Политические и общественные активисты в нашей стране — это социальные каскадеры. Они постоянно несут риск преследования, но вместе с тем они испытывают и демонстрируют окружающим границы возможного. Иногда у них даже получается на несколько миллиметров сдвинуть их с места.
28 октября хабаровская полиция обвинила журналистку и политическую активистку Евгению Важенину в том, что она в ходе прямого эфира транслировала в интернет (цитирую протокол дословно):
«видеопубликацию, в которой… в ходе обсуждения мужчиной и женщиной политической обстановки в стране и действий Президента РФ, мужчина крайне негативно и оскорбительно отозвался о Президенте РФ В.В. Путине».
Еще раз: сама Евгения ничего «такого» не говорила. Она ничего «такого» не делала. Она вела трансляцию одного из городских митингов, и в кадр попал участник мероприятия, который сказал случайному прохожему несколько невосторженных слов о верховном начальстве! Ютуб разнес эмоциональный монолог горожанина во все концы, но вряд ли кто-то обратил бы на него внимание, если бы за дело не взялись профессионалы из местного Центра «Э»!
Активистка «РусНьюс» Евгения Важенина в пикете у здания правительства Хабаровска с плакатом-поздравлением Центру «Э». Кадр / Youtube
Это ведь еще не вся история — сама трансляция относится к 31 июля этого года.
«Крамола» была обнаружена оперативниками позже, «в ходе мониторинга сети Интернет», а в суд дело было передано только в конце октября — всего за пару дней до окончания срока давности!
Прочувствовать всю абсурдность этой истории до конца можно только в том случае, если знать, что полиция квалифицировала само ведение журналисткой интернет-трансляции беседы двух посторонних людей по статье 20.1 КоАП РФ (как мелкое хулиганство).
Подробности всегда важны в таких случаях: как бы глупо это ни звучало, но конкретный ответ на вопрос, несет ли журналист ответственность за то, что попало в кадр во время мирного уличного митинга, имеет значение, раз уж такого ответа взыскуют суровые профессионалы из Центра «Э».
И вот хрупкая женщина Евгения Важенина, как летчик-испытатель, идет в суд, чтобы общество могло узнать — наказуемы ли в России прямые эфиры, а если наказуемы, то как конкретно.
Она принесла туда свое журналистское удостоверение и задание редакции — и это все документы, которые защита использовала в этом деле.
Конечно, Евгения не хотела бы платить штраф от тридцати до ста тысяч рублей, но она помимо своего желания была поставлена в ситуацию химически чистого эксперимента: суд или признает ее виновной в ведении трансляции, где высказывались другие люди, или констатирует право журналиста на ведение такой трансляции и невиновность подсудимой.
И суд прекратил в отношении нее дело об административном правонарушении. Не то, чтобы это была великая победа свободы над рабством, но всегда ведь радостно, когда каскадер благополучно приземляется после опасного прыжка. По крайней мере, мы теперь опытным путем выяснили, что если во время митинга кто-то говорит слова, неприятные для начальства, то журналист, который в это время поблизости держит камеру на штативе, не считается хулиганом — по закону и по практике российских судов.
Позиция активиста в суде и всё, что он говорит «для протокола», часто вытекает из того, что он отстаивал до своего задержания.
Активисты отличаются от обычных подсудимых тем, что в своей юридической защите они одновременно отстаивают и более общие ценности.
В этом смысле они не вполне свободны в своей судебной речи: те, кто задержан в связи с несогласованными митингами, не отрицают своего участия в них. Арестованные за критические публикации в интернете признают свое авторство в отношении этих публикаций. Защита таких людей часто совпадает с защитой свободы собраний и свободы слова как таковых.
