимости ЧК и Дзержинского. Думаю, именно преемникам Дзержинского стало не по себе после того, как военные прокуроры, проявив честность, принципиальность и законность, в 2020 году реабилитировали бессудно казненных. Именно современные чекисты, носители «холодной головы и горячего сердца», сочли, что реабилитация чекиста, подпавшего под женские чары, разрушает мифологию о справедливом Дзержинском. И нетрудно догадаться, по чьей просьбе Главная военная прокуратура молниеносно отменила реабилитацию Чудина, Свободиной и Дрейцера, бессудно и безвинно расстрелянных в далеком 1919 году.

Ни суд, ни прокуроров не смутило даже то, что ни сто лет назад, ни сейчас Чудин, Свободина и Дрейцер не получили от государства возможности на защиту — ключевой элемент всякого, даже формального, правосудия. Ни председатель ЧК Дзержинский, ни судья кассационного военного суда Лебедев, ни представитель Главной военной прокуратуры, скучавший в суде, — никто из них не задумался о том, что правосудие — это прежде всего возможность защищаться!

Вспоминается история еще одного чекиста, который в 30-е годы, так же как Чудин, участвовал в раскручивании маховика террора, мародерствовал, но однажды попытался спасти еврейскую семью — престарелого главу семьи, двух его дочерей, сына и их знакомого. Рискуя жизнью, спрятал их у себя дома. За что поплатился жизнью — он и укрываемые им евреи были схвачены и расстреляны. Дело «предателя» чекистской этики до сих пор не пересмотрено. Почему? Ответ очевиден.

Впрочем, можно оставить в стороне неоднозначного Чудина. Как суд мог отказать в реабилитации Дрейцера и Свободиной, которых расстреляли за то, что они «делили взятки», которые по определению не могли брать? Когда чекисты с двумя классами образования писали про взятки не должностного лица — это понять можно, но как сегодня суд соглашается с этим бредом?

Мне кажется, что начнись сейчас массовые репрессии, бессудные казни, прокуратура и суды вели бы себя точно так же, соглашаясь с любыми требованиями чекистов.

Мы видим, как используется закон «О реабилитации жертв политических репрессий» — не для реабилитации жертв репрессий, а фактически для оправдания террора и бессудных казней.

«Я считаю создание ЧК одной из тяжелейших, немыслимых ошибок, совершенных большевистскими лидерами в 1918 году, когда происки врагов, блокада и иностранная интервенция заставили их потерять голову. Совершенно очевидно, что революционные трибуналы, работая гласно, а в некоторых случаях и при закрытых дверях, с допущением защиты, были бы столь же эффективны при гораздо меньшем количестве злоупотреблений и произвола.

Следовало ли возрождать методы Инквизиции?

В начале 1919 года ЧК слабо сопротивлялись психологическому разложению и коррупции. Дзержинский, насколько мне известно, оценивал их как «наполовину прогнившие» и не видел иного способа избежать зла, кроме расстрела самых плохих чекистов и отмены при первой возможности смертной казни… Однако террор продолжался, ибо вся партия жила в глубоком внутреннем убеждении, что будет физически уничтожена в случае поражения; а поражение неделю за неделей оставалось возможным и вероятным.

Во всех тюрьмах существовали сектора, отведенные для чекистов, судей, различных агентов, осведомителей, палачей…

Чаще всего палачи кончали тем, что их самих казнили. Они спивались, бредили, неожиданно стреляли в кого-нибудь. Я знал несколько дел такого рода.

В частности, мне было хорошо знакомо удручающее дело Чудина. Участник революции 1905 года, Чудин, высокий, еще молодой парень, с курчавой шевелюрой и цепким взглядом из-под пенсне, влюбился в молодую женщину, с которой познакомился в ходе следствия. Она стала его любовницей. Воспользовавшись его слабостью, проходимцы вынудили его походатайствовать за злостных спекулянтов, более чем подозрительных, и добились таким образом их освобождения. Дзержинский приказал расстрелять Чудина, женщину и жуликов. В честности Чудина никто не сомневался. Это было ужасно. Годы спустя товарищи говорили мне: «В тот день мы расстреляли лучшего из нас». Они никогда себе этого не простили».

Из книги Фёдора Шаляпина «Маска и душа». Париж, 1932:

«Почти одновременно с великими князьями арестованы были в Петербурге два моих сердечных друга — бароны Стюарты. С домом Стюартов я познакомился в 1894 году, когда я почти еще мальчиком служил в частной опере в Панаевском театре в Петербурге. Мои сверстники Стюарты только что окончили лицей. Это были добродушнейшие и очень тонко воспитанные молодые люди. Когда пришла революция, один из них, Володя, ни капли не стесняясь, надел полушубок, валяные сапоги и пошел работать грузчиком на железной дороге. Другой брат, Николай, окончивший затем медицинский факультет Харьковского университета, старался как-нибудь практиковать, но по натуре был больше театрал и мечтатель, чем врач-натуралист. Сии Стюарты, правду говоря, не были пролетариями ни по происхождению, ни по жизни, ни по убеждениям, ни по духу. Политикой, однако, не занимались никакой. Но они были бароны, отец их служил в Государственном архиве, а в старые времена был где-то царским консулом. Бароны! Этого было достаточно для того, чтобы их в чем-то заподозрили и арестовали.

В особенности, должно быть, надо было их арестовать потому, что бароны эти надевали деревенские полушубки и валенки и шли работать по разгрузке вагонов на станции железной дороги.

Зная Стюартов до глубины корней их волос, я всегда и всюду мог поручиться своей собственной головой за полную их невинность. Я отправился на Гороховую улицу в Чека. Долго ходил я туда по их делу. Принимал меня любезно какой-то молодой красавец с чудной шевелюрой по фамилии Чудин, комиссар. Помню, у него был красивый взгляд. Любезно принимал, выслушивал. Я каждый раз уверял Чудина в невиновности Стюартов и просил скорее их освободить. Наконец Чудин посоветовал мне лучше изложить все это на бумаге и подать в Чека. Я изложил. Ждал освобождения. На несчастье Стюартов, где-то на верхах в то время будто бы решили не применять больше к политическим преступникам смертной казни. Об этом ожидался декрет.

И вот для того, чтобы арестованные и содержимые в тюрьмах не избегли, Боже упаси, смерти, всю тюрьму расстреляли в одну ночь, накануне появления милостивого декрета!

Так нипочем погибли мои друзья братья Стюарты…

Я узнал потом, что был расстрелян и комиссар Чудин. Увлекаясь какой-то актрисой, он помог ей достать не то меха, не то бриллианты, конфискованные властью у частных лиц. Она же, кажется, на него и донесла.

В таких же условиях были расстреляны великие князья, содержавшиеся там же, где и Стюарты, в доме предварительного заключения на Шпалерной».

Из книги «Коммунисты» серии ЖЗЛ, 1976:

«Дзержинский разбирал утреннюю почту. В письме, присланном из Петрограда, говорилось о том, что член коллегии губчека Д.Я. Чудин вступил в интимную связь с некой Свободиной-Сидоровой. За «любовь» приходилось платить. И Чудин по ходатайствам Свободиной-Сидоровой освободил из-под ареста ее сожителя спекулянта Дрейцера, а затем спекулянтов Эменбекова, Баршанского, Розенберга, с которых Свободина-Сидорова получила за свое заступничество перед ЧК крупные взятки.

Дзержинский пригласил Петерса:

— Яков Христофорович, вы недавно вернулись из Петрограда. Что вы можете сказать о Чудине?

— Коммунист, хороший работник, отлично действовал, когда мы проводили массовые операции в Петрограде в период мятежа на Красной Горке.

— Прочтите это. — Дзержинский передал Петерсу письмо.

— Невероятно! — воскликнул Петерс, ознакомившись с его содержанием. — А вы не допускаете, Феликс Эдмундович, что это клевета?

— К сожалению, похоже на правду. Много конкретных данных, которые легко проверить. Клеветники так не поступают.

И Дзержинский отправился в Петроград, чтобы лично разобраться с этим делом.

Чудин молча сел на предложенный стул, прочел письмо, взглянул в глаза Дзержинского и сразу отвел свои.

Феликс Эдмундович испытующе смотрел на Чудина. Готовясь к этой встрече, он все еще надеялся, что Чудин возмутится и опровергнет обвинения, но в его мимолетном взгляде Дзержинский не прочел ничего, кроме тоски.

— Правда?

— Правда, — ответил Чудин.

— Оружие на стол!

Чудин покорно снял ремень с кобурой, положил перед Дзержинским.

Феликс Эдмундович почувствовал отвращение к этому человеку с посеревшим лицом и опустившимися плечами. Начинала душить тяжелая волна гнева. Но вспылить, разрядиться гневом нельзя. Перед ним сидел арестованный, и служебный долг повелевал быть с ним «гораздо вежливее, чем даже с близким человеком» (Дзержинский помнил свои инструкции).

Усилием воли Дзержинский заставил себя продолжать допрос.

Пока Дзержинский допрашивал Чудина, были арестованы Свободина-Сидорова и освобожденные Чудиным спекулянты. Показаниями обвиняемых и всеми обстоятельствами дела вина Чудина была установлена с полной несомненностью. Комиссия в составе трех членов ВЧК и трех членов Петроградской губчека под председательством Дзержинского единогласно постановила: Д.Я. Чудина расстрелять.

В приговоре Дзержинский записал:

«…вина Чудина усугубляется еще тем, что он, состоявший несколько лет в рядах Коммунистической партии и занимавший такой ответственный пост, как пост члена Чрезвычайной комиссии, не мог не понимать, как предательски он нарушает интересы партии и злоупотребляет доверием своих товарищей по ЧК».

Приговор подписан и объявлен обвиняемому. Увели Чудина, разошлись по своим делам члены комиссии. Дзержинский остался один.

Тяжело подписывать смертный приговор, брать на себя ответственность за лишение человека жизни. Вдвойне тяжело приговорить к высшей мере наказания того, кто еще вчера был твоим товарищем по партии, по работе…

Да, трудна и опасна работа чекистов, и соблазны встречаются перед ними на каждом шагу. Тогда, когда они, сами голодные, находят при обыске запрятанное продовольствие или драгоценности, или когда контрреволюционеры и спекулянты сулят им крупные взятки, или, наконец, вот так, как получилось у Чудина. Надо бы написать по этому поводу хорошее письмо всем чрезвычайным комиссиям.

И Дзержинский тут же, пока не прошла острота мыслей, набрасывает черновик:

«…Чтобы чекист мог выполнить свои обязанности и оставаться твердым и честным на своем пути, для этого необходима постоянная товарищеская поддержка и защита со стороны председателя, членов коллегии, заведующих отделами и т.п. Чекист может только тогда быть борцом за дело пролетарское, когда он чувствует на каждом шагу себе поддержку со стороны партии и ответственных перед партией руководителей. Но, с другой стороны, слабые на искушения товарищи не должны работать в ЧК…

Чтобы выполнять свои обязанности для революции, чтобы быть в состоянии защищать и оказывать поддержку своим сотрудникам в их тяжелой борьбе, для этого ЧК должна беспощадно и неуклонно отбрасывать от себя слабых и наказывать жестоко совершивших преступление».

В Москве надо будет обязательно посоветоваться с Ксенофонтовым. Иван Ксенофонтович человек большой души, пусть он первый из членов коллегии скажет свое слово. И на документе Дзержинский приписал: «Тов. Ксенофонтову. Ваше заключение, нужен ли такой циркуляр. Ф. Д.».

Под утро пришел комендант, доложил об исполнении приговора. Вместе с Чудиным были расстреляны соучастники его преступлений Свободина-Сидорова и Дрейцер».